* * *

© Ирина Краева, текст, 2025

© ООО «Издательство К. Тублина», 2025

© ООО «Издательство К. Тублина», макет, 2025

© А. Веселов, оформление, 2025

* * *

Автор сердечно благодарит Татьяну Мучкину и Ларису Ноду за дружбу и участие в этой книге.

Мама ангела

Посвящается Ламаре Феохаровне Келешевой и её детям

Полетели!

Самолёт оторвался от земли…

Уши заложило, а кресло с аппетитом стало меня в себя всасывать, как макаронину.

Я сглотнул – в ушах щёлкнуло, я стал нормально слышать, и, конечно, уставился в иллюминатор.

И – нет, за стеклом не висели облака!

Я соскучился по морю. Я очень люблю море.

Поэтому в иллюминаторе я увидел гребень морской волны.

Волна взметнулась до неба. И замерла.

Ого, какая высоченная!

Ого, какая у неё торжественная пена! Крылья самолёта режут её, а пене хоть бы что. К ней хочется обратиться: «Ваше Величество!»

Я любовался через иллюминатор морем, а вовсе не облаками.

Наш самолёт держит курс на Салоники. В конце мая мы всегда улетаем в Грецию, на всё лето, а возвращаемся в Москву за неделю до начала сентября, чтобы успеть купить новую форму и всякие там тетрадки. Это не такое уж лёгкое занятие для мамы, ведь нас у неё четверо: трое сыновей и дочка! Кстати, у каждого свой характер. «Да ещё ого-го какой!» – всегда добавляет мама.

Пожалуй, я с ней соглашусь.

Самый умный из нас Архи. Вообще-то мы прозвали брата Архитектором. Архитекторы проектируют дома. Для этого надо иметь ума палату. У брата ума предостаточно. Когда-нибудь он будет делать что-то очень серьёзное и важное для людей. Как дедушка, который построил тысячу домов и гидроэлектростанцию. Или как мама, которая вылечила тысячу людей. Сто раз в день попробуй выговорить слово «архитектор» – язык сломаешь. Поэтому зовём брата Архи. И это ему очень подходит! Архи – частица речи, между прочим, из греческого языка. Архи – значит самый-пресамый. Архи везде самый лучший: в футболе и в математике, а ещё ему здорово удаётся объяснять маме, что детям необязательно лопать брокколи каждый день. Архи – он и есть Архи. Кстати, не такой уж он и лапочка: Архи очень упрямый.

Зато Кио всегда уступит местечко у стенки на втором этаже нашей двухъярусной кровати. А ещё он классно показывает фокусы. И хочет научиться фокусам великого иллюзиониста Игоря Кио, про которого прожужжал нам все уши. Поэтому брата мы зовём Кио. Иногда не хочется идти в школу, или мама сердится на нас, если мы «вопим и топаем, как гиппопотамы», или Морковка ужасно нервничает накануне выступления из-за недошитого платья… Но стоит Кио взмахнуть своей волшебной палочкой или даже веником – да хоть чем, что есть под рукой! – и вот уже на его ладони квакает лягушка! Зелёная! В пупырышках! И улыбается! Это большая загадка – как Кио удаётся договориться с лягушкой насчёт улыбки. А уж нас-то не надо упрашивать. Мы просто хохочем, и уже никто ни о чём не переживает.

Морковка – наша сестра. Единственное, что она ненавидит, это – морковь. Хоть в винегрете, хоть в борще. Но своё прозвище сестра обожает, потому что его придумали мы, её братья. Морковка нас обожает. И мы её тоже. Хотя она может отчитать каждого из нас и всех сразу. Вообще-то сестрёнка весёлая, мурлычет весёлые песенки, если не пишет домашку по русскому языку или по математике. Ещё она умеет печь вкусные оладушки! Даже без варенья я запросто слопаю пятнадцать оладушек. Зато если рисую или леплю из пластилина аниматроников и ракетоджансы – сам придумал такие космические корабли – могу вообще не есть целые сутки – не проверял, но уверен. Больше всего на свете я люблю рисовать и лепить, а на домашку стараюсь не тратить много времени. Поэтому я – Кисточкин.

