На волне арт-бума он дал интервью еженедельнику Der Spiegel, в котором безапелляционно заявил, что самые дорогие произведения искусства – самые лучшие[74]. Майер вполне открыто приравнял высокую цену к эстетической ценности, признав за рынком абсолютную власть художественного суда. Важна здесь не столько демонстрация Майером его собственной веры в рынок – простительной в качестве déformation professionelle[75] и ничуть не удивительной, – сколько отсутствие критических вопросов со стороны интервьюеров Der Spiegel, у которых то, что Мейер возвысил рынок до статуса верховного