Ничто в природе не боится смерти,

замерзнув, птица падает с ветвей,

ничуть о гибели своей не сожалея!

Дэвид Герберт Лоуренс

БОЛЬШОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ АЛЬМЫ

– С Альмой может случиться беда! Она утонет или сорвётся со скалы! Мы должны найти Альму, мы обязаны её найти!

Так восклицала Лиза, стоя на туристической тропе. Она сжимала собачий поводок и от растерянности хлопала глазами. Меньше часа назад Альма была рядом. Меньше часа назад маленькое путешествие друзей не предвещало беды. Теперь сумерки окутывали застывший грабовый лес, тишина становилась пугающе глубокой – в горах наступала ночь.

Их было четверо: Оля, Лиза, Кирилл и Антон. Они бродили по лесным тропам и ближе к вечеру вышли к отвесным обрывам. Привал выдался на удобной поляне над пропастью, где взорам путников открывался в молчаливом совершенстве гигантский разлом Большого каньона Крыма.

– Ощущение детской сказки, – промолвила Лиза и тут же, словно её что-то вырвало из настроения созерцания, бросила в сторону обеспокоенный взгляд:

– Альма, ко мне! Да где эта негодница!

Развесёлая такса выскочила из кустов к ногам хозяйки.

– Ты, малышка, пить хочешь? – Лиза мигом извлекла из рюкзака алюминиевое блюдечко и пластиковую бутылку с водой. Альма с наслаждением лакала из блюдечка прохладную родниковую воду, пока девушка поглаживала гладкую шерстку питомицы.

– Пора спускаться в каньон, – Антон, постукивая длинной палкой по камням, наблюдал за друзьями.

– Давай пять минуточек постоим, переоденемся, – кутаясь во флисовую кофту, ответила Оля. – Вечереет, прохладно уже.

– Эх, повезло, что погодка сегодня загляденье, – сказал Кирилл. – А предупреждали – гроза, гроза, да ещё какая! Тьфу на вашу грозу!

Солнце пряталось за вершины гор, чтобы отдать уходящему дню последние всполохи тепла. Отвесные скалы каньона тонули в золотистой пелене заката. Одинокий орёл парил над разломом, и полёт его был и не полётом вовсе, а поэзией, в которой нет ничего лишнего, ничего суетного.

Альма вздрогнула – уловила что-то? Учуяла ли? Такса навострила ушки и помчалась догонять уходящих путников.

Антон, отталкиваясь палкой, скакал по тропе над обрывом, его крепкая фигура мелькала среди можжевельников и грабов, суровое лицо выражало напряжённую задумчивость, в висках поблёскивала седина. Он остановился, перевёл дыхание и оглянулся. Друзья не поспевали за ним. Кирилл пыхтел и то и дело стряхивал со лба слипшиеся от пота и пыли волосы. Оля почти ползла. Лизу и вовсе не было видно за деревьями и кустами. А вот Альма – девочка была уже тут как тут.

– Когда я учился в университете, у нас была традиция вручать походникам значки, – сказал Антон, когда до привала доковыляли Кирилл и Оля. – Мне достался значок «Знаток троп».

– Поэтому ты бегаешь как угорелый? – Оля с трудом опустилась на камень. – Фух, долго ещё? Дайте мне орден «Любитель лавочек».

– Я думаю из нас можно создать лигу таких любителей.

Наконец добралась до стоянки Лиза.

– Лиза! – лукавой улыбкой встретил её Кирилл. – Мы придумали значок для тех, кто всегда идёт последним – «Знаток поп».

Она показала ему язык.

– Нет, не хочу я ваши значки носить, – сказала Оля. – Ни о чём они. Посмотри на Лизу, сейчас как рванёт – и будет нас возле машины ждать.

– Это ранг в нашей тусовке, – ответил Кирилл

– Задумайся: ты даёшь название горе, Ай-Петрий там или Эльбрус, а зачем? Чтобы выразить какую-то особенность горы, но что горе до того как ты её назовёшь? Гора сама по себе не вписывается ни в какие названия, она намного больше…

– Конечно, горы очень большие.

