Глава 1
«Манефест», или Революционная ситуация

Света Лагутина по привычке пришла в школу задолго до начала занятий. Она вежливо поздоровалась с охранником; он почему-то всегда приподнимался со своего места при ее появлении. Такое вот утреннее светское приветствие.

Итак, Света раскланялась с охранником, прошла в пустую раздевалку, сняла пальто, переобулась. Достала из сумки зеркальце, поправила и без того идеальную прическу, вздохнула и, покинув раздевалку, направилась к доске объявлений. Она хотела уточнить расписание уроков.

Но вместо расписания ее взгляд наткнулся на листок с таким содержанием, что Света вынуждена была перечитать его несколько раз.

Манефест.

Всем, всем, всем!

Граждане учащиеся!

Революция которой так долго ждали свершилась!

Доводим до вашего свединия, что минестерство образования прекратило свое существавание и вся власть переходит к черезвучайному комитету.

Приказы учителей невыполнять!

Уроки отминяются до дальнейших распоряжений комитета!

Света оторопела. У «Манефеста» имелась подпись: Три товарища.

Пока она хлопала глазами, у доски объявлений собрались младшеклассники. Они тыкали пальцами в злополучный «Манефест» и галдели на все голоса.

Света обеспокоенно оглянулась. Охранник пока не обратил на шум внимания. Учителей поблизости не наблюдалось.

Если бы не безобразные ошибки в тексте, Света, возможно, испугалась бы еще больше. Но «три товарища», очевидно, не сочли нужным проверить свою писанину. Так что теперь их творчество могло ввести в заблуждение разве что малышей. Пока Света размышляла о том, что делать, к доске подошли ее одноклассницы – здоровенная Наташа Войтко и крошечная чернявая Настя Пацура. Неразлучные подружки-отличницы. Вместе они смотрелись очень смешно. В другое время Света, наверно, позволила бы себе улыбнуться, но...

У Наташи сначала вытянулось лицо, потом она досадливо скривилась. Настя тоже наморщила носик и фыркнула:

– Пф, опять бермудский треугольник!

Света сразу же поняла, о ком она говорит. Ну, конечно! Это же проделки неразлучной троицы из ее класса: Макса, Андрея и Егора. Она бы и сама догадалась, если бы немного подумала.

Света шагнула к одноклассницам и робко предложила:

– Девочки, может быть, это объявление лучше снять, пока никто не заметил?

Наташа покосилась на нее и проворчала недовольно:

– Вот еще! Кто вешал, тот пусть и снимает!

– Не хватало руки марать! – поддакнула Настя. – Не наше дело. Иди на урок!

Света нерешительно качнулась. Она не знала, как ей поступить. Уйти и тем самым подставить своих новых одноклассников, или остаться, сорвать злополучный листок с доски и тем самым поставить себя в неловкое положение.

Пока она размышляла, у доски собралась порядочная толпа. Послышались крики: «Свобода!», «Долой учителей!», «Даешь каникулы!». Народ откровенно веселился. Свету оттеснили, и теперь она не смогла бы пробиться сквозь толпу к «Манефесту». Наташа с Настей величественно удалились, оставив Свету одну среди водоворота разновозрастного школьного народа.

Света бессильно оглядывалась по сторонам в надежде на помощь, но вместо помощи к доске пробился охранник, за ним проследовала завуч. Потом подоспел физкультурник, энергично растолкавший ржущих старшеклассников.

Бумажку, наконец, сорвали с доски. Завуч, держа ее прямо перед собой в вытянутых руках, понеслась по коридору к кабинету директора.

Учителя с трудом разогнали толпу по классам. Звонок гремел дольше обычного. По коридорам разносились смех и выкрики. Школа ходила ходуном.

Света опомнилась только тогда, когда оказалась одна в вестибюле. Все еще находясь под впечатлением от произошедшего, она заставила себя сосредоточиться и поспешила к кабинету истории.

