Посвящается Тилли и Ноа.

Горите ярко

Хиты зарубежной эпической фэнтези

Katharine J. Adams

TONIGHT, I BURN

Печатается с разрешения автора и литературных агентств

Baror International, Inc., Armonk, New York, USA и Nova Littera SIA.

Иллюстрация на обложке dead white square

Copyright © 2023 by Katharine J. Adams

© Киштаева М., перевод на русский язык, 2025

© ООО «Издательство АСТ», оформление, 2025

Ничего хорошего мне не светило. Она могла бы и не говорить мне об этом

– Что же мне делать?

– Сгори.

Я помотала головой.

– Мы ходим по Смерти в одиночку. Элла уже там. Не могу я сгореть.

– Придется, или твоей сестры нам не видать. Смерть ее не отпустит.

– Не могу! Правила…

Вдруг на меня накатила паника. Мысли метались между всем тем, что могло бы пойти не так. Если наши с Эллой линии жизни перепутаются, она будет бесцельно блуждать по пустыне Смерти. Никто не укажет ей путь за Предел. И со мной произойдет то же самое. Либо мы запутаемся в завесе, как это случилось с Хейли, и нам на помощь отправят Золоченых. Мы напрочь забудем о том, кто мы такие и зачем мы здесь, – мы просто растворимся в тумане и мгле. От нас не останется ничего, кроме голода, который будет обращен на завесу.

Слегка нахмурившись, Прядильщица наблюдала за тем, как я паниковала. Она покачала головой.

– Правила не для тебя, Пенни.

Я уставилась на нее. Почему любимица Смотрителя так откровенно велит мне ослушаться его? Вдруг это проверка, чтобы убедиться в моей преданности?

– Никто мне не поможет.

Мой голос напоминал карканье. Ее – звучал слегка раздраженно.

– Сгори сама. Ты должна отыскать Эллу. Это вопрос жизни и смерти.

– Я…

Как же мне хотелось отказаться… Гореть в одиночестве – это невыносимо даже представить.

Взгляд Прядильщицы смягчился, словно она говорила мне «прости». Однако в нем не было ни сочувствия, ни жалости – лишь некая смиренная уверенность. Не знаю почему, но от этого я поверила ей.

Кто она, эта девушка, в глазах которой сияла полночь? Кем она была в прошлом? Однако я не стала ничего спрашивать. Вместо этого я прошептала:

– Когда?

Она мягко улыбнулась.

– Сегодня.

Пролог
Сказка о первых королевах-ведьмах

Темной ненастной ночью, когда почти все люди затворяют окна, на вершине утеса теплился крошечный огонек. Его поддерживала девушка: она разжигала тлеющее пламя при помощи похищенных чар. Рядом с ней стояли еще четыре девушки. На шее у каждой висел кристалл. В каждом из них также были заключены похищенные чары.

Юбки развевались на ветру. Мокрые края подолов хлестали девушек по икрам. Капли дождя покалывали кожу и ранили плоть.

До появления магии все было гораздо проще. Никто не умирал, не старился и не воевал. Магия пришла рука об руку со Смертью. Вместе они пробудили злобу в сердцах людей.

Смерть пахла грязью, гнилью, илом в пересохшем русле. Когда недуг охватил первого жителя деревни, все списали на некое досадное недоразумение. Однако потом расхворались и другие. С годами кожа стала выдавать возраст, как и хруст пальцев. Воспоминания тускнели, разум притуплялся. Испустив последний вздох, человек переставал дышать.

– Куда они ушли, когда глаза их остекленели, а сердца остановились? – вопрошали в молитвах богам выжившие.

Чародей ответил:

– К Смерти.

– Как нам это остановить? – взмолились люди.

Темная Мать ответила:

– Откажитесь от магии.

Однако магия оказалась слишком большим соблазном, а мужчины всегда были склонны заключать сделки со Смертью. Тогда они принялись перешептываться, строить планы и козни. Они обращались к зельям, травам и некромантии. Но когда у них ничего не вышло, они обратились к ней.

Они должны были принести жертву Смерти. Так им повелели старейшины. Ею должна была стать любая девушка, молодая и энергичная, полная сил и жизни. Это было прекрасное подношение. Вот только та девушка не собиралась поддаваться.

Остальные ковены сделали то же самое – выбрали девушек и провозгласили их своими спасительницами.

Но девушки не хотели умирать. Они умоляли богов смилостивиться, и боги ответили им:

– Разделите магию, и мы возведем вас на королевский трон.

Чародей дал им нож, такой острый, что им можно было разрезать воздух, а Темная Мать направляла их руку. Пять девушек выслушали их и согласились. Они похитили все чары и сбежали.

