Глава 1

– Старость нагрянула внезапно, чую, скоро меня горбом от скуки придавит – пафосно провозгласила Баба Яга.

Савелий фыркнул, подавившись чаем, вытер усы лапкой, осторожно обмакнул остаток блинчика в сметану и настороженно посмотрел на Ягу.

– Времена нынче не те, Ягиня…

– Не те, Савушка, не те, – покивала ведунья.

В добротной деревянной избе было привычно тихо, уютно и пахло мёдом, молоком и яблоками. За окном в лесу в сумраке трещали сверчки и неугомонная пичуга заливалась весенней трелью.

– Люди раньше ко мне не часто, но захаживали, совета просили, а сейчас тропинка заросла, скучать стала, яблочко на тарелочке барахлит, чем мир дышит, что людей волнует – сокрыто от меня. Послушать бы… – Яга допила из блюдечка горячий травяной настой и встала из-за стола.

В лесу ей жилось тихо и спокойно, вечерами велись неспешные беседы с рассудительным котом, заглядывали Леший и Водяной. Водяному особенно радовался Савелий – хоть он и ученый кот, но отказаться от подношения в виде корзинки со свежей рыбой было выше его сил.

Коту у Яги обычно нравилось – вечерние чаепития настраивали на мурчащее настроение, ночью он стерёг тишину и покой избушки, с рассветом отправлялся на обход территории, собирал лесные новости, докладывал Яге, а после забирался на чердак и сладко отсыпался.

И всё бы хорошо, замурчательно и спокойно, но Яга всё-таки была женщиной, а все события с непредсказуемыми последствиями всегда начинались с одного – «сидела женщина, скучала».

– Жизнь проходит мимо нас, Савелий! Она бурлит и кипит, но не в нашем котле! Там, за порогом, создается история и истории.

Кот осторожно сполз с лавки и попытался прокрасться мимо, но был перехвачен и сжат в объятиях опустившейся перед ним на колени Ягой. Кот из всех сил упирался лапками, словно обутыми в белые носочки, в плечи Яге.

– Мы открываем салон, Сава…У меня идея… – пылко прошептала ему в нос неугомонная знахарка.

Глава 2

Савелий изумленно осматривался и принюхивался.

Вдохновленная новой идеей Яга долго не мешкала. Вскоре она нашла и обустроила за несколько дней уютное помещение, в которое по традиции, обещаниями и уговорами, что это «на счастье», первого впихнули кота.

На входе слева находилась непонятная высокая стойка, которая поначалу показалась коту деревянной.

– Это не дерево, – словно прочитала его мысли Яга и проследовала вглубь зала, мимо бежевого диванчика справа, за которым через арочный проём прошла в небольшое подсобное помещение.

– Тут у нас пока что будет место для отдыха и чаепитий, – прозвучало оттуда, – Посторонним сюда вход запрещен.

Кот задумчиво семенил следом, пытаясь угадать, что скрывается за двумя дверями прямо перед ним.

– Слева – твоё новое рабочее место, правая комната пока будет закрыта.

– Работа-работа, перейди на Федота, с Федота – на Якова, с Якова – на всякого, – открестился от непонятной уготованной ему участи кот.

– Сава! Нас ждут потрясающие истории! Больше оптимизма! Немного магии, знаний и сил – и мы в центре самой жизни, – блестя зелеными глазами кружилась возле диванчика молодеющая на глазах Яга.

Волосы выпрямились и зачернели вороновым крылом, заалели маковым цветом губы, привычное платье-рубаха плавно трансформировалось в черный брючный костюм, и вот уже перед обалдевшим котом стоит моложавая женщина средних лет. И только слегка длинный нос и небольшая родинка в том месте, где у Яги обычно была фальшивая, но так любимая ею бородавка, выдавали прежнюю ведьму.

Яга зашла за стойку, облокотилась на нее и заявила, что это место как раз для нее.

– Буду администратором, встречать гостей, так сказать, то да сё…

– А что буду делать я? – просипел кот, предчувствуя неладное.

– А ты, Сава, будешь мастером маникюра, нести в мир красоту на кончиках пальцев…

–Мяяяяяяууууу?? – ошалевший кот перешел на родной язык, – Яяяя??? Зачем нам маникюр???

Яга прищурилась, посмотрела мечтательно на открывающиеся двери в новый кабинет Савы и выдала:

– Ты даже себе не представляешь, чем делятся люди на маникюре… Замри, Сава, чудеса продолжаются…

Ведьма вышла из-за стойки к растерявшемуся окончательно коту и легонько щелкнула его по розовому носу.

