О! О! О! Ничего не могу с собой поделать, как бы вот из этого соперничества на ниве работы с масками не побеждал (в большей все-таки степени) Гольдони, но этот невероятный постмодерн, который устраивает с ними Гоцци меня завораживает - не отказываясь от импровизации театра дель арте, он творит сказочный произвол перевоплощений, вот, мол. вам маски, только они вдруг арабы, или летят на луну, или превращаются в попугаев - и т.д. и т.п.
В Турандот он, конечно, фактически отказывается от чудес, кроме внезапных перипетий чувств - и пишет по этому поводу вступление, что вот вы обвиняли меня, дорогие критики, в злоупотреблениями волшебством и превращениями, так я и без них великий сказочник. Безусловно.
Пока весь город рыдает над прекрасными принцами, чьи головы красуются на кольях у ворот, красота Турандот путешествует по свету и все новые влюбленные летят на верную смерть. Такое вот перевоплощение Артемиды, богини-охотницы, мужененавистницы и вечной девственницы, жестокой, мудрой и властной. Что делать ей, потерявшей культ и силу, застрявшей в мире патриархата? Загадывать загадки и казнить неугодных. Конечно, комедия должна кончиться обязательной свадьбой и торжеством, но только по её милости, как бы не бились доблестные маски - решать принцессе. И, только убедившись в мужском благородстве. она выносит вердикт.
Такой вот изменившийся за несколько сотен лет суд любви.