Когда она пробегала мимо библиотеки, дверь слегка приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась взлохмаченная голова одного из «трех товарищей». Это был Макс Абакумов. Макс сделал «страшные глаза» и прижал палец к губам. Света резко остановилась и уставилась на Абакумова.

– Светка, постой на стреме, – свистящим шепотом произнес Макс.

– Где? – не поняла она.

– Блин! Ну, посмотри, нет ли кого, и дай знать!

– А-а... – Светлана согласно кивнула и оглянулась. – Никого, – сообщила она, – все на уроки пошли.

Голова Макса скрылась, за дверью послышалась возня, потом дверь открылась шире, и из библиотеки выскользнула неразлучная троица.

– Ты нас не видела! – быстро сказал Макс. После чего все трое на цыпочках метнулись к мужскому туалету.

– Да, конечно, – пообещала Светлана, но ее шепот растворился в пустом коридоре. Заговорщики исчезли.

Глава 2
Допрос с пристрастием

Наташа и Настя вошли в пустой кабинет. Наташа пожала плечами:

– Вот идиоты! Небось все собрались перед дурацкой бумажкой и ржут.

Настя согласно кивнула:

– Теперь еще и уроки сорвут!

Подруги синхронно уселись на свои места. Наташа достала учебник, раскрыла его и сделала вид, что углубилась в чтение. Но вскоре с досадой захлопнула:

– Нет, это просто немыслимо! Это не школа, а балаган какой-то!

– И не говори, – вздохнула Настя.

– Предлагала мне мама перевестись в нормальную школу, – Наташа явно села на любимого конька. Настя, привыкшая к таким разглагольствованиям, приготовилась слушать.

– Так нет же! – Наташа хлопнула ладонью по столу. – Не понимаю, что меня удержало! На что я надеялась?! Что это сборище придурков к десятому классу поумнеет?

Настя не успела ответить, потому что раздался звонок. Подруги вздрогнули и прислушались.

– Вот, пожалуйста, – Наташа опомнилась первой, – звонок заливается, а в классе никого. Что и требовалось доказать.

Настя нахмурилась и молча уставилась на дверь.

Дверь все-таки приоткрылась, и в нее проскользнула Света Лагутина. Она с недоумением окинула взглядом пустые столы, девчонок, разглядывающих ее в упор, чуть замешкалась на пороге и все-таки вошла. Точнее, не вошла, а впорхнула. Именно так показалось Наташе и Насте.

Свету они недолюбливали. Впрочем, не совсем понимали почему. Они ее почти не знали. Лагутина пришла к ним в 10-й класс в начале года, причем неизвестно откуда. И сразу же бросилась в глаза своей необычностью, непохожестью на других девчонок. Во-первых, конечно, внешность. Лагутина была высокой, изящной и длинноногой. И все девчонки, естественно, решили, что новенькая – страшная задавака. Во-вторых – походка. Лагутина не ходила по земле, как все нормальные люди, а словно бы летала. Такая вся воздушная и невесомая: подбородочек чуть вверх, спинка как струна, руки как крылья, ноги не касаются земли. И откуда только такие берутся! В-третьих – прическа. Ну кто сегодня будет гладко зачесывать волосы назад, да еще и закручивать их на затылке тугим жгутом, так, что кожа на висках натягивается. Ей же моргать, наверно, больно!

Одним словом, нелепая девица. Так решили все девчонки, да и большинство парней в классе. Один только Ваня Топорков, или, как его прозвали – Иван, с ударением на первый слог, только он утверждал, что Лагутина красавица, а кто этого не понимает, тот лох и шишлимос. Если кто не знает, «шишлимос» – это кто-то вроде придурка. Слово придумал Макс Абакумов и ловко пустил гулять по классу, а потом и по всей школе.

Ну, с Ивана что взять, он же даже по-русски говорит с акцентом. Большую часть жизни провел с родителями за границей, бедняжка, теперь мучается и ударения ставит неправильно. Совсем «онемчурился», по образному выражению все того же Абакумова.

