Это что у нас тут, а? Что это у нас тут тако, я спрашиваю, а?! Это — плоть. Мясо. Тело, понимаете? Кости там, сухожилия, связки, мышцы и — самое главное — кровь, много крови. Может даже нет, её не так много, но она красная, алая, она бьёт, пульсирует, течет, брызжет, заливает всё вокруг, отмечает собой, несмываемым следом, ярким, красным, режущим глаз, оскверняет осязание, разделяет плоть и жизнь, простым — режущим… резать. Есть очарование в лезвиях, ножах, клинках, кинжалах, есть прекрасное в остроте, в режущей кромке, в ощущении рукоятки. Приятная твёрдость и объём в руке, и приятная непреклонность в клинке, холод, точность, вечность. Таким предметом можно творить искусство, всё это — красота, есть в этом эстетика. Смерть всегда была эстетичнее, если она была вместе с клинком. Пули, снаряды, бомбы, картечь — всё это не эстетично, разорвано, грязно, нет традиции, нет красоты и изящества. Только клинок может стать настоящей кистью в руке мастера, а мастера, творцы, ваятели и созидатели, ну вы знаете, бывают разными.
Френк Бэгби, Франко. Бэгби. Это, мать его, самый колоритный персонаж всей саги. Псих, полный псих. Насилие для него это не средство, насилие для него — это цель. Это Ганнибал Лектор родом из Шотландии, из бедных районов Эдинбурга, из Лита, из доков. Вот он кто, гопник, просто гопник, но — какой! Всю сагу его было и жалко, к нему испытываешь и симпатия, и отвращение. Это самый яркий и самый сильный, самый нестабильный персонаж. Он — чистое искусство, чистое творение, он мог в любой момент сделать что угодно. Франко — крайне стихийный персонаж, я бы даже сказал — хтонический, ха-ха. Непредсказуемость — вот это и есть искусство. Френк вызывал отвратную симпатию к себе, его невозможно не боятся, да, героев любят или не любят, они могут нравится, но вот физически боятся можно только Бэгби. Про него страшно читать, потому что каждую секунду он может возникнуть из ниоткуда, постучать по плечу тебе, ты оборачиваешься и видишь его, его улыбку, бешенство в глазах, и уже в этот момент ты проигрываешь, бледнеешь, понимаешь, истекаешь ужасом от этого взгляда, за которым неминуемо следует тычок кулака в зубы, удар бутылкой по голове, пинок ногой в живот, всаживание ножа в твою плоть.
Френк Бэгби, простите, — Франко. Провёл полжизни в тюрьме. А потом он изменился, но не изменился. Может и изменился, хотя нет, — не изменился, он — мимикрировал под новые условия. Франко молодец, ага, ага, точно говорю, Франко крутой чувак. А Ирвин — хороший писатель. Потому что только хороший писатель может изобразить неприглядную сторону жизни так человечно, слишком человечно.
Знаете почему Ирвин отличный писатель? Потому что только отличный писатель может нарисовать персонажа отморозка, психа, отвратительного ублюдка, который начинает нравиться, но это не романтика, не идеализация зла, а — человечность. Кажды, любой, абсолютно любой подонок прежде всего человек, и есть в нем человеческое. Есть в нем порок, есть те, кто его испортили, опорочили, сделали таким. Его не оправдывать надо, его надо понять. Ирвин заставляет понять, он показывает, аккуратно, не говорит, не убеждает, а именно легко рисует, и ты проникаешься, попадаешь в лабиринт и идёшь правильной дорожкой. Вот оно высшее искусство!
Та сила, та человечность, которая есть, всегда была у Уэлша, это именно то, за что я его любил. Любой герой Уэлша человечнее, честнее, чем все эти ваши характеры истинных героев. Я подам руку Бэгби, но плюну в лицо любому красавчику из пластика. Ave человеческое!