ДЕНЬГИ НАДО ЗАРАБАТЫВАТЬ

Пашка Солдат проснулся в состоянии тяжёлого похмелья. (Прозвище Солдат прилипло к нему после того, как, дембельнувшись из армии он не стал переодеваться в гражданский костюм, а так и продолжил ходить по деревне в солдатской униформе). Так вот, накануне они с кумом Андрюхой Завьяловым и трактористом Терёхой пьянствовали по поводу… Впрочем, поводом послужила бутыль самогону, которую им презентовала Пашкина соседка бабка Сима за перевозку сена с покоса, что был выделен ей рядом с Квашнинскими болотами. Конечно, бабуля хоть и внесла символическую плату местному фермеру Антону Ивановичу за аренду трактора, но наём работников пришлось осуществлять самостоятельно. Вот она по-соседски и привлекла Пашку, всё равно тот без дела болтается, да и ни ребёнка, ни котёнка у него за душой, так что полюбому ничем не занят. А Пашка уже подтянул своего кума Андрюху, ну и по старинному русскому обычаю бабуля выставила им за работу ту самую самогонку и накрыла, как говорится, стол. Чуть позже, к ним подтянулся и тракторист Терёха. В их устоявшейся компании собутыльников Терёха слыл «зажиточным» селянином, потому как эпизодически трудился механизатором у местного фермера Антона Ивановича и вдобавок владел стареньким УАЗом буханкой. Вот и нынче, отогнав хозяйскую технику в гараж после перевозки сена бабке Симе, он на своём УАЗе и подъехал к дому Пашки Солдата.

Сначала пили за здравие бабки Симы, что подкинула им эту хоть и разовую, но всё же шабашку. Затем за здоровье семейства Андрюхи, дочурка которого приходится Пашке крестницей. Следом, за механизатора Терёху с его семьёй, которого фермер Антон Иванович иногда привлекает к работе, потому как в их селе толковых механизаторов больше и не осталось. Здравицы не прошли мимо и самого Пашки Солдата, чтобы тот наконец нашёл себе бабу, а то, как вернулся из армии так всё ещё не женился. А все местные девки, которых, итак, в деревне было раз две и обчёлся, дожидаться его предложений не стали и либо укатили в город, либо повыскакивали замуж. Ну а дальше пошли традиционные тосты: «ну поехали»; «ну давай»; «давай ещё по одной»; или просто «наливай», и так далее по кругу. В ходе пьянки собутыльники не раз сетовали на деревенскую безработицу, что преследует их уже который год подряд. Позавидовали предприимчивости того же фермера Антона Ивановича и владельца лесопилки Ивана Демьянова, что с соседней Ерзовки, которые, по местным меркам, крепко держатся на плаву и иногда обеспечивают деревенских непьющих и даже пьющих мужиков сезонной работой.

И вот это тяжёлое похмелье, вот этот тугой туман в голове, вот эта невыносимая головная боль и противная тошнота в груди. Да ещё и телевизор под ухом гремит, долбит по мозгам про какие-то там криминальные новости: про бытовые драки; про ограбления прямо на улице; про покушения на бизнесменов; про банды, терроризирующие дальнобойщиков на трассах.

Каждый раз, когда болел с похмелья, Пашка зарекался, что мол бросит пить. Мол надо подаваться в город и там искать работу. Хотя прекрасно знал, что для него и в городе работы нет, народ там и без деревенских с хлеба на квас перебивается. Здесь же в деревне всё же сытнее, хоть за счёт огородов можно как-то и прокормиться. Картошка там, капуста, огурцы и прочие овощи гарантированы, а кто и живность какую-никакую держит. А уж если излишки образуются, так их на рынок отвезти можно, либо к тому же Антону Ивановичу на реализацию, у того на городском рынке свои торговые точки имеются. И всё же в одиночку хозяйство вести совсем не сподручно, понимал Пашка и без напутствий своих собутыльников, так что в помощники баба нужна какая-никакая, а для этого жениться надо.

