– Развернись и подними подол платья, – следует приказ жестким голосом.
– Может…
– Быстро.
Но быстро не выходит. Я не хочу терять из виду его взгляд, хочу присмотреться к родным светлым глазам, которые помню с детства. Да, я помню их, помню свет в радужках. Но сейчас, кроме пронизывающей тьмы, не ощущаю ничего, а увидеть ясное небо мне не удается из-за света.
Медленно разворачиваюсь и приподнимаю подол красного платья. Лёгкая ткань струится вверх по моим ногам, обнажая их, по бёдрам, по ягодицам, на которых надеты лишь шелковые стринги того же цвета. Они ничего не скрывают, кроме интимного места, но сейчас, ощущая на себе взгляд Криса, я хочу скинуть подол, чтобы он закрыл мою попу.
Не могу… Я не могу…
Слышу, как он приближается ко мне, чувствую тепло его тела, его энергетику, запах его тела, смешанный с одеколоном и свежим дыханием. Млею от этого, схожу с ума.
– Ты очень плохо себя ведёшь, Аманда.
Уверенная ладонь опускается на правую ягодицу, поглаживает ее. По моему телу ползут множество мурашек, распространяются от места прикосновения руки Криса по пояснице. Живот сжимается от предвкушения, хотя что-то мне подсказывает, что ничем хорошим наша сегодняшняя встреча не закончится.
Он сказал, что накажет, но Крис никогда не наказывал меня.
Однако на мою попу прилетает первый шлепок.
– Ай!
Вздрагиваю и опускаю подол, но сильные руки удерживают его.
– Тихо.
– Мне больно.
– Ты должна запомнить, что нельзя нарушать правила поведения.
Ещё один шлепок приземляется на попу. На ту же правую ягодицу. Они сильные, мощные. От наслаждения остается лишь маленький отголосок, когда его пальцы аккуратно поглаживают место удара, но это не успокаивает кожу ни на секунду.
Моя правая ягодица горит, требует, чтобы ее охладили. Жаркий контраст боли и легких поглаживаний сводят с ума. Я не понимаю, что чувствую, почему их моих глаз льются слёзы. Мои глаза в этот раз не закрыты, но я сама прикрываю их то ли по привычке, то ли чтобы прочувствовать свое тело, прислушаться к нему.
– Нравится, когда тебя наказывают? – хрипит он на ухо. – Нравится, когда я шлепаю твою сладкую попку?
Он сжимает кожу на левой, еще не пострадавшей ягодице. Я сжимаюсь, ожидая новой порции удара, но они не приходят. Он просто сжимает кожу, просто гладит, ласково, успокаивающе.
Его эротично-хриплый тон вновь вызывает мурашки по всему телу, а близость тела позади меня предвещает дальнейшее продолжение. Сладкое, пошлое, где я буду кричать от удовольствия и наслаждаться соитием со своим мужем.
– Я… я не…
– Отвечай.
Сильный шлепок прилетает на ту же правую ягодицу и заставляет простонать, но в этот раз от боли. Кажется, я сегодня не смогу спать.
– Нет.
– Тогда зачем ты пришла сюда?
– Я хотела посмотреть на подводный мир.
– Посмотришь, когда придет время. А сейчас…
Он не заканчивает фразу, а молча проникает двумя пальцами в меня и трахает. Так быстро и жестко, что я теряюсь во второй раз и не сразу понимаю, что оргазм вот-вот накроет меня с головой.
Свободная ладонь сжимает мою попу, в то время как пальцы второй двигаются быстро-быстро во мне, задевая чувствительные точки. Я взрываюсь спустя пару секунд, трясусь в его руках, выгибаюсь. Это самое сладкое и самое порочное наказание.
– В следующий раз останешься без оргазма, если нарушишь правила. Сюда приведу тебя только я. Приведи себя в порядок и ложись спать, уже поздно.
С этими словами он поднялся по лестнице и почти исчезает из виду.
– Постой, – выкрикиваю я, и мужчина останавливается. Я хочу поговорить с тобой.