А почему мы каждое лето проводим в деревне недалеко от Салоников?

Да потому что там живут бабушка Вера и дедушка Феохарис! И ещё – мы все греки. Точнее, понтийские греки: наши предки жили на южном побережье Чёрного моря, которое в древности называли Понт. Ещё точнее, мы российские понтийские греки! Осенью, зимой, весной живём в России, а летом в Греции. Здорово, когда у тебя две родины!

Эгей, Эгегейское море!

В аэропорту Салоников без тележки, конечно, не обошлось. Мы свалили на неё кучу коробок, сумок и ЧЕМОДАНИЩЕ. Наши футболки и шорты заняли в нём крохотное местечко. Всё остальное – подарки для многочисленной родни.

Правда, встречала нас одна Любаша. Мы едва не сшибли её нашей телегой. Но Любаша, хоть и прыгала на одной не отдавленной ноге, всё равно смеялась и целовала нас. А мы прыгали вокруг неё. Любаша не умеет сердиться. А мы всегда смеёмся, когда она с нами. «Такой у Любаши счастливый характер», – с гордостью повторяет ма ма про свою младшую сестру.

Мы загрузились в Любашин Опель и помчались к бабушке и дедушке. Они живут в деревне Галани. В переводе на русский Галани – голубой. Над этой деревней самое голубое в мире небо. Самое чистое и прекрасное. Потому что там живут бабушка Вера и дедушка Феохарис. Когда они были молодыми, жили в больших городах – в Тбилиси и в Москве. А после того, как дедушка вышел на пенсию, понадеялись «обрести покой на родине». На исторической родине! Вот и переехали в Галани.

Мы неслись по шоссе с сумасшедшей скоростью. Ныряли в горные туннели – они такие чёрные, что кажется ты разом ослеп и оглох. А потом выскакивали из них, и мимо нас проносились ровненькие ряды виноградников. Зелёные грозди уже виднелись через листочки. А ягодки там такие: поглядишь – и будто на языке уже тает мятная карамелька. Мы хохотали с Любашей, рассказывали друг другу новости.

А потом подкатили к Нашему Дому, и дедушка с бабушкой тут же хорошенечко придушили нас в объятиях. Когда мы немного продышались, дедушка потащил нас на второй этаж, чтобы похвастаться – там уже стены побелены, мебель расставлена. Всё в полном порядке…

Наш Дом построили дедушка и Любаша. Своими руками. Дедушка и Любаша – знатные строители. Дедушка указал пальцем на младшую дочь:

– Она работала неутомимо, как бетономешалка!

– А я думала, как бетонопомогалка! – рассмеялась Любаша.

Между прочим, мы тоже помогали строить Наш Дом. Даже когда были совсем маленькими. Это было нетрудно. Мы просто сидели на досках во дворе и разговаривали с дедушкой. А он нас обнимал и говорил: «Ваши попы нагревают Дому счастье. Он быстрее от этого растёт». Я долго удивлялся: Дом – он что, живой? Сейчас-то я в этом, конечно, уверен. Разумеется, живой!

Наш Дом очень красивый. Почти круглый, как башня. У него два этажа. Большие окна, через которые в комнаты льётся солнечный свет. Внутри, посредине первой комнаты – широкая лестница на второй этаж, крутая такая загогулина. Мы любим сидеть на её ступенях и болтать. И что-нибудь придумывать. Скоро что-нибудь обязательно придумаем!

А ещё я тихонько поздоровался с папой. Прошлым летом на каждой оконной раме я нарисовал ангела, совсем крохотного, его крылья меньше ногтя на любом из моих мизинцев – хоть на ноге, хоть на руке. Я нарисовал папу на оконной раме, чтобы был поближе ко мне – почему-то мне кажется: так он ближе. И ему так удобнее поглядывать на нас. И ещё потому, что в любую минуту я могу посмотреть на него.

Потом мы объедались авголемоно – куриным бульоном с рисом и соком лимона.

А потом я спросил. Легко так спросил, как про само собой разумеющееся:

– Любаша, мы ведь поедем к морю, да?