Короче говоря, Топорков остался при своем мнении, остальные же новенькую не замечали вовсе. Да она, казалось, и сама была этому рада. Предпочитала одиночество, сторонилась как девчонок, так и парней, и за целый месяц так ни с кем и не сдружилась. Прошлая жизнь Лагутиной для всех оставалась тайной. Да никто особенно и не стремился ее раскрыть. А сама Лагутина не торопилась делиться подробностями своей жизни с новыми одноклассниками. Так все и продолжалось в течение месяца.

Но вернемся в сегодняшний день. Едва Лагутина села на свое место, как дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет ввалились ребята во главе с Олегом Гречихиным. Этот самый Гречихин нес на руках стонущую от смеха Янку Рыбину. Естественно, остальные тоже ржали, как стадо диких мустангов. Гречихин и его друзья-спортсмены составляли как бы силовой центр класса. Это были красивые, здоровые парни, гордость школы: Серега Сухинин, Сашка Эльбаум, Женька Огейкин. Каждый из них мог запросто таскать на руках не только Янку Рыбину, но и Наташу Войтко, и не только таскать, но и бегать со своей ношей вверх и вниз по школьным лестницам. Но кто же посмеет прикоснуться к Войтко!

Светлана поспешно уткнулась в учебник. Она не знала, как надо реагировать в подобных ситуациях, поэтому предпочла сделать вид, что происходящее ее никак не касается.

Гречихин, не обращая внимания на осуждающие взгляды Наташи и Насти, усадил Янку на первую парту и, как ни в чем не бывало, стал с ней заигрывать. Его друзья окружили красавицу Янку и старались не отстать от Олега. Янка, забросив на парту ноги, отчаянно кокетничала. Она запрокидывала голову и оглушительно хохотала над каждой шуткой парней. Ее узкая короткая юбка максимально открывала стройные ноги, которыми Янка страшно гордилась.

Естественно, Наташа встала и подошла к толпе, чтоб немедленно прекратить безобразие. Она так и сказала:

– Прекратите безобразие!

Парни смутились и примолкли. Но не Янка.

– Ой! А кто ты тут такая? – кривляясь, спросила Янка.

– Одерни юбку, трусы видно, – презрительно бросила ей Наташа.

– Щеки подбери! – парировала Янка.

Наташа на миг запнулась, ее лицо пошло багровыми пятнами, глаза засверкали.

– Я-то похудею, – прошипела она, – а вот ты... – Она выразительно покрутила пальцем у виска и для убедительности постучала себя по голове.

– Один два в пользу Войтко, – констатировал Сашка Эльбаум – лучший друг Гречихина.

Янка спрыгнула с парты и, уперев руки в боки, пошла прямо на Наташку. Та насмешливо посмотрела сверху вниз и изрекла:

– Уймись, пигалица.

Янка даже взвизгнула от злости. А парни снова засмеялись, теперь уже над Яной.

– Все, Рыбина, нокаут. – Эльбаум поднял Наташину руку.

И в этот момент в кабинет ворвалась классная Ольга Петровна. Ребята медленно разошлись по своим местам, все еще посмеиваясь.

Петровна обвела взглядом присутствующих:

– Так, где эти трое?! – Тон ее голоса не предвещал ничего хорошего. Класс молчал.

– Я спрашиваю, где Абакумов, Смирнов и Грибанов?!

Светлане стало по-настоящему страшно. Ей казалось, что классная спрашивает у нее одной, именно потому, что ей все известно. Если бы можно было стать невидимой, просто исчезнуть!..

Спасение пришло неожиданно.

– Ольга Петровна, мы их не видели сегодня, – за всех ответила Наташа.

– Ну, погодите, голубчики! – Петровна грозно потрясла поднятым кулаком. Класс напряженно замер. А Светлана с облегчением выдохнула.

В кабинет, цокая каблучками, вошла маленькая и толстенькая завуч Людмила Георгиевна, прозванная Хаврошей, в сопровождении директрисы Жанны Ивановны, Жанны д’Арк, или попросту Жанны.

