Бой длился долго, казалось, целую вечность. В суматохе кто-то отчаянно крикнул: «Убьём этих тварей!». В тот момент меня одолела свирепая ярость. Я ненавидела мир, презирала сервусов и того, кому они служили – богу Уну. Перед глазами стояла картина последнего вздоха Ольги, которая погибла несколько часов до этих событий.

Я чувствовала, что не могу себя контролировать. Я перебегала с места на место, убивая врагов. Только коснувшись кончиком ножа их кожи, они хлопались, словно мыльные пузыри, оставляя лишь небольшую горстку пепла. Когда я опомнилась, была одна разруха. Я склонялась над пустотой, кто-то успел от меня оторвать сервуса-девушку.

– Что ты наделала, Ника?! – крикнул Самаэль. Голос его прокатился по всему полю.

Богиня что-то ответила, но сквозь призму затуманенного разума я не смогла ничего разобрать. Затем я, наконец-то, поняла: мой выбор – тьма. Самаэль призвал воинов.

Я сомневалась каждой клеточкой тела, в последний раз взглянув на мою подругу. Ту, которая избрала другой путь. Ту, которую я предала. Я рвалась обнять её на прощание, но нужно себя сдерживать. Мы на разных баррикадах войны, этим всё сказано. Ника стояла среди руин и разрушений, пристально смотрела на меня: непобедимая, красивая, самый настоящий эталон для подражания. Я хотела крикнуть ей всё объясняющее слово «прости», ведь я уверена, что оно всё бы для неё прояснило. Но нет! Я была слишком огорчена, слишком горда. Я видела, она пыталась что-то мне сказать, не решаясь, переступала с ноги на ноги. И я отвернулась, чтобы больше не видеть укор в её глазах. Я знаю, она не могла смириться с тем, что я убивала её соратников и друзей. У меня стучало в висках. Пыль была повсюду, в сплетении с кровью я чувствовала этот привкус даже во рту.

– Олеся! – кто-то окликнул меня, я растерянно покрутила головой в поисках звавшего.

Я затерялась в толпе тенебрисов. Они собирали оружие и уходили.

– Олеся! – теперь узнала я голос Самаэля.

Я не заметила, как он оказался близко, на расстоянии вытянутой руки. Самаэль взял меня за руку, и мы ушли, наша армия ушла, проиграв битву. Но ведь это не конец! Это только начало.

Часть 1. Сокол во тьме

Глава 1. Подпольный мир Самаэля

Небо затягивалось багряной пеленой, оттеняя солнце. Вода колыхалась над моим телом. Я расслаблена и абсолютно спокойна, ничто и никто не мог оторвать меня от багряной эйфории. Мне нравится этот цвет, но когда я буду готова совершать «большие» дела под знаком тьмы, он изменится… на