Вместе они оказались перед морем и грозой, которую сами же вызвали. Они могли бы выбросить чары в бушующее море, и тогда снова настал бы мир. Однако боги предложили им по короне, а перед властью так сложно устоять… Так что они взялись за руки и шагнули прямиком в грозу.

Они втягивали ее все глубже и глубже в свои сердца, пока в их глазах не засверкали молнии, а море не подняло над утесом огромную волну. Скалы дрожали и тряслись. Ветер стих. По склонам холма раскатилась тишина. Вокруг все загорелось.

В знак предупреждения из-за завесы раздался рев Смерти.

Девушки сложили похищенные чары на землю. В кучке сверкающих радужных кристаллов была заключена магия всего мира. Девушки разделили ее ножом Чародея и рукой Матери. Пять кучек волшебных кристаллов сияли красным, синим, зеленым, желтым и фиолетовым светом.

Уголь, гроза, прилив, руда и шипы.

Девушки вернулись в свои ковены, чтобы заявить права на власть, обещанную им богами.

За собой они оставили лишь выжженную тлеющую траву. В ней лежали два кристалла – черный, как полночь, и яркий, как радуга. Кинжал Чародея был воткнут глубоко в землю.

Глава 1

Сегодня сгорит одна из ведьм.

В этот раз не я.

В этот раз мне предстоит зажечь спичку.

Целый ковен ведьм мог бы придумать способ получше для того, чтобы разжигать огонь. Взмах руки – и с кончиков наших пальцев могли бы разлетаться искры. К сожалению, мы так не делали. Мой ковен, обладающий терновой магией, напрямую связан со Смертью. А угольные ведьмы не любят делиться. Уж точно не с нами.

С первого раза чиркнуть спичкой по коробку не вышло. Искры рассыпались и угасли на лету. А со второй попытки все удалось. Искры стекли в крошечный огненный шар, а затем вспыхнули. Блеклое дерево скручивалось и чернело. Огонь пожирал спичку.

Я взглянула на сестру. Вот кто должен дрожать, ведь это ее собирались сжечь заживо по приказу Смотрителя. Однако Мила уже много лет ходила по Смерти. Она была самой старшей из нас – трех наследниц Терновой королевы.

Сестра одарила меня ослепительной улыбкой. Той самой, с которой она по привычке взъерошила бы волосы, если бы не была прикована к железному столбу.

– Пенни, осторожнее, а не то обожжешься!

Отовсюду раздались приглушенные смешки двенадцати ведьм.

Только не мой. Мне не до смеха.

Я бросила спичку прямо в кучку соломы, сложенную у основания погребального костра. Ее тут же охватило пламя. Это дань уважения угольных ведьм нашему ковену.

Как же мне хотелось, чтобы был способ попроще… И чтобы он не был столь же бессмысленно жесток. Но если бы оставалось тело, это усложнило бы весь процесс. Не уверена, что такое вообще было возможно. В книгах заклинаний говорится, что горение – самый действенный способ пересечь завесу для тех, кто хочет вернуться. С другой стороны, все доступные нам книги заклинаний предварительно одобрялись Смотрителем или его советом стариков-садистов. В лучшем случае до нас доходят расплывчатые трактовки истины. Но я знаю, что в Холстетте истины не было и нет.

Улыбка Милы дрогнула и слегка поблекла. Она изменилась.

Боль была все ближе. Она это знала. Она уже так делала. Но этим вечером впервые разжигала костер я. Старшая сестра стала первой ведьмой, которую мне предстояло сжечь.

Дым клубился вокруг соломинки. Призрачные пальцы поднимались, чтобы обхватить лодыжки Милы.

От волнения босые пальцы ее ног едва заметно вжались в помост. Все мы это почувствовали, ведь все мы связаны.

Элла взяла меня за руку. В этом сестринском жесте выражалось наше единение.

– Дыши, Пен, – прошептала она. – Все будет хорошо.

Затем началось песнопение, которое поднимало завесу между Жизнью и холодными равнинами Смерти. В ушах раздался низкий гул магии. Я присоединилась к их голосам. Эти слова я выучила еще в детстве, и мне хотелось бы никогда их не произносить. И все же я повторяю их каждый вечер с тех самых пор, как тринадцать лет назад нас привезли в Холстетт.

Я не хотела быть странницей Смерти. Но я ею стала. Как говорила наша бабушка, невозможно побороть свою истинную сущность – мы лишь выбираем, как с ней поступить. Хотя выбор у нас был невелик. После заточения в стенах Коллиджерейта у тех, кто обладал особой силой вроде нашей, было всего два пути: служить Верховному Смотрителю в качестве странниц Смерти или примкнуть к его бездушной армии Золоченых. Других вариантов не было.

