Конец июля. Утренний лес наполнен светом и звуками радостно щебечущих птиц. Лучи солнца пробиваются сквозь листву кленов, берез, пятнами ложатся на колею грунтовой, проложенной машинами лесников дороги. По обочинам то тут, то там лежат огромные стволы поваленных ветром, отживших свой век деревьев.

Справа лес уходит наверх. Березы стоят посреди высокой зеленой травы, усеянной цветами. Слева крутой склон спускается в овраг. Там, внизу, много валежника, темно и прохладно.

Я не спеша иду по дороге, гуляю с собаками. Две немецкие овчарки, Тася и Карма, то и дело выскакивают из кустов то с одной, то с другой стороны дороги. Проносятся рядом со мной, пытаясь задеть мою руку или на бегу потереться о ногу, и, радостно лая, уносятся опять в лес.

Такая у них игра.

Лес великолепен. Остался один месяц лета, а зелень сочная, яркая. Сказывается близкое расположение большой реки. Матушка Волга напитывает влагой землю вокруг себя.

У нас в Луганской области, на Украине, уже давно все что возможно высушило беспощадное степное солнце.

Бреду не спеша. Спешить некуда и не к кому. Еще пару недель назад у меня был дом, семья, муж, дочка с зятем, маленькая внучка, дача. Забот было столько, что я вечером еле доползала до кровати.

А теперь я одна. В другой стране, в другом городе, без угла, без работы. Никому не нужна. Нужна, конечно, своим собакам. Я цепляюсь за них, они за меня.

Как будто снаряд попал в нашу семью. Всех разметало. Сын остался на Украине, дочку с семьей забросило в Санкт-Петербург, меня с собаками – в маленький городок в Саратовской губернии. Муж вообще пропал без вести.

В первые дни я чувствовала себя как человек, только что пришедший в себя после тяжелой болезни.

Радовало все: тишина летнего утра, вечерние посиделки с бабульками на лавочке у дома, спокойные, доброжелательные лица жителей городка. Гуляя по улицам, я заходила в кафе, брала пирожное и капучино, не спеша просматривала местные газеты. Потом, когда жара спадала, шла в сквер, садилась на лавочку и смотрела, как играют дети. Смех их казался волшебной музыкой.

Я радовалась за свою внучку, что она наконец-то в безопасности, тоже смеется, играя с детьми на детской площадке, пусть даже далеко от меня. Беспокоило только то, что пропала связь с мужем. Но надо подождать. Еще не время отчаиваться.

Все внимание я сосредоточила на собаках. Это моя стая, я в ней вожак. Между мной и овчарками установилась ментальная связь. Они ловят каждое мое движение, каждое слово, выполняют все мои просьбы. Не команды, а слова, сказанные спокойным, тихим голосом. Часто и говорить ничего не надо, достаточно просто подумать.

Да, пережили мы многое с моими девчонками. И теперь, во время долгих прогулок с собаками в лесу, я приводила свои мысли и чувства в порядок. Прогоняла в памяти все, что с нами случилось, с чего начиналось.

Глава 2

Я родилась на Крайнем Севере. Там встретила мужа, там родились мои дети. Жизнь на Севере отличается от жизни в средних широтах. Короткое лето не согреет вас теплом, но насытит солнечным светом. Солнце день и ночь бродит по небу, не давая полноценно выспаться.

Бывало, в июле в два часа ночи мы садились на велосипеды и ехали в лес за черникой или грибами. К семи утра с полными корзинами возвращались домой и ложились спать.

Случалось: глянешь на часы – восемь часов, спохватишься – опоздал на работу. Бежишь, на ходу одеваясь. Запыхавшись, влетаешь на фирму, а там только дежурные. Смеются, восемь часов, но не утра, а вечера.

Зимой, наоборот, город погружается в тягучую темноту на несколько месяцев. Слегка рассветает на пару часов в полдень. Солнце появляется только в феврале. Робкий лучик из-за горизонта в ясную морозную погоду на несколько минут осветит кончик высоченной трубы горно-металлургического комбината.

Эта новость моментально разлетается по городку. Люди выбегают на улицу, радуются, поздравляют друг друга с окончанием полярной ночи. А до этого сонные, хмурые люди ходят на работу, по магазинам. По вечерам сидят дома у телевизоров.

Конечно, кто любит движение, для того до полуночи освещенные каток с музыкой, лыжная трасса, горнолыжные спуски, горки для катания на санках и снегокатах. Я с детства привыкла к лыжам и конькам. И детей приучала к активным прогулкам. Жить было весело и интересно.

А мне всегда хотелось жить там, где тепло, где растут яблоки и помидоры. Вообще, на Севере все мечтали уехать в теплые края.

Толчком к переезду послужило то, что у старшего сына диагностировали астму. На Украине у меня жили дедушка и бабушка. Они тоже после выхода на пенсию перебрались туда, где климат помягче. С десяти лет я каждое лето проводила в Рубежном у бабули и дедули. Небольшой промышленный город на востоке Украины очень нам нравился.

Время для переезда было не самое удачное – только распался Советский Союз. Промышленность стояла, магазины встречали пустыми полками, на работе задерживали зарплату. За первый год после переезда, чтобы прокормить семью, мы продали все мои золотые украшения и кое-что из дорогих вещей, привезенных с Севера. Было очень трудно после сытой жизни за Полярным кругом.

Но перетерпели как-то, все потихоньку наладилось. Я устроилась на стабильное предприятие, с хорошей зарплатой. Мужу повезло меньше: ему несколько раз приходилось менять место работы, но без дела он тоже не сидел.

Дети выросли. Сын завел семью, у него двое детей. Дочка окончила школу с серебряной медалью и институт с красным дипломом.