– Рано.
– Но я…
– Я сказал, рано. Сделай записи в дневнике, я все прочитаю.
Он ушел, оставив меня в полном одиночестве в этой темноте. Прочитает, значит? Если это правда, то ему понравится, что я вспомнила почти все наше детство.
Но в этот раз мне нечего записывать, воспоминаний из прошлого в моей голове не прибавилось.
Спускаю подол платья и слышу шелест. Под моими ногами оказывается листок бумаги, сложенный вдвое. Почему я раньше его не видела? Поднимаю его и, выйдя наружу, читаю:
Это не то, чем кажется.
И эта фраза погружает меня в новый поток…
– Вилсон, хочешь кушать? Давай, я тебя покормлю.
– Если будешь часто его кормить, то он растолстеет, – запротестовал Крис, снимая кота с моих рук.
– Эй! Отдай его!
– Он только что поел. Не нужно кормить его вкусняшками.
– Все коты любят вкусняшки.
– А этот нет! Видишь, он с моих рук слезать не хочет. Ты угробишь моего кота.
– Нашего кота.
Крис закатил глаза, но больше ничего не сказал. Вместо этого он ослабил хватку, и Вилсон лениво переполз с рук парня в мои.
Мы спорили с Крисом весь вечер, когда пришли после биологии у миссис Варм. В седьмом классе нас нагрузили домашним заданием так, что я иногда оставалась к Ласки-Скотт, где мы с Крисом вместе выполняли задание, а затем объясняли друг другу материал. Так проще и легче запоминать конспекты, особенно перед экзаменами.
В учебе у нас не возникало разногласий, а вот в воспитании нашего котика. Не то, что разногласии, а полный раздрай. Из белоснежного ангелочка, похожего на маленький комок снега, Вилсон вырос в породистого, гордого кота. Сначала он казался игривым, но потом превратился в абсолютного ленивца.
Он каждый раз встречает меня у порога дома Ласки-Скотт, трется о мои ноги, а затем раскладывается рядом, где бы я ни села.
– Я его не покормил, вот он у тебя и выпрашивает еду, – сказал однажды Крис с обидой.
Наши дни в средней школе подойдут к концу через два года. Чувствую, за это время мои чувства к лучшему другу совсем не изменятся, только укрепятся. С той злосчастной дискотеки прошло пару лет, а я никак не могу выкинуть его из головы и воспринимать как друга.
Крис рос на моих глазах, крепчал. Его плечи стали шире, челюсть более мужественной, четкой. Губ, казалось, припухли, словно он столкнулся с роем ос. И они мне нравятся. Нравятся розовый оттенок, четкий контур, маленькая галочка по центру, которую ненавидят все девчонки и маскируют карандашом для губ.
Он казался мне скромным, когда мы оставались вдвоем, но, стоило ему появиться на поле по лакроссу, Крис становился хвастливым. Постоянно задирал футболку от формы, не замечая, как прорисовывались напряженные кубики пресса. Заливисто смеялся после очередного гола на тренировке, зная, что девчонки из класса наблюдали за ним.
И я наблюдала на правах подруги, только он вряд ли догадывался о том, что мое сердце трепетало, стоило увидеть его улыбку. Спортивное тело и едва прорисовывающиеся кубики пресса меня тоже интересовали, но не так сильно, как сам Крис. Как его улыбка и заливистый, глубокий смех. Его голос из детского превратился в юношеский. Хрипловатый, глубокий.
Я только надеялась, что он не догадывался о моих чувствах. Или я ошибалась?
– Эмс, ты меня слышишь?
– А? Что?
– Я спрашивал вопросы к тесту по математике.
Черт! Я так сильно отвлеклась на воспоминания, что забыла про математику.
– Да, конечно, сейчас дам, – я повернулась назад к его кровати, чтобы подхватит памятку к подготовке.
– Нет, давай я сам.
