Ворона и Лисица

 
     Уж сколько раз твердили миру,
Что лесть гнусна, вредна; но только всё не впрок,
И в сердце льстец^[1] всегда отыщет уголок.
 
 
Вороне где-то бог послал кусочек сыру;
     На ель Ворона взгромоздясь,
Позавтракать было совсем уж собралась,
     Да позадумалась, а сыр во рту держала.
     На ту беду Лиса близёхонько бежала;
     Вдруг сырный дух Лису остановил:
Лисица видит сыр, – Лисицу сыр пленил.
Плутовка к дереву на цыпочках подходит;
Вертит хвостом, с Вороны глаз не сводит,
     И говорит так сладко, чуть дыша:
          «Голубушка, как хороша!
          Ну что за шейка, что за глазки!
          Рассказывать, так, право, сказки!
     Какие пёрушки! какой носок!
И верно ангельский быть должен голосок!
Спой, светик, не стыдись! Что ежели, сестрица,
При красоте такой, и петь ты мастерица,
     Ведь ты б у нас была царь-птица!»
Вещуньина^[2] с похвал вскружилась голова,
     От радости в зобу^[3] дыханье спёрло, —
И на приветливы Лисицыны слова
Ворона каркнула во всё воронье горло:
Сыр выпал – с ним была плутовка такова.
 

Дуб и Трость

 
С Тростинкой Дуб однажды в речь вошёл.
«Поистине, роптать ты в праве на природу»,
Сказал он: «воробей, и тот тебе тяжёл.
Чуть лёгкий ветерок подёрнет рябью воду,
     Ты зашатаешься, начнёшь слабеть
     И так нагнёшься сиротливо,
     Что жалко на тебя смотреть.
Меж тем как, наравне с Кавказом, горделиво,
Не только солнца я препятствую лучам,
Но, посмеваяся и вихрям, и грозам,
          Стою и твёрд, и прям,
Как будто б ограждён ненарушимым миром.
Тебе всё бурей – мне всё кажется зефиром^[4].
     Хотя б уж ты в окружности росла,
Густою тению ветвей моих покрытой,
От непогод бы я быть мог тебе защитой;
          Но вам в удел природа отвела
Брега бурливого Эолова владенья:
Конечно, нет совсем у ней о вас раденья^[5]». —
          «Ты очень жалостлив»,
                     сказала Трость в ответ,
«Однако не крушись^[6]: мне столько худа нет.
     Не за себя я вихрей опасаюсь;
          Хоть я и гнусь, но не ломаюсь:
     Так бури мало мне вредят;
Едва ль не более тебе они грозят!
То правда, что ещё доселе их свирепость
          Твою не одолела крепость,
И от ударов их ты не склонял лица;
          Но – подождём конца!»
     Едва лишь это Трость сказала,
     Вдруг мчится с северных сторон
И с градом, и с дождём шумящий аквилон^[7].
Дуб держится, – к земле Тростиночка припала.
     Бушует ветр, удвоил силы он,
          Взревел и вырвал с корнем вон
Того, кто небесам главой своей касался
И в области теней пятою упирался.
 

Ларчик

 
      Случается нередко нам
      И труд и мудрость видеть там,
      Где стоит только догадаться,
           За дело просто взяться.
 
 
К кому-то принесли от мастера Ларец.
Отделкой, чистотой Ларец в глаза кидался;
Ну, всякий Ларчиком прекрасным любовался.
Вот входит в комнату Механики мудрец.
Взглянув на Ларчик, он сказал: «Ларец с секретом,
          Так; он и без замка;
А я берусь открыть; да, да, уверен в этом;
     Не смейтесь так исподтишка!
Я отыщу секрет и Ларчик вам открою:
В Механике и я чего-нибудь да стою».
     Вот за Ларец принялся он:
     Вертит его со всех сторон
          И голову свою ломает;
То гвоздик, то другой, то скобку пожимает.
     Тут, глядя на него, иной
          Качает головой;
Те шепчутся, а те смеются меж собой.
     В ушах лишь только отдаётся:
«Не тут, не так, не там!» Механик пуще рвётся.
     Потел, потел; но, наконец, устал,
          От Ларчика отстал
И, как открыть его, никак не догадался:
     А Ларчик просто открывался.
 

Лягушка и Вол

 
Лягушка, на лугу увидевши Вола,
Затеяла сама в дородстве с ним сравняться:
          Она завистлива была.
И ну топорщиться, пыхтеть и надуваться.
«Смотри-ка, квакушка, что, буду ль я с него?»
Подруге говорит. «Нет, кумушка, далёко!» –
«Гляди же, как теперь раздуюсь я широко.
               Ну, каково?
Пополнилась ли я?» – «Почти что ничего». —
«Ну, как теперь?» – «Всё то ж. Пыхтела да пыхтела
И кончила моя затейница на том,
          Что, не сравнявшись с Волом,
     С натуги лопнула и – околела.
 
 
     Пример такой на свете не один:
И диво ли, когда жить хочет мещанин,
          Как именитый гражданин,
А сошка мелкая^[8], как знатный дворянин.
 

Волк и Ягнёнок

 
У сильного всегда бессильный виноват:
Тому в Истории мы тьму примеров слышим,
     Но мы Истории не пишем;
А вот о том как в Баснях говорят.
 
 
Ягнёнок в жаркий день зашёл к ручью напиться;
     И надобно ж беде случиться,
Что около тех мест голодный рыскал Волк.
Ягнёнка видит он, на до́бычу стремится;
Но, делу дать хотя законный вид и толк,
Кричит: «Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом^[9]
     Здесь чистое мутить питьё
               Моё
          С песком и с илом?
          За дерзость такову
     Я голову с тебя сорву». —
«Когда светлейший Волк позволит,
Осмелюсь я донесть: что ниже по ручью
От Светлости его шагов я на сто пью;
     И гневаться напрасно он изволит:
Питья мутить ему никак я не могу». —
     «Поэтому я лгу!
Негодный! слыхана ль такая дерзость в свете!
Да помнится, что ты ещё в запрошлом лете
     Мне здесь же как-то нагрубил:
     Я этого, приятель, не забыл!» –
     «Помилуй, мне ещё и отроду нет году»,
Ягнёнок говорит. «Так это был твой брат». —
«Нет братьев у меня». – «Так это кум^[10] иль сват^[11]
И, словом, кто-нибудь из вашего же роду.
Вы сами, ваши псы и ваши пастухи,
          Вы все мне зла хотите,
И если можете, то мне всегда вредите:
Но я с тобой за их разведаюсь грехи». —
«Ах, я чем виноват?» – «Молчи! устал я слушать
Досуг мне разбирать вины твои, щенок!
Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».
Сказал и в тёмный лес Ягнёнка поволок.