– Пойдут к нам и мужи, и девицы, распахнутся двери нашей светлицы, о сокровенном зашепчут их души, а ты за пальцы тихонько держи их и слушай…

Глава 3

Колокольчик над дверью тихо звякнул, дверь открылась, впуская внутрь салона уличный шум и невысокую темноволосую девушку.

– Ой, здравствуйте, а маникюр можно сделать? Мне срочно надо, – просительно уставилась она на Ягу.

– Проходите, проходите, есть у нас окошко свободное, – вышла из-за стойки Ягиня, – Сюда, пожалуйста.

Черноволосая администраторша пропустила девушку вперёд себя и осторожно провела у той над головой правой рукой, окутав россыпью мелких искорок. Посетительница зачарованно переступила порог, где за пустым столом сидел слегка напряженный Сава, подергивая хвостом.

Девушка осматривалась.

– Уютно у вас тут… Цветов столько, светло… Словно лето внутри, – натянуто как-то улыбнулась.

Сава изумленно вытаращился на полупустое помещение, где стоял стол и два кресла, в одном из которых сидел он.

– Чшшш… Она видит то, что ей по душе, каждый видит своего мастера, – приложила палец к губам ведьма, – Прикоснись к её пальцам, к нам не всякий заглянет, а лишь тот, кому есть, что рассказать… Кому нужен внимательный слушатель…

Кот нервно дёрнул ушами.

– Ваши лапки, упс, ручки, мадмуазель, – послушно проговорил кот, – А звать-величать Вас как?

– Меня Аней зовут, – протянула коту руки девушка, усаживаясь на краешек кресла.

Их пальцы соприкоснулись и на мгновение время словно остановилось. Расширились узкие кошачьи зрачки, Аня зачаровано смотрела в них, проваливаясь в омут своих воспоминаний, показывая коту и Яге свою историю.

Аня росла в неполной семье с мамой и старшей сестрой. Отец однажды пришёл и сказал, что уходит в другую семью, там его любят и ценят. Как оказалось, другая женщина даже родила от него сына.

На большие алименты маме он сказал не рассчитывать, новая семья требовала от него полной отдачи, с официальной работы отчисления шли небольшие, а все остальное с подработок уходило на сына с женой, которых отцу так хотелось баловать.

Старшая сестра Юля в попытках создать свою собственную семью рано выскочила замуж и родила милую голубоглазую малышку Леночку, которая стала общей любимицей.

Племяшку Аня любила, часто с ней гуляла, чего вообще не понимали ее сверстники. Сестра такому энтузиазму была только рада – Леночка росла шустрой девчонкой, а Юле тоже хотелось развеяться или просто посидеть с подружками за «рюмочкой чая».

Девочки росли, Аня после школы пошла учиться на бухгалтера, и чтобы помочь семье, устроилась работать к маме в магазин.

Там, в магазине, она и познакомилась с Генкой. Он зашел за какой-то строительной мелочевкой. Аня копошилась на полочках под витриной, ища нужное, а Генка свысока рассматривал ее ладную фигурку.

– Что-то еще нужно? – выпрямилась за прилавком Аня.

– Нет, спасибо, пока всё, – тягуче проговорил парень, – Девушка, а что Вы делаете сегодня вечером?

– Да ничего, свободна, как ветер, – стрельнула глазами Анечка, радуясь такому повороту событий.

– А давайте я Вас после работы встречу… Погуляем…Я тут неподалеку уютное кафе присмотрел…

Вот так и завертелось как-то. Генка руководил строительной бригадой, брал объекты, искал рабочих. Через некоторое время он предложил Ане жить вместе. Мама была не против – дочке шел двадцатый год, как она считала – пора и семьей обзаводиться. Так они и жили, Аня продолжала работать в магазине, там и делилась с мамой нехитрыми новостями. Частенько Гена, если был свободен, заезжал на машине и они вместе уезжали кататься по городу.

Аня мечтала о семье, накопить на своё жилье, и о такой же малышке, как ее племяшка. Гена рассуждал – с детьми торопиться не следует. Надо поработать, подкопить, погулять да мир посмотреть. Они с Аней одногодки были, спешить им некуда, вся жизнь впереди.

Шли годы.

– Нянь Ань, привет, – залетела в магазин Леночка, – Я на помощь, бабулю мы с дядь Геной с травмы домой доставили, гипс ей наложили, сказали ногу не тревожить.

Аня шмыгнула носом и невольно залюбовалась племяшкой, которая после очередного эксперимента с волосами превратилась в очаровательную невысокую блондинку.

Восемь лет, как они с Генкой вместе, а замуж он её так и не позвал, всё тянул почему-то. И племяшка вон какая уже, невеста, а всё ее по-детски «нянь Ань» называет, дурачится.

– Пирожки с капустой будешь? Голодная? – развернула бумажный пакет Аня.