Потом в больной голове сквозь туман промелькнула фраза от кого-то из собутыльников, мол чтобы жениться и семью содержать, нужны деньги, которых не то, что не хватает, их просто нет. Затем Терёха тоже про деньги ляпнул, что они так просто не даются, их надо зарабатывать, а как их заработаешь, если в деревне работы нет, да и в городе своя безработица. А следом уже Андрюха, мол за деньгами на большую дорогу выходить надо. Всему этому вторили криминальные новости из телевизора: про банды, терроризирующие дальнобойщиков на трассах; про бессилие милиции в поимке тех бандитов.

Не рассчитывая на результат, Пашка традиционно проверил на отсутствие-присутствия остатков спиртного в батарее пустых бутылок, что давно уже пылятся в углу возле печки. Отыскал под замусоренным объедками столом более-менее «приличный» окурок, закурил и с тоской затянулся прогорклым дымом испорченного табака.

«За деньгами на большую дорогу выходить надо» – свербели в ушах Андрюхины слова. «Деньги надо зарабатывать» – вторил ему Терёха. И снова – «За деньгами на большую дорогу выходить надо» – не отпускали навязчивые слова, что застряли у Пашки в голове.

Так он целый день и провалялся на кровати поверх засаленного покрывала, которое после похорон матери стирке больше не подвергалось. Заедал похмелье варёной картохой и запивал её же отваром. А эти Андрюхины слова «За деньгами на большую дорогу выходить надо» так и не покидала воспалённый мозг, словно какой-нибудь навязчивый куплет назойливой песенки из того же телевизора.

Следующим утром Пашка Солдат проснулся от противного тарахтения УАЗа, на котором к его дому подъехал Терёха. Раздражение добавлял пустой желудок, издававший с голодухи тоскливые бурчания.

– Принёс чё пожрать? – тут же в дверях спросил он визитёра.

– Дык вот маманька наварила, велела тебе притаранить.

Терёха смахнул со стола остатки былого «пиршества» и выставил чугунок с пышущими свежими ароматами деревенскими щами.

– У тебя маманька молодец, дай бог ей здоровья, – нахваливал Пашка, уплетая за обе щёки так кстати подоспевший «роскошный» обед.

– Да уж, не забывает тебя оболтуса. Всё же дружила с твоей матушкой, пока та жива была.

– Чё у нас сегодня, Терёха? У Антона Ивановича нет чего подшабашить? – по ходу трапезы, не отрываясь от чугунка со щами интересовался Пашка.

– Нынче к нему не заезжал. А давеча он толковал, что капусту осталось собрать, но это позже, перед снегом. Морковь же нынче вообще не уродилась, так что на ней ничего не заработаешь. Под плуг хочет её пустить, дешевле, говорит, выйдет.

– Если морковь под плуг, то зимой заяц с кабаном на поле наведаются. Эх жаль, ружьишко продал, так бы пригодилось.

– Как продал, когда? – удивился Терёха.

– Да ещё по весне. Помнишь, к тётке Пелагее, что под горой живёт, племяш заезжал, толстый такой мужик. Он охотой в наших лесах интересовался, так тётка его ко мне и прислала. Вот тогда мы с ним и сторговались. Он ружью так обрадовался, редкое говорит, таких нынче не делают. На радостях он мне ещё и свой нож подарил.

Пашка достал из комода красивый ручной работы охотничий нож-скинер, с характерной горбинкой на обухе и крутым изгибом линии кромки к острию.

– Да уж, зачётный у тебя нож, Пашка, – подержав в руке, с видом знатока оценил Терёха охотничий инвентарь товарища, – может махнём? Я тебе свой тесак, а ты мне своего красавца.

– С чего это? Моим и шкуру с кабанчика легко снять можно и тушу разделать. Зырь какой удобный, коллекционный, можно сказать. И даже обратно на ружьишко можно обменять, если что, – вертел Пашка подарок в руке, – а с твоим тесаком, разве что на большую дорогу.

– Ага, про большую дорогу, это к Андрюхе, к куму твоему.

– С чего это?

– Да с того. Он только об этом и буровил по пьяни, когда в пошлый раз у тебя бухали. Говорит, мол если взять мой тесак да твоё ружьё, то нехилые бабки на дороге приподнять можно.