– Ну что ты, Кирюша, не надо так прямолинейно…

Тявкнула Альма, и Антон сказал:

– Вот, даже собачка намекает, что пора идти, – и, помолчав немного, добавил. – Темнеет.

Лиза вскочила, свистнула, подзывая таксу, и поглядела на друзей с шутливым вызовом:

– Мы с Альмой уходим.

Альма покрутила головой, смекая, что обсуждают её собачью особу, рассерженно гавкнула и умчалась за хозяйкой.

***

– Альма достойная собака, ничего с ней не произойдёт, она в своей стихии, – говорил Антон.

Кирилл прислушивался, выискивая взглядом собачьи следы:

– Может почуяла что-то.

– Однозначно почуяла, – Антон стукнул палкой. – Идёмте, она нас догонит или будет ждать возле реки.

Лиза сжимала поводок и с мольбой смотрела на друзей:

– Альма боится темноты.

– Я поищу внизу.

Кирилл полез в ущелье, скользя по земле и цепляясь за ветки какими-то обезьяньими руками. Оля с тревогой поглядывала на розовое закатное небо. Лес тонул в розовых сумерках, среди деревьев начинало мерещиться нечто неведомое.

– Ничего! – раздался полный досады крик Кирилла.

– Антон прав, – сказала Оля. – Альма скорей всего будет возле реки. Идёмте, очень быстро темнеет.

Грабы расступились, открывая тропу – приятный пологий спуск. Ребята направились ко дну каньона. Лиза всхлипывала:

– Альма! Альма! – голос её, наполняясь отчаянием, становился слабее и слабее.

С неба опускалась тишина, плотная, завораживающая – какой она бывает ночью в нелюдимых местах. Лиза не слышала собственных шагов. Тишина давила на неё, напоминая тишину пустой одинокой квартиры.

Небо окрасилось сиреневым цветом. Сумерки густели. Стал доноситься негромкий шум реки. У Лизы появилась надежда, она не выпускала из рук поводок.

Внезапно – лай? Друзья замерли. Да, не одни звуки реки слышались в лесу, а ещё что-то еле уловимое. Друзья помчались со всех ног, выкрикивая:

– Альма! Альма! Альма!

Когда добежали до воды, совсем стемнело.

– Доставайте фонарики! – воскликнула Лиза.

– Вон на том берегу! – встрепенулся Кирилл.

По камням он перепрыгнул реку и полез вверх по склону. Он смог разглядеть Альму в темноте и теперь карабкался к ней. К испугу своему он увидел два силуэта – собака и орёл не отводили глаз друг от друга. Орёл восседал на пне, спокойный и величественный. Антон попытался схватить Альму, но такса молниеносно выскочила из-под его рук и устремилась к воде, ракетой, вздымая брызги, пересекла реку и вылетела прямиков в объятия Лизы. Девушка целовала собаку в носик, а собака в ответ любовно облизывала девушке лицо.

Кирилл наблюдал за сценой воссоединения, но вдруг решительно обернулся – на том месте, где должен был восседать орел, торчал высокий камень. «Показалось что ли…» – решил Кирилл.

Так закончилось для Альмы первое её приключение в горах. В следующем походе она гордо бежала впереди ребят, а на её ошейнике висела медаль «Иван Сусанин».

ТРИ КОТА И ОДНА КОШЕЧКА

Комната в общаге была грязная и неубранная. За столом, уставленным пивными бутылками, сидел Антон и стучал ручкой по раскрытому блокноту. Он вспоминал стихи Маяковского: «прежде чем начнёт петься, долго ходят, разомлев от брожения, и тихо барахтается в тине сердца глупая вобла воображения».

Сегодня утром вобла в сердце Антона перестала подавать признаки жизни. Он напряжённо сопел, покусывал губы и наконец вывел ручкой в блокноте: «Одним жарким летним днём три кота и одна кошечка…» – и сдулся.

В раскрытое окно весна дышала тёплым запахом скошенной травы. Солнечный свет ложился на незаправленные постели и немытый пол. В комнате появился сосед Толик. Он принёс сковородку жареной картошки.

– Ты идёшь сдавать зачёт?

– Буэ, – отмахнулся Антон. – Ещё рано.

– Ты можешь пролететь. Смотри.