– Я фигуру берегу, – затрясла отрицательно головой Леночка, – Нянь Ань, мучное под вечер вредно, – покосилась на тётку.

Аня печально вздохнула. За это время она немного располнела и ссутулилась. Приходилось переставлять достаточно тяжелые ящики с товаром. Вечерами начинала болеть спина и отекать ноги. А ведь ей всего двадцать семь исполнилось, совсем еще не старуха. Одно осталось неизменным – шикарная шевелюра. Ее темно-каштановые, слегка волнистые, ниже лопаток локоны.

Зазвонил мобильный. Аня глянула на экран – сестра. Вздохнула, принимая звонок.

– Анька, бонжур, май систер, – хрипло поприветствовала голосом сестры мобилка, – Что там с маман? Перелом открытый или закрытый? Брюлики в гипс закатали?– неуместно шутила видимо снова подвыпившая сестра.

– И тебе не хворать, Юль, – устало отозвалась Аня, – Закрытый, хотя какая разница, теперь весь магазин на мне.

– Анна, не вешай нос, гардемарин. Я недели на две тут в командировочке еще задержусь, Ленка на хозяйстве сама, но ты уж пригляди, нянь Ань, по старинке, да и тебе от нее какая-никакая может помощь в магазине будет, – заискивающе-грубовато, уже привычно просила Юлька.

Аня была младше ее на одиннадцать лет, но иногда ей казалось, что старшая в семье именно она. Сестра сменила двух мужей, сейчас была в разводе и вот укатила в другой город, как она выражалась «в командировочку», а на самом деле – пыталась устроить свою судьбу с очередным ухажером.

– Пригляжу, Юль, пригляжу, – пробурчала, потирая снова занывшую спину.

– Вот и ладушки, оревуар, деваньки, не скучайте, целуйте за меня маман, скорейшего ей выздоровления, – распрощалась хрипло трубка.

Три недели пролетели как в тумане. Аня разрывалась между магазином, поездками к маме и домашними делами. Ругалась с поставщиками и грузчиками, искренне недоумевая, как с ними справлялась тихая не скандальная мать. Леночка, получившая нежданную свободу от нерадивой Юльки, после работы куда-то исчезала, желая хорошего вечера уставшей до судорог в ногах тетке. Генка пару раз вызывался куда-то «по пути» отвозить племяшку.

С Генкой не ладилось, тендер проиграли, он искал другие варианты, бригада нервничала. Он нервно курил на балконе, кому-то что-то писал в телефоне и что-то злобно шептал сквозь зубы. Потом хватал ключи от машины, выскакивал из квартиры и куда-то уезжал.

Солнечным апрельским утром Аня подходила к магазину, она проспала, ждала Генку, тот не ночевал дома. Опаздывая, заскочила не в тот автобус и теперь шла через дворы, торопилась, сокращала дорогу. Завернула за угол и замедлила шаг, а после вообще замерла, не веря глазам.

Во дворе соседнего с магазином дома стояла машина Геннадия, из которой сейчас выходила племяшка. Генка стоял, распахнув дверцу машины, принимая юную барышню в свои руки, обнимая и целуя в губы.

Аня застыла на месте, умирая и каменея внутри, в груди что-то сжалось от сильной боли, она судорожно вдохнула воздух, прижимая руку к груди. Она так и стояла, глядя на близких и теперь таких чужих ей людей. А потом потянулась к сумочке, нащупала мобильник, трясущимися руками достала его, разблокировала и включила камеру…Щелчок…Еще…Телефон – назад в сумочку… Дышать, главное дышать. Глаза резало и пекло, но слёз не было. Аня моргнула…Сколько она вот так еще стояла? Она не знала. Генка уже уехал, игриво бибикнув Леночке на прощание, которая резвой козочкой поскакала в сторону магазина.

Её вывел из ступора настойчиво звонивший телефон. Не глядя ответила, по рингтону знала, кто звонит. Откуда только силы нашла ответить – сама не знала.

– Нянь Ань, а что случилось-то? Магазин закрыт, тебя нет, – бодро протарахтел звонкий голос.

– Заболела я, Лен…Заболела, больничный беру, закрытым магазин побудет, – глухо ответила, глядя прямо перед собой в одну точку Аня.

– Что? Слышно плохо! Заболела? Это всё новый вирус, бабуля про него говорила, нянь Ань, лечись, может надо чего? Так я помогу? – щебетала племянница.

– Да нет, спасибо…, – почти просипела и отключилась Аня и прошептала, – Помогла уже, куда уж больше…

Домой брела пешком, медленно, собирая мысли, которые не слушались, разлетались, как и она, осколками. Вспыхивали перед глазами, чередуясь, картинки-воспоминания. Вот она нянчит голубоглазую пятилетнюю малышку, и они вместе смеются, едят мороженное и жмурятся от солнца. И вот новая картинка – взрослая «малышка» жеманно смеется под поцелуями Генки. А вот отец стоит с чемоданом в коридоре, а перед ним застыла маленькой беспомощной статуей мать.