– И чё?

– Чё, чё! Я сначала значения его словам не придал, а вчерась с похмела весь день эта мысль из головы не выходила. Да ещё с женой по утру поцапались – ребятишек в школу собирать надо, а на учебники и на одёжку денег нет и взять не где. Вот я сижу и думаю – а почему нет? А тут маманя как раз щи сварганила, отнеси, говорит Солдатику. Ну я чугунок под мышку и к тебе.

– И чё?

– Чё, чё, через плечо! А ты оказывается ружьё продал.

– Ну продал, что с того? Ружьишко-то моё до первых ментов, сам знаешь, потому как разрешение давно просрочено. Ладно, просто отберут, так ещё и срок припаять могут. А твой тесак надёжней, с ним всегда отъегориться можно, мол капусту рубить собираемся, на засолку. А коли отберут, и не очень-то, и жалко.

– Короче, без ружья ни чё не получится.

– Почему не получится-то? Я ведь тоже вчера целый день об Андрюхиных словах думал.

– Ну и чё надумал?

– Чё, чё? А вот чё. Садимся, значит, на твою буханку и на трассу, что подальше от нашей деревни. Тураевский тракт, например, до него аж сто вёрст будет. Остановим, значит, фургончик или легковушку какую, а может и автобус. Тесак твой покажем, так они нам сразу же всё и отдадут.

– Хрена с два, кто тебе на трассе остановится. Бандитов боятся.

– Бандиты на крутых иномарках ездят, да на джипах. А мы на старенькой буханке, на развалюхе твоей. На нас вообще не подумают.

– Какая она развалюха? Если надо, до ста двадцати можно разогнать.

– Так кроме нас с тобой никто об этом и не знает. Встанем, значит, на дороге, скажем, мол сломались. Вот и подумают, деревенщина мол, почему не помочь.

– Здорово ты Пашка придумал, за меня моим же УАЗом распорядился. Нас потом на первом же посту ментам сдадут – мол бандюки на ржавой буханке, да ещё и с большим тесаком.

– А ты моим ружьишкой не распорядился? Так вот, если без машины будем, то вообще никто не остановится. Слышь Терёха, – после паузы осенила вдруг Пашку мысль, – чтобы нас ментам не сдали, может их того?

– Чего того?

– Ну порешим, значит, и концы в воду.

– Как это, порешим? Ты вообще сдурел, чё ли?

– А ты Терёха как хотел? И бабки срубить, и руки не замарать? Так не бывает.

– Вот так запросто, порешить? Тебе Пашка легко так рассуждать, ты в горячей точке служил, небось не такое видывал. Поеду-ка я лучше от греха подальше, к Антону Ивановичу наведаюсь, может всё же работёнку какую подкинет.

Пашка Солдат помогал куму Андрюхе копать картошку. Пока стоят тёплые деньки, её надо успеть просушить прямо на огороде, а затем опустить в погреб, чтобы и самим зиму было чем питаться, и скотину чем кормить. Когда оставалось вскрыть два последних рядка, кума с дочуркой отправились в дом накрывать на стол, чтобы мужиков покормить, а то они промялись за день, наработались.

С улицы послышалось тарахтение УАЗа, это подъехал Терёха на своей буханке. Подойдя к товарищам, он достал из кармана пачку сигарет Астра и все трое закурили. Поговорили о погоде, об урожае, традиционно упомянули местного фермера Антона Ивановича, мол тот стал редко к работе привлекать, потому как урожай нынче никудышный и самому бы зиму прокормиться. Одна надежда, что по весне полюбому посевные работы потребуются, глядишь, подтянет фермер местных мужиков и даст им копейку заработать. Но до весны ещё прожить надо.

На крыльцо дома вышла кума и позвала мужа подсобить, в чулане бочку с крупой предвинуть. Тот ушёл помогать жене.

– Слышь Пашка, я всё же не могу успокоиться за наш вчерашний разговор, – обратился Терёха к Солдату, когда они остались наедине.

– Какой разговор?