Братья и сестра завопили:

– Море, ура!

Мы всегда поддерживаем лучшие предложения друг друга.

Любаша растерянно посмотрела на бабушку, на дедушку и на маму. Они отвели взгляды.

Любаша очень похожа на бабушку Веру – в молодости. Даже длинные волосы аккуратно собраны на затылке таким же узлом, как у бабушки.

«Наша молоденькая бабушка» поинтересовалась с улыбкой:

– А точно у меня найдутся помощники для строительства крепости на берегу моря?

Я понял: за этими словами скрывалось любимое Любашино изречение: «Не позволяй траве расти на пути дружбы». Я так его понимаю: ты не должен ничем осложнять жизнь своего друга, даже какой-нибудь ерундой, – служи ему верно и вечно. Именно так поступала наша любимая тётя по отношению к своим друзьям – любимым племянникам.

И поэтому я завопил:

– Ура! Море!

Море смешно называется – Эгейское! Мне всегда хочется крикнуть:

– Эгей, Эгегейское!

Мы так и кричали почти два часа, пока ехали.

Ехали бы ещё дольше, если бы Любаша не гнала свой серебристый опель со скоростью 100 километров в час.

Стоило нам высыпать на пляж – на солнце вдруг нахлобучились тучи. Море тут же обиделось на них. Море же хотело встретить нас во всём блеске! Оно рассердилось и погнало к берегу стада белых барашков. Люди стали выбираться из воды на берег. Они закутывались в махровые полотенца и сидели на песочке огромными грустными гусеницами.

А мы не стали печалиться рядом с Эгегейским морем!

– Угнездимся поближе к воде! – предложила Любаша. И мы угнездились там, где протяни руку – и вот он, мокрый песок. Любаша сразу стала возводить песчаную крепость. Такая уж у нас любимая тётушка, ей только дай что-нибудь построить. Братья и Морковка на корточках принялись жать песок изо всех сил. А мама взяла меня за руку, и мы потопали в море.

Волны окатили холодом ноги и живот. Брр! Когда зашли поглубже, мама подхватила меня:

– Плыви!

Я испугался!

Дно вдруг провалилось под ногами, наглые барашки бодали в лицо! И где-то рядом плавала длинная чёрная рыба.

Я повернул к берегу…

– Морской бог не любит боячек, – засмеялась мама. – Не надо злить Посейдона!

Посейдон! В России мама редко вспоминала про греческих богов. В России мы учим стихи Пушкина и других русских поэтов, читаем, к примеру, про Суворова и Гагарина… А в Греции мама старается, как сама говорит, «окунуть» нас в «культурный контекст»: «Не забывайте, что вы – потомки эллинов». Эллинами очень давно называли себя греки с берегов Понта. Эллины – это же почти эльфы, волшебные эльфы, мне кажется! И вокруг моих предков столько богов – просто не протолкнёшься…

Вообще-то иногда этот мамин «контекст» совсем неуместен. Особенно, если вокруг наглые барашки с чёрной рыбиной… А вот мама никогда ничего не боится, она говорит: «Мне всегда помогает ваш папочка-ангел!»

Морковку, Архи, Кио и меня эти слова делают в три раза сильнее и удачливее. Главное – вспомнить их вовремя!

Сразу же после этих маминых слов я ещё вспомнил, что люблю море!

И я изо всех сил замолотил руками и ногами по барашкам!

Эгей, Посейдон, хватит сердиться!

Это было блаженство – плыть по бурливым волнам! Я даже попытался нырнуть. Конечно, с открытыми глазами. Под водой всё гладко-туманное, похожее на сон… На сон, который снится тебе, снится, и ты понимаешь – он про хорошее, которое непременно сбудется.

Из воды выполз почти без сил. Но они тут же вернулись ко мне, потому что на берегу уже выросли три песчаные башни. Четвёртой очень не хватало.

Мама взяла за руку Кио и отправилась плавать с ним, а я сграбастал целую пригоршню мокрого песка, хорошенько его сжал, и из моего кулака вылез первый крендель для основания башни.