Мир катится к чертям на тошнотворной волне терпимости. Грязные фильмы, грязный бизнес, грязная политика. Все сходит с рук. Все прощается. Всему можно найти с полдюжины оправданий.
Она была искренней, чистосердечной, забавной, требовательной, непредсказуемой, восхитительно созданной для любви, ласковой, порывистой, предприимчивой – и серьезной лишь в тех случаях, если этого требовали обстоятельства.
«Женщины любого возраста, – подумал он, – обладают способностью дать мужчине понять, что он гнусно их бросил, даже если бедняге всего-навсего понадобилось выйти на угол за пачкой сигарет».
Гейл Маккиннон пришла к нему в номер, легла рядом, но не позволила заняться с ней любовью. Причем без всяких объяснений. Просто сказала «нет» и заснула в его объятиях, невозмутимая, душистая извращенка с шелковистой кожей, уверенная в себе, неотразимая, манящая юностью и красотой.
Ни тени улыбки. Взгляд почти ощутимо давил на его вздыбленный фаллос, возвышающийся в золотистом утреннем свете, словно неотъемлемая и бесстыдная деталь окружающей обстановки