Крис тоже повернулся вслед за мной, и мы случайно столкнулись… нет, не лбами. Его крепкая ладонь, покрытая множеством переплетенных вздутых вен, накрыла мою, и я почувствовала сильный заряд тока, пробегающий по венам прямо к сердцу. Оно остановилось, пропустило пару ударов, а затем ускорилось так, что мне совершенно не хватало воздуха.
Он прожигал меня взглядом, я чувствовала это, но не осмелилась встретиться с чистым небом его глаз. Чувствовала неловкость, стеснительность, однако не убирала руку. И он не убрал. Погладил мои пальцы, слегка сжал их, едва заметно. Я готова остановить это мгновение, остановить время вспять и не двигаться. Хочу чувствовать его тепло, его взгляд, хочу краснеть под ним, сжиматься от неловкости и одновременно от желания прижаться к нему ближе, зарыться пальцами в светлые кудряшки, коснуться желанных губ. Как в кино.
– Привет, Крисси.
Крис резко одернул ладонь и взглянул на распахнутую дверь. Я тоже повернулась и встретилась с любопытными глазами… Пенни? Что она здесь забыла? Сейчас почти десять вечера! Я ждала, когда за мной заедет папа и молилась, чтобы он задержался на работе подольше. В последнее время я ждала его до двенадцати ночи или оставалась ночевать здесь. Видимо, моим желаниям не суждено осуществиться.
– П-ривет, – удивился Крис и тут же поправил футболку, пригладив невидимые складки.
– Твоя мама сказала, что вы еще не спите. Я хотела попросить тебя помочь с… биологией.
Мой немой укор, наверное, увидела только Пенни, потому что она коварно улыбнулась мне, когда наши взгляды скрестились в неравном бою. В неравном, потому что я заранее знала, что одержала поражение. Как я это поняла?
– Аманда, твой отец приехал, – ласково произнесла только что появившаяся миссис Ласки-Скотт.
Именно так.
Я понимала, что в это время меня забирал папа, и не могла попросить остаться с ночевой у друга. В последнее время он лично приезжал за мной, а не посылал нашего водителя забрать меня, и его паранойя порой меня сильно раздражала.
– Очень жаль, что ты уходишь, Гранд. Мы с Крисом будем скучать.
А я буду мысленно убивать тебя за то, что ты прервала нас.
Крис кивнул мне перед тем, как я поднялась, и заметила, что его внимание тут же переключилось на Пенни. Она расположилась чуть ближе чем сидела я, отодвинув мешающие учебники и ласково улыбнулась. Крис тоже улыбнулся в ответ.
Я остановилась у двери. Они не обращали на меня внимания, и я заметила, как Пенни придвинулась еще ближе и что-то шепнула Крису на ухо. Он заливисто рассмеялся, она тоже, а внутри меня разрывалась бомба замедленного действия, готовая вот-вот перебросить снаряд прямо в лицо Пенни Паркинсон.
Крис точно не будет по мне скучать…
Сейчас, сидя перед своим дневником и глядя на малиновый закат, я чувствую, как эмоции снова накрывают меня. Снова боль, снова обида, раздирающие мою душу на части. Меня снова столкнули на край скалы перед пропастью, сознательно сделали третьей лишней и дали это прочувствовать вновь.
Та наивная девчонка, тайно влюбленная в лучшего друга, плакала в подушку, спрашивала, почему он поступил с ней так. Она не знала, что ее чувства взаимны, и к двадцати годам она выйдет замуж за предмет воздыханий. Не знала, что будет счастлива.
Будет ли?
Новой порции воспоминаний на сегодня достаточно. Я записала их в дневник, как обычно, и отложила ручку. На лоджии прохладно, почти ночь. Солнце почти село за горизонт, а я снова одна на просторной территории. Персонал разъехался по домам, а мне вряд ли позволят заходить в запретные места.
Моего таинственного мужчину, то есть Криса, целую неделю нет на месте. Сначала я подумала, что он наказывает меня таким образом. День, два, три. На четвертый день я заподозрила неладное, но девочки уверили меня, что босс очень занят. Интересно, чем? Обдумыванием дальнейшего плана? Или тем, чтобы показать своё лицо, а не скрываться за маской?