Бабушка протянула мне руку. Ее глаза засверкали тем самым королевским блеском, которого я не видела с тех пор, как Золоченые уволокли нас из деревни.

Когда-то бабушку уважали. Она была нестареющей красавицей и бесстрашно оберегала Смерть от тех, кто пытался бросить ей вызов. Теперь же она крепко схватила меня за руку узловатыми пальцами, и у костра замкнулся круг. Тепло покалывало ступни, хотя плиты под ними оставались холодными, как лед зимой. Запах паленого хлопка заполнил нос и горло.

Мила загорелась. Ее ноги покрывались волдырями, дым поднимался от обуглившейся кожи, и мне прямо в кожу когтями впивался обжигающий жар.

И все же мы продолжали шептать. И все же мы пели.

Я наблюдала за тем, как умирает моя сестра. Это жутко, почти как если бы я наблюдала за самой собой. У нас с Милой и Эллой было всего несколько лет разницы и почти одинаковый цвет волос, так что нас часто путали. До тех пор, пока они не стали странницами. Свет в их глазах померк, кожа потускнела и побледнела, а тела словно съежились.

Темно-рыжие волосы мерцали в огне. Граница между силуэтом Милы и языками пламени стерлась. Ее серебряные глаза закрылись, а пальцы впились в столб, к которому она была прикована.

Моя сестра горела, и мысленно мы горели вместе с ней. Вместе мы становились сильнее. Каждую секунду боли мы разделяли на тринадцать ведьм. Я представила, как ужасно было бы пройти через это в одиночку, без ковена, который облегчил бы переход.

Мила не кричала. Никто не кричал. Для нас Смерть должна была наступать тихо, без каких-либо эмоций. Крики пробуждают мертвецов. Страх вызывает туманных призраков, которые жаждут крушить и уничтожать.

Вместе с болью совершался переход.

Тихо вздохнув, Мила ушла.

Моя сестра умерла. Но это был обычный дозор – обход границы между Жизнью и Смертью. Дальше она не пойдет. Терновые ведьмы редко отходят далеко от завесы. Она вернется к утру. И тогда, завтра вечером, мы сделаем это снова. Это неестественный, жестокий образ жизни. Он постепенно забирает у нас по частице души каждый раз, когда мы туда отправляемся. И все равно, лучше уж так, чем стать Золочеными. Все лучше, чем быть ими.

Через два дня мне исполнится двадцать один год. И тогда впервые будет отдан приказ о моем сожжении.

Согласно ритуалу, ведьма, которая зажигала спичку, должна остаться. Она обязана снять со столба кандалы и удостовериться, что завеса за сгоревшей ведьмой опустилась. Но поскольку я еще не достигла совершеннолетия, я пока не ощущала завесу. Так что сегодня Элла взяла на себя эту роль.

Она слегка нахмурилась и кивнула, подтвердив, что переход Милы прошел нормально. Я осторожно сняла кандалы. Они укоризненно зазвенели по столбу – конечно, мне стоило быть аккуратнее. Элла по-прежнему хмурилась. Я бережно положила ключ на невысокий деревянный верстак в углу и стерла золу с кончиков пальцев о подол юбки.

Зал, предназначенный для сжигания, находился глубоко под крылом Коллиджерейта, в котором мы жили. Через вентиляцию сюда проникала свежесть осенней ночи. Она же фильтровала запах горелой плоти в клубах дыма, который поднимался по трубе к самому небу. Таким образом наша ежедневная кончина не помешает ежевечерней прогулке Смотрителя.

Элла сморщила нос, подернутый веснушками.

– У тебя на лодыжке пепел Милы.

Схватила со скамейки клетчатую тряпку и протерла ногу.

Я мечтала о ванне, о небольшом утешении – о тихом, уединенном уголке. Я бы окунулась в воду, закрыла бы глаза и представила бы себя где-нибудь в другом месте, подальше отсюда. Интересно, исчезнет ли это ощущение уюта, когда я стану странницей… Какая частица моей души останется там, когда я впервые пройду по Смерти?

Элла выдернула тряпку из моей руки. Глаза у нее как-то странно заблестели, и мне это совсем не нравилось.

– Пен, у меня к тебе просьба.

– Что за просьба?

Она потерла локоть, прижав к сгибу большой палец, и задумалась точно так же, как раньше, когда Мать давала нам зелья на пробу. Вдруг ее нахмуренные брови разгладились. В пристальном взгляде читалось удовлетворение.

– Помнишь, как мы раньше сбегали?