– Там шара, всем ставят.

– Тебя могут не допустить к сессии.

Антон покосился на блокнот – неужели вобла стухла? Толик принялся вилкой уплетать картошку прямо из сковородки. Антон проговорил раздражённо:

– Ты можешь не чавкать, я пытаюсь сосредоточиться.

– Извините, гений. Передай бутылку пива, мне запить надо.

Сосед порой действовал на нервы и это при том, что его персона – не самый плохой вариант. Антон не считал себя тем, кто презирает род людской, однако остальных одногруппников он воспринимал как неразумных существ. Его поток судоводителей, на котором учились одни молодые парни (кровь с молоком), кипел тестостероном. Толик же отличался артистизмом, он один с потока не стеснялся участвовать в студенческой самодеятельности – занимался бальными танцами. Он тратил два вечера в неделю на изучение хореографии не из любви к искусству. Бальные танцы были единственной возможностью на время выбраться из мужского сообщества и найти себе девушку.

Все разговоры одногруппников крутились вокруг способов уйти в рейс, а также сдачи зачётов и лабораторных. Им нравилось рассчитывать азимуты и меридианы. Они были ничем, кроме своей будущей специальности. Антон хотел быть чем-то большим.

Он посмотрел в окно на цветущие ветви деревьев и вывел в блокноте: «Одним ясным весенним днём три кота и одна кошечка…» Глубокое раздумье проявилось на его лице. Он погрузился в своё воображение точно в тёплую ванну. Закрыл глаза. Вот-вот оно прорвётся – действие! Нужно единственно правильное действие – для кошечки? для котика?

Хлопнула дверь. На пороге возникла Алиса. Антон спрятал от неё обиженный взгляд.

– Дорогой, ты почему до сих пор не в универе?

Антон откашлялся:

– Я пытаюсь что-нибудь написать.

Он поставил в блокноте галочку – как бы подводя черту под результатами своей работы.

– Пытаешься? – девушка изобразила удивление и весьма неудачно. Скорее это напоминало издёвку. – А ещё что ты пытаешься?

– Не начинай, мы уже говорили об этом.

– Я передумаю выходить за тебя замуж.

– Ты заявилась, и сразу началось, ну пожалуйста.

Алиса прошла на середину комнаты. Кожаные штаны обтягивали её стройные высокие ноги. Антон размяк от вида хорошо сложенного, ладного тела девушки. Генам каких предков суждено было перемешаться, чтобы явить миру такое охмеляющее чудо? И он, Антон, обладал этим чудом на зависть другим. Или на свою беду.

– Прекрати щёлкать ручкой, меня это бесит, – возмутилась Алиса.

– Сядь, ты же только зашла.

– И откройте окно, здесь воняет сгоревшей картошкой.

– Давно открыто.

Она пытливо заозиралась, к собственному отвращению выцепляя взглядом то засохшие пятна на полу, то паутину в углу, а то и жирного таракана, юркнувшего под кровать.

– Ищешь к чему ещё придраться? – щёлкнул ручкой Антон.

– Сколько это будет продолжаться? Ты не можешь прийти и сдать элементарный зачёт.

– Ладно, ладно, я собираюсь.

– Посмотри на других. Александр уже в первый рейс сходил.

– А, Сашок, – отозвался Толик.

Алиса сурово посмотрела на него. В её горящем взоре читалось – цыц!

– Сашок учится на курс старше, – ответил Антон.

– Его зовут Александр, и он не сидит на жопе ровно. А у тебя – элементарный зачёт.

– И я не сижу. Вот, посмотри, посмотри, – он протянул ей блокнот. – Весь исписан.

Она села напротив жующего Толика, пролистала блокнот и кинула на стол рядом со сковородкой.

– Это всё прекрасно, просто потрясающе, у тебя настоящий талант…

– Мои этюды напоминают рассказы Эрнеста Хемингуэя?

– Кого… Ну да. Однозначно.

– Пусть блокнот останется для потомков, а я напишу вскоре что-то такое прям ух!

Алиса не поверила своим ушам:

– Для потомков?

– Я даже начну в качестве вдохновения разговаривать как герои Эрнеста Хемингуэя.

Девушка указала на пивные бутылки.