Лёгкая опустошённость накрывает меня. Зябко, прохладно. Возвращаюсь в комнату и проваливаюсь в царство Морфея, которое дарует мне в последние дни множество воспоминаний из прошлого.
***
– Ты сильно провинилась, Аманда.
Низкий грудной голос окутывает мой разум, заставляет впасть в транс, в состояние полного контроля надо мной. Вокруг меня пустота, только ощущение близости жаркого тела не оставляют меня. Он стоит за спиной, обжигает горячим дыханием. Жарко. Влажно. Кожа к коже. Непростительно близко и сладко.
Я полностью без одежды, даже без трусиков, а мои руки скованы и задраны наверх. Он сделает со мной, что пожелает: заставит кричать, плакать или стонать от наслаждения и просить еще. Он способен на все, а я не стану сопротивляться его воле.
– Тебя нужно наказать.
– Зачем, господин?
– Помнишь, что ты натворила?
Помню, господин. Я ушла, не сообщив, куда и зачем. Переключила внимание на другого, пока ты молча наблюдал за мной и сжимал кулаки от злости. Да, я видела твои побелевшие костяшки даже на расстоянии. Мысленно я смеялась, удовлетворенность и чувство превосходства наполнили меня до краев. Я заставила тебя почувствовать то же самое, что ощутила сама, увидев тебя с другой.
Я виновата, но и ты провинился передо мной. Я помню эмоции, когда увидела тебя с ней, как вы хохотали и как ты смотрел на нее, словно готов был взять прямо там, среди людей. Помню, как ярость клокотала внутри меня, а я мысленно выстраивала план по уничтожению твоей спутницы. Мне захотелось выдрать ей все волосы и размазать смазливое личико о твой кабриолет.
– Ты спровоцировал меня, господин.
– Ты тоже.
Моей талии касаются теплые ладони. Они скользят по влажной коже к бедрам, тепло его кожи обжигает меня, распаляет. На моей коже наверняка останутся следы нашей встречи, как напоминание о тебе.
Я готова принять от тебя все, что ты даруешь мне…
Его пальцы останавливаются у моей промежности. Они длинные, с четко выраженными фалангами. Помню, как я обводила языком каждую, пробуя на вкус свое наслаждение. Помню, как он посадил меня на колени и слизывать все до последней капли. Та неопытная девочка была скована, ему не сразу удалось раскрыть меня. Но сейчас я жду, когда он войдет в меня, утолит боль внизу живота и не заставит страдать.
Последнее возможно с большой вероятностью. Я провинилась, а он любит изощренно наказывать меня, лишив удовольствия.
– Кричи. Громко.
И я кричу во всю силу своего голоса от того, насколько глубоко и грубо вошли его пальцы. Рваное, терпкое дыхание опаляет мою кожу, движения внутри сводят с ума, заставляют выгибаться навстречу. Мы влажные, сплетенные друг с другом. Мои крики, его шепот, мои просьбы остановиться и войти в меня, его молчание.
Он не останавливается, меня вот-вот накроет сильной волной наслаждения, я готова растечься, раствориться, взорваться. Вот сейчас. Сейчас…
***
– Аманда, вставай, – резкий голос врывается в мое сознание.
Я еле разлепляю глаза от яркого света. Ночная сорочка пропиталась потом, я не до конца осознаю реальность. Мысленно я нахожусь в объятьях мужчины, готового даровать мне удовольствие. Но вместо него надо мной нависает перепуганное лицо моей темнокожей подружки.
– Что случилось?
– Нужно срочно уходить отсюда, пошли.
– Зачем?
Я ничего не понимаю, теряюсь в пространстве. Я едва встаю с кровати на ватных ногах, сорочка неприятно липнет к телу. Стараюсь не замечать, что между ног тоже влажно. Наверное, из-за сна. Однако сейчас нет места возбуждению – непонимание и страх берут верх.