Мое сердце замерло, а мечты о ванне улетучились.

– Ты о том времени, когда мы были маленькими и из всех грозивших нам наказаний худшим был нагоняй? Да, помню. А что?

– Я кое-что забыла в библиотеке.

Элла скомкала тряпку и швырнула ее обратно на скамейку.

– Нам же нельзя в библиотеку, – запротестовала я, но она уже вытолкнула меня за дверь.

– Можно!

Она быстрее обычного побежала вверх по лестнице, а затем по коридору мимо дверей в бани.

– Что же там такое, что до завтра не подождет?

– Книга.

Я разочарованно фыркнула.

– Ладно, как скажешь.

Элла остановилась так резко, что я влетела ей в спину.

– Я не вру.

Совершенно точно, так оно и было.

– Просто экономишь правду?

Мы оказались у входа в крыло Тернового ковена. Перед нами возвышалась арочная дверь из серого полированного дерева. На золотых заклепках, образующих ромбовидный узор, отражался мерцающий свет лампы. В двери виднелась замочная скважина, ключа от которой в нашем ковене ни разу не видели. Я и не думала, что ее вообще запирали. За ней находились коридоры Коллиджерейта.

Серебряные глаза Эллы вызывающе засверкали. Такой моя сестра была еще до того, как впервые пошла за завесу. Когда мы постоянно тайком сбегали.

– Боишься, Пен?

– Нет.

Мой ответ был скорее непроизвольным, чем взвешенным. Пойти в библиотеку после звона колокола, который обозначал начало комендантского часа, – ужасная идея.

– Так ты со мной?

По тону Эллы и дерзко вздернутой брови, которая словно бросала мне вызов, стало ясно: дело куда серьезнее, чем поход в библиотеку. Я пожала плечами.

– Кто-то ведь должен за тобой присматривать. Кто знает, в какие неприятности ты вляпаешься в одиночку.

Элла ухмыльнулась, сверкнув белыми зубами и ямочками на щеках.

– Далеко не отходи. Как только начнется комендантский час, до следующего обхода стражи у нас останется ровно десять минут.

Не успела я спросить, откуда она это узнала, как Элла уже выскользнула за дверь. У меня не осталось другого выбора, кроме как следовать за ней.

Дверь захлопнулась за моей спиной под звон колокола. В ответ на этот сигнал по всему коридору померкли лампы. Потускнела и магия тлеющих углей в стеклянных фестончатых бра, висевших высоко на стенах. За окнами сгущалась и ползла по карнизам ночь. Звон колокола эхом раскатывался по каменным плитам до самого потолка; туда не проникал свет ламп. Когда колокол зазвонит в следующий раз, любой, кто окажется в коридоре без разрешения, будет отдан на милость Золоченых. Вот только милость и Золоченые несовместимы.

Все сооружения комплекса Коллиджерейт располагались на вершине холма посреди крепостной стены города Холстетта. Вторая стена окружала подножие холма, третья – сам Коллиджерейт. Думаю, когда-то здесь было святилище – место знаний и обучения. Но было это задолго до того, как Смотритель объявил истину вне закона и исказил историю, чтобы приукрасить собственный образ.

Точно по центру комплекса находилась библиотечная башня. От нее, словно нити паутины, расходились в разные стороны семь коридоров. У каждого ковена был отдельный коридор, ведущий к одному из пяти крыльев с башней.

Шестой коридор был шире и гораздо вычурнее. Устланный золотым ковром, он вел в роскошный дворец Смотрителя. Там он держал взаперти свою супругу и главную любимицу среди своих последователей. Этот коридор обогревался зимой и охлаждался летом. Здесь мы, три сестры – Мила, Элла и я, – прятались за гобеленами, когда в нашем крыле от холода немели пальцы. Как-то раз тетя Шара поймала нас, когда мы завернулись в гобелен и хихикали. Она преподала нам урок, который мы запомнили надолго: взяла нас с собой на ближайшее заседание суда, чтобы показать во всех подробностях, как могут наказать Золоченые, если обнаружат нас. До сих пор помню звук, с которым капли крови падали на каменные плиты во дворе, и шок на лице женщины, которая смотрела на собственный палец на земле.

И все же мы снова оказались вне закона. Святая Темная Мать, Элле стоило бы это понять! Как и мне.

Она замедлила шаг, вытянула руку назад и пальцем указала мне держаться ближе к стене. Мы оказались в кругу на перепутье коридоров Коллиджерейта. Если бы нас где-нибудь и поймали, скорее всего, это было бы здесь, у седьмого коридора. Он вел во двор за казармами Золоченых и за амфитеатром, где хранилось вечное пламя.