Хавроша преподавала историю. То есть именно ее урок был сорван сегодня.

Директриса поздоровалась и разрешила всем сесть. Завуч о чем-то тихо спросила у классной. Та покачала головой.

– Как только появятся – ко мне, – лаконично распорядилась Жанна, кивнула классу и удалилась.

– Ну что? Доигрались? – как-то уж очень зловеще произнесла Хавроша.

– А в чем дело-то? – с самым невинным видом спросил Гречихин.

– Кто это там? – прищурилась Хавроша. – А, это ты, Олежек! Ну-ну... Ты, стало быть, не в курсе?

Гречихин пожал плечами.

– Кто еще не в курсе? – сладеньким голосом уточнила Хавроша. – Войтко, ты тоже ничего не знаешь?

– А что я должна знать? – пожала плечами Наташа.

– Так-так-так, детки, сидите здесь, как невинные овечки, ждете не дождетесь начала урока истории и ничегошеньки не знаете, да?

Класс утвердительно загудел. Да, мол, ничего не знаем, сидим, понимаешь, ждем...

– А где же ваши товарищи? – Голос Хавроши из сладкого превратился в елейный. – Где Андрюша, Максим, Егорушка? А?

Светлана сидела, как на раскаленной сковородке. Глаз не поднимала. И снова пришло спасение.

– Нас уже Ольга Петровна допрашивала, – отозвался Олег Гречихин, – мы их не видели сегодня. Может, они заболели?

– Ай-ай-ай, – Людмила Георгиевна даже руками всплеснула, – заболели, говоришь? Бедненькие! Только почему-то никого из них дома нет, на звонки не отвечают.

– Не могут, – подал голос Эльбаум.

Завуч со всего маху стукнула кулаком по столу.

– Ну, хватит! – крикнула, – не юродствуйте тут!

В дверь постучали, она приоткрылась, в образовавшуюся щель просунулась лопоухая мальчишечья голова.

– Людмила Георгиевна, вас Жанна Ивановна вызывает, – выпалила голова и скрылась.

Хавроша шумно вздохнула и еще раз обвела тяжелым взглядом класс.

– Всем читать следующий параграф! – приказала она, развернулась на каблуках и выкатилась за дверь.

Тут же все зашумели, задвигались, зашептались. Ольга Петровна постучала ручкой по столу, призывая к тишине:

– Ребята, помолчите!

Ее послушали, утихомирились.

– Значит, так, я сейчас пойду на свой урок, потому что там девятый «Б» уже на ушах стоит. А вы, пожалуйста, после уроков останьтесь. Это касается всех! – Петровна повысила голос, обращаясь к камчатке. – Все, дождитесь звонка.

Она вышла.

Естественно, никто не бросился читать заданный Хаврошей параграф. Как только за Петровной закрылась дверь, в классе поднялся гвалт.

– А че случилось-то? – спрашивали одни.

– Ой, что теперь будет! – закатывали глаза другие.

– А где эти-то?

– Нет, ты видал ихнюю писанину?!

– Во, дают!

– Народ, объясните, наконец!

Гречихин и Эльбаум зубоскалили и напускали на себя таинственность. То есть явно что-то знали, но не спешили рассказывать. Топорков пытался перекричать шум, чтобы рассказать тем, кто не в курсе, о знаменитом «Манефесте». Он волновался, путался с ударениями, его сбивчивый рассказ вызвал новую вспышку смеха. Серега Сухинин и Женька Огейко перебрались поближе к Гречихину и Эльбауму. К ним сунулась было Янка Рыбина, но ее вежливо отшили. Янка надулась, но скоро переключилась на Костю Марушкина.

И только Наташа Войтко и Настя Пацура уткнулись в учебники. Незыблемый остров спокойствия в бурном море страстей. Правда, был и еще один тихий островок – Света Лагутина. Она не читала учебник, она потихоньку достала из сумки плеер и, прикрыв глаза, погрузилась в одной ей слышимые звуки.