Пришла домой, не разувалась, прошла в комнату, резко открыла шкаф, задыхаясь, сдергивала с плечиков Генкины вещи, швыряла их на диван, а потом горло сжало короткое рыдание, и она опустилась на этот злополучный диван, на котором они столько ночей провели с несбывшимся мужем вместе, обессилев, хрипло вдыхая воздух, сдерживая плач.

Долго сидела так, глядя в пустоту, изредка судорожно всхлипывая. С трудом стала подниматься, спину сводило болью, адски болела шея и голова. Почти доползла на кухню, налила с чайника воды, жадно отпила… И услышав, как открывается входная дверь, снова застыла… Генка.

– Нюська, ты дома? Че случилось? Заболела? – Генка по привычке прошел в комнату, – А это что за Армагеддон? – недоуменно обвел он глазами комнату и направился на кухню.

Аня развернулась к нему, осторожно поставив стакан на стол.

– Ааань… Че случилось, ты перестановку снова затеяла? – вглядываясь, настороженно переспросил мужчина.

Тут только она поняла, что стоит не только в туфлях, но и не сняла с плеча сумочку. Усмехнулась скупо, доставая телефон. Присела на стул, опустив голову, рассматривая свои пыльные туфли и отекшие ноги.

– Ань, да ты ответишь мне или нет, чё случилось-то? – раздраженно, закипая допытывался Генка и осекся – Аня ткнула в него телефоном, на экране которого светилось то фото, которое она успела сделать.

– Твою ж…, – тихо выругался от и облокотился на стену, помолчал и добавил, – Ань, ну это ж фигня какая-то, это не серьезно, я ж здоровый мужик, ты ж понимаешь…

– Я все понимаю, Ген, – прошептала в ответ, и откашливаясь, уже громче и тверже добавила, – Всё понимаю…Уходи, Ген… К ней, куда хочешь…Уходи…

– Куда я уйду, дура, мы на съемной квартире, – неожиданно озлобился он, – Ты на себя посмотри – тридцадки нет, а развалюха, Ленка молодая, горячая, с ней рядом я пацан пацаном, а ты…

– Хватит! – резко прервала его, вставая, – Хватит! Я уйду… Вещи потом заберу…

Вышла из квартиры, стояла, нажимая на кнопку вызова лифта, а потом развернулась и пошла по ступенькам вниз… Как добиралась до родительского дома – не помнила.

Двери в квартиру матери открыла своим ключом, прошла мимо ее комнаты в свою старую детскую, которую когда-то делила со старшей сестрой. Мать окликнула её, а потом, словно что-то поняла, тихо ахнула и замолчала.

Еще две недели прошли напряженно. Матери кто-то звонил, она что-то отвечала, поначалу охала и всхлипывала, а потом, доковыляв, закрыла двери в свою комнату и кому-то строго что-то говорила и давала какие-то распоряжения.

Анины вещи привез незнакомый пожилой мужчина, в магазин вышла на временную работу по просьбе матери соседка. Аня выходила из дома только пару раз вечером. И один раз днем – в парикмахерскую возле дома, где обрезала до плеч свои волосы, почему – не знала, просто зашла и попросила убрать длину.

А потом приехала Юлька. Хмурая, недовольная, молчаливая. Мать провела ее на кухню, они о чем-то там говорили негромко, сестра то спорила, то оправдывалась, но сидели они не долго, ушла, громко хлопнув дверью.

– Не спишь, знаю, – зашла, не постучав мать, присела к Ане на кровать, помолчала, погладила по ногам, коротко вздохнула – Ленка беременна… Рожать будет… Аборт нельзя. Генка – отец.

Аня повернулась на спину, села на кровати, подтянув коленки к подбородку. Всматривалась в лицо матери. Долго…

– Ань, мне тоже не легко, ты – дочка, она – внучка, – слабо попыталась оправдаться мать.

Аня кивала, глядя на мать, не чувствуя, как текут по щекам горячие слёзы, кивала, кусала губы, пытаясь понять. Глядя глаза в глаза…

– За что это всё, мам, – прошептала и словно плотину прорвало, зарыдала, – ЗА ЧТО???!!

Кот осторожно высвободил лапки из рук посетительницы, она сидела, застыв, глядя перед собой, еще погруженная в свою историю.

У Савы опустились печально усы и мелко подрагивал подбородок. Он поднял подозрительно блестевшие глаза на Ягу. Та качала головой, подперев голову рукой.