Ищу, во что можно переодеться, благо вчерашнее платье висит на стуле – я поленилась вчера донести его до гардеробной. Пока я надеваю платье, девушка роется у меня в гардеробной и выходит с моим рюкзаком.
– Готова? Отлично идём.
– Что случилось? – повторно спрашиваю я. В этот раз она не выглядит добродушной и разговорчивой, как обычно. Ее лицо непроницаемо, слишком серьезно. Прямо как у ее полной спутницы.
– У нас ЧП. Хозяин пропал.
– Хозяин пропал, – кидает она, пока мы спускаемся по лестнице.
Я не сразу осознаю важность последних двух слов. Они приобретают смысл только когда мы проходим к парадному входу, который ни разу в жизни не видела, и садимся в машину на заднее сидение. Слева от меня сидит Мимита, а я оказываюсь посередине.
– Что значит пропал?
– Ты не знаешь значение слова «пропал»? – взрывается Мимита, активно жестикулируя.
– Не приставай к девочке, – комментирует мужчина с водительского сидения. Его я вижу впервые в жизни, но темный взгляд почему-то кажется мне знакомым.
– Она никогда ничего не знает, Хельга. Хозяину следовало рассказать обо всем, а не только о…
– Помолчи, – затыкает ее подружка. Теперь я вспомнила, как зовут эту милую девушку с дредами. – Хозяина нет больше недели, система защиты сработала. Нам нужно выбраться отсюда как можно скорее. Мы действуем по плану.
– По какому?
– Отвезем тебя домой.
Радость от этой новости на мгновение овладевает мной, но она быстро сменяется беспокойством одного пропавшего человека.
– А как же Крис?
– Крис? – переспрашивает Мимита.
– Вы там долго? – вклинивается водитель. – Пристегиваемся, нас ждёт опасная езда.
Слова об опасной езде ни капельки меня не напугали, но я пристегиваюсь. Мы двигаемся с места и только тогда я полностью увидела фасад отеля Криса. Почему он кажется мне настолько знакомым? Словно я была здесь в детстве, вместе с родителями.
Но это неважно. Мои мысли занимает Крис.
А я начинаю волноваться о Крисе. Куда он пропал? Где он? Почему девочки меня увозят? В начале отпуска я бы обрадовалась возвращению домой. Ведь я скоро увижу маму с папой и Патриком. Я смогу поделиться с ними радостными событиями, скажу, что вспомнила их. Даже вспомнила, как Патрик сделал первые шаги, а папа радовался, что единственный сын растёт не по дням, а по часам.
Но этому не суждено случиться.
Наша машина резко останавливается. Я едва не перевернулась на переднее сидение рядом с водителем, ремни безопасности удержали.
– Эдгар, что происходит? – спрашивает Мимита у водителя, и я впервые слышу в ее голосе взволнованные нотки.
Мужчина ниче7о не отвечает, молча смотрит через лобовое стекло на человека в спортивном костюме и маске. Знакомой маске, которую я уже видела на плавучем домике.
Он такой же высокий и уверенный, руки спрятаны в кармане, так что я не могу разглядеть его пальцы, а капюшон надет на голову.
На мгновение наступает облегчение. Крис жив, с ним все в порядке. Но через пару секунд я начинаю нервничать и сжиматься, как засохший лист в осеннюю пору.
– Хозяин?
Водитель непонимающе глядит на мужчину, затем выходит из салона, когдахозяин зазывает его пальцем. На нем черные кожаные перчатки, словно он только что вернулся с места преступления и не хотел оставлять следов. Они о чем-то говорили, пока мы ждали в машине.
– Что там происходит? – спрашиваю я.
– Не знаю.
– Откуда он вообще появился? – взрывается Мимита. – Если бы не эта девчонка, то мы…
– Мимита, лучше молчи. Хозяин явно не в духе, – перебивает ее подружка.
– Он всегда так появляется?
– Нет… то есть да… то есть…
О проекте
О подписке