– Для начала прекращай бухать.

– Я просто попиваю пивко.

– А ну-ка, – Толик подобрал блокнот. – Три кота и одна кошечка? Это будет что-то порнографическое?

– Тьфу на тебя! – Антон весь зарделся.

Алиса проговорила будто в никуда:

– Видимо вскоре я начну спать с котиками.

Толик наклонился к ней:

– Между прочим я очень сладко мурлычу.

– Вот, я даже знаю нескольких.

– Алё! – Антон в два шага очутился рядом с парочкой, отобрал блокнот и спрятал в карман. – С котиками! Что за чёртов зоопарк!

Алиса внимательно рассматривала свой безымянный палец:

– Обручальное кольцо неплохо бы на нём смотрелось. Я бы с гордостью его носила. Только чтоб было солидное кольцо, и чтобы мне его привезли из заморской страны.

У неё зазвонил телефон.

– Слушаю. Что ж, можно, я согласна… Сегодня, однозначно сегодня… Нет, с этим покончено… Уже выхожу.

Толик, ковыряя вилкой в сковородке, спросил:

– Уходишь?

– Мне пора.

Антон задержал Алису:

– Подожди, я с тобой. Только переоденусь.

– Я очень спешу.

– Буквально минуту.

– Очень, очень спешу.

– Я позвоню.

– Позвони.

Она захлопнула дверь. Повисло молчание. У парней было такое чувство, будто посмеялась над ними судьба. Антон взял со стола бутылку, присосался – пил жадно и когда закончил, то поморщился:

– Одна головная боль.

Он оказался возле окна, хотел вдохнуть весеннего воздуха, и увидел у входа в общагу чёрный БМВ, рядом с которым стояла Алиса. Из машины вышел Александр и о чём-то заговорил с девушкой. Они стояли близко друг к другу. Очень близко – на расстоянии поцелуя.

– О, Сашок приехал, – обрадовался появившийся за спиной Антона Толик.

– Это тебе не Сашок, это сам Александр.

Алиса поцеловала Александра, они сели в машину и уехали.

– Вот херня, – сказал Толик.

В сознании Антона застряла картина того, как девушка садится в роскошный БМВ. Воображение разгонялось некстати: в салоне непременно пахнет кожей и, наверно, ароматизатором, скорее всего с запахом какой-нибудь морской волны – какие ещё благоухания могут нравиться человеку, который вернулся с рейса? Он ведёт машину. Одну руку держит на руле, другую – на бедре Алисы. Из колонок бьёт примитивный бит, мотор шумит плавно, его почти не слышно, тормоза не скрипят, да и сама БМВ вылизана, отполирована, она блестит, и в этом блеске отражается жизнь Александра – такая же вылизанная, отполированная и правильная. Потому что учиться на судоводителя для того, чтобы уйти в рейс – это правильно. Такие люди имеют право с похотью сжимать бёдра чужой девушки.

Антон похватал бутылки со стола и устремился на кухню. Там, выливая пиво в раковину, приговаривал:

– Чёртов Эрнест Хемингуэй, чёртов Эрнест Хемингуэй.

Вернулся в комнату, оделся, взял зачётку и направился в универ. Перед аудиторией толпились студенты. Удивительно, но все они были в тельняшках. Антон, прислонившись спиной к стене, молча наблюдал: вот тельняшки усердно копошатся в учебниках, вот они штудируют конспекты, а вот одна тельняшка сидит на полу и пишет в тетради недоделанную дома лабораторную. Это что – флешмоб такой?

Антон закрыл глаза. Его самость возвращалась к нему, и в голове сами собой складывались слова: одним студёным зимним днём три кота и одна кошечка… И вновь что-то пошло не так, что-то сбилось, словно поезд, мчащийся вперёд на всех порах, внезапно сошёл с рельсов.

Студентов запустили в аудиторию. Антон сел позади всех. За столом старенький преподаватель царапал карандашом в журнале. Студенты напряжённо застыли в ожидании. Преподаватель поднял глаза, кашлянул в седую бороду и с отеческой интонацией в голосе задал вопрос:

– Какое положение руля должно быть у судна, находящегося среди льдов, когда оно работает задним ходом?