Цитаты из книги «Инцел»

В нос ударил резкий запах хлорки и лекарств. Мерзкий коктейль, запах неблагополучия.

Остальные семьдесят пять человек, кроме Лены и Никиты, были безликой массовкой из бывших и нынешних коллег, а также одноклассников и одногруппников. Илья практически не общался с ними, но иногда заходил на их странички, чтобы выяснить, кто разжирел, кто женился и кто куда переехал.

Пока он занимался первым в своей жизни сексом, люди под тем же московским небом умирали – где Эрос, там неразрывно и Танатос.

Лена бросила на него высокомерный взгляд. Будто измеряла остатки его съежившегося достоинства.

И хоть она и подрабатывала настоящей доминатрикс, шлепая по жирным задницам старых женатых мужиков, ей было бесконечно далеко до Лены, которая могла казнить одним лишь кивком.

Я считаю, что люди – это не животные, а венец творения. В человеке все должно быть прекрасно. Чистая душа, чистые мысли, чистый писюн.

Он натянул на мокрое лицо маску. Она валялась, скомканная, у него в кармане уже неделю – так одноразово, так гигиенично.

Сам факт, что в психиатрической больнице лежит твой близкий человек, казался Илье таким личным, таким хрупким, что ни с кем не хотелось делить это в тесном пространстве тачки класса эконом.

Илья вспомнил, как ждал Никиту весной после школы на качелях под дубами. Тот приветствовал его улыбкой. Всегда дружелюбный, всегда терпеливый. Немного чудаковатый и мечтательный, что не мешало ему все делать безупречно. Вечно в мыслях, в числах, в олимпиадных задачах со звездочкой, в своих замысловатых ритуалах. Про таких говорят – на своей волне. Никита объездил весь мир, заодно укрощая волны на Бали в окружении модельных девиц в бикини. А теперь он лежит в страшном месте. Вездесущий Бог, про которого Никита без умолку говорил, отобрал у него свободу и заставил страдать.

Приехали. Германн сошел с ума. Тройка, семерка, туз. Раздражительность, бессонница, замусоренная комната, чипсы и энергетики – неужели безумие выглядит именно так? Как вообще сходят с ума? Илья всегда думал: с ума сходишь, когда чего-то сильно хочешь и никак не можешь получить – и начинаешь желаемое выдавать за действительное. Придумываешь себе воображаемую девушку, и она начинает с тобой говорить. А потом оказываешься привязанным к кровати, тебе колют страшный укол под названием галоперидол – и девушка исчезает. Илья читал достаточно таких историй. Но Никита не нуждался в девушке, а если бы и нуждался, с легкостью нашел бы ее. Он вообще ни в чем не нуждался. У него было реально все. Может, с ума сходят от страха перед будущим? Перед смертью? Но Никита мог обеспечить себе безбедную старость. Он верил в перерождение душ и не боялся смерти. Однако раз он заболел душевно, значит, в нем было отчаяние. Отчаяние – всегда крайность, всегда предел. Человек бьется сперва об одну крайность, затем о другую, как птица, залетевшая в комнату сквозь форточку. Мечется, выбивается из сил. А потом, наверное, сходит с ума. Да, наверное, именно так и сходят с ума – в диапазоне между отчаянием и надеждой. Но даже в своих крайностях Никита до последнего казался нормальным. Совершенно нормальным. А вдруг он никогда не был нормальным? Просто Илья к нему привык. Как он там теперь?