Мио, мой Мио!
Когда Еву фон Цвайберг и Астрид Линдгрен в конце 1950-х пригласили для участия в книге «Дружеская критика», посвященной профессору литературы Улле Хольмбергу и состоявшей из нескольких бесед шведских литературных критиков со шведскими писателями о каком-нибудь из их произведений, они выбрали роман «Мио, мой Мио!». Цвайберг задала Линдгрен следующий вопрос:
«Мне бы хотелось знать, как Астрид Линдгрен, такой быстрой, находчивой Астрид Линдгрен, которую знают все радиослушатели, у которой столько братьев и сестер, – как ей удалось с таким пониманием изобразить мир одинокого ребенка».
Линдгрен ответила честно – и осторожно. Объяснила, что в образах одиноких детей, возможно, отразилась неосознанная тоска писателя по утраченному раю детства и тесной связи с природой. Кроме того, ей хотелось, чтобы читатель сам