Все время нашей семейной жизни с нами были собаки. Сначала, на Севере, первым был эрдельтерьер Майкл. Двое взрослых, девятилетний ребенок и энергичный, своенравный пес без проблем уживались в однокомнатной восемнадцатиметровой квартире.

Опыта в обращении со столь серьезной собакой у нас не было. Мы относились к нему как к ребенку. В результате пес манипулировал нами как хотел. Даже стыдно вспоминать, как я кусочками мяса пыталась приманить убежавшего от меня невоспитанного питомца. Майкл считал, что он собака, которая может гулять сама по себе.

Терпение наше кончилось, и он пошел на общий курс дрессировки. А заодно с ним курс дрессировки прошли и мы – неопытные собаководы.

Инструктор, очень хорошенькая девушка, несмотря на свой хрупкий вид, оказалась жестким учителем. На первом же занятии она расставила акценты: она дрессирует хозяев, мы дрессируем своих собак. Для особо непослушных, избалованных хвостатых учеников у нее был наготове кожаный хлыстик, знакомство с которым сразу приводило гулен и драчунов в чувство и заставляло особо ценить своих добрых и терпеливых хозяев. Майкл оказался талантливым учеником. ОКД закончил с отличием.

Потом муж прошел с ним и курс защитно-караульной службы. Сам так увлекся дрессировкой, что выучился на кинолога. Стал давать уроки.

Глава 3

Однажды, вернувшись с работы, во дворе своего дома я обнаружила незнакомую собаку. Чистокровная немецкая овчарка, очень крупная сука на высоких мускулистых лапах. Спина темная, лапы и живот светло-серые. Короткая, лобастая морда, не очень большие круглые карие глаза посажены близко к переносице и напоминают глаза умной старой обезьяны.

Собака посмотрела на меня каким-то уставшим взглядом и равнодушно отвернулась. Даже не сделала попытки подойти, познакомиться.

– Это что за явление на нашем дворе? – спросила я прямо с порога.

Муж давно мечтал о породистой овчарке. Элитные собаки стоили недешево. Я, конечно, знала о его мечте, но денег на дорогую собаку у нас не было. Он хотел щеночка, вырастить и воспитать, используя свой богатый опыт собаковода. А эта собака совсем не молодая, а даже наоборот – старая.

– Вот, смотри, – муж протянул мне бумагу.

Договор, заверенный юристом: "Питомник такой-то передает такому-то на ответственное содержание суку породы немецкая овчарка, кличка Бруна Даури.

Если у собаки появится приплод, то щенки делятся пополам между заводчиком и питомником. В случае ненадлежащего ухода за собакой питомник имеет право изъять собаку у заводчика".

К договору прилагалась родословная, из которой следовало, что дедушки и бабушки, отец и мать – все проживали аж в самой Германии, а собака – чемпионка Украины и победитель международных выставок. Да, знатная птица!

– Ее списали из питомника, повязали в последний раз. Старая уже. Выработала свой ресурс. В питомнике содержать стало невыгодно. Если получится, будет у нас перспективный щенок.

– А если не получится?

– Ну, что ж, будет доживать свой век у нас.

Немного кольнуло, что муж не посоветовался со мной, принимая такое серьезное решение. Животных я очень люблю, поэтому делать обиженный вид не стала. Взяла на кухне «вкусняшку» и пошла знакомиться с новым членом семьи.

Собака позволила себя погладить, но совершенно равнодушно. Как будто она уже потеряла всякий интерес к жизни и не ждала от людей ничего хорошего. "Ладно, подожди, ты еще увидишь светлые деньки", – подумала я.

Хорошее питание, уход за шерстью, регулярные прогулки принесли результат. Собака поправилась, шерсть стала блестящей, и только глаза оставались грустными.

На дворе стоял июнь, и беременная мучилась от жары. Я взяла за правило каждый день гладить и жалеть ее: "Бедная девочка, плохо тебе, потерпи, скоро будет легче". Бруна никак не реагировала, по-прежнему вела себя отчужденно.

Хозяйка питомника предупредила, что щениться наша подопечная будет тяжело. За день до срока ее надо доставить в питомник. Они окажут ей квалифицированную помощь.

И вот час «Х» настал. Я пришла с ночной смены и застала несчастное животное забившимся в угол за сараем. Собака, тяжело дыша, подняла на меня полные боли глаза.

Мужа дома не будет до вечера. Надо срочно что-то делать. Созвонилась с питомником. Вызвала такси. В машину несчастная забралась без сопротивления. Нас встретили, сняли с Бруны ошейник с поводком, увели в специальное помещение, где, по словам хозяйки, у собаки не раз принимали щенков.

Я пошла домой. Договорились созвониться, когда все закончится. До вечера несколько раз звонили узнать, как дела. Наконец нам сообщили, что родилась одна очень крупная девочка.

На следующее утро пошли с мужем забирать домой маму с малышкой. Наталья, так звали хозяйку питомника, принесла нам маленький черный комочек, такой плотненький, с коротенькими розовенькими лапками, слепой губастой мордочкой и толстеньким, как прутик, хвостиком. Обычно новорожденные щенки немецкой овчарки весят триста – триста пятьдесят граммов. Наша потянула на полкилограмма.

Пока мы умилялись, осматривая малышку, мать крутилась возле нас, наверно переживая, что опять, как и много раз прежде, у нее заберут ребенка.

Щенка уложили в застланную пеленкой коробку и направились к выходу. И тут Бруна неожиданно, опершись на задние лапы, передние положила мне на плечи и стала лизать мою щеку.

– Ах ты, лиса! Не переживай, и ты пойдешь с нами. Сейчас все пойдем домой! – засмеялась я.

Наталья с досадой передернула плечами:

– Что это с ней? Я такого от нее никогда не видела, она ласкаться совсем не любит.