Недавно выстроенный и выбеленный, он приветливо выглядывал своими широкими светлыми окнами из густой зелени старинных лип и кленов.– Так как же-с прикажете доложить Дарье Михайловне, – заговорил Пандалевский, слегка обиженный участью поднесенного им цветка, – пожалуете вы к обеду? Оне и братца вашего просят.– Да, мы приедем, непременно. А что Наташа?– Наталья Алексеевна, слава Богу, здоровы-с… Но мы уже прошли поворот к именью Дарьи Михайловны. Позвольте мне раскланяться.Александра Павловна остановилась.– А вы разве не зайдете к нам? – спросила она нерешительным голосом.– Душевно бы желал-с, но боюсь опоздать. Дарье Михайловне угодно послушать новый этюд Тальберга: так надо приготовиться и подучить. Притом я, признаюсь, сомневаюсь, чтобы моя беседа могла доставить вам какое-нибудь удовольствие.– Да нет… почему же…Пандалевский вздохнул и выразительно опустил глаза.– До свидания, Александра Павловна! – проговорил он, помолчав немного, поклонился и отступил шаг назад.Александра Павловна повернулась и пошла домой.Константин Диомидыч также пустился восвояси. С лица его тотчас исчезла вся сладость: самоуверенное, почти суровое выражение появилось на нем. Даже походка Константина Диомидыча изменилась; он теперь и шагал шире и наступал тяжелее. Он прошел версты две, развязно помахивая палочкой, и вдруг опять осклабился: он увидел возле дороги молодую, довольно смазливую крестьянскую девушку, которая выгоняла телят из овса. Константин Диомидыч осторожно, как кот, подошел к девушке и заговорил с ней. Та сперва молчала, краснела и посмеивалась, наконец закрыла губы рукавом, отворотилась и промолвила:– Ступай, барин, право…Константин Диомидыч погрозил ей пальцем и велел ей принести себе васильков.– На что тебе васильков? венки, что ль, плесть? – возразила девушка, – да ну, ступай же, право…– Послушай, моя любезная красоточка… – начал было Константин Диомидыч.– Да ну, ступай, – перебила его девушка, – баричи вон идут.Константин Диомидыч оглянулся. Действительно, по дороге бежали Ваня и Петя, сыновья Дарьи Михайловны; за ними шел их учитель, Басистов, молодой человек двадцати двух лет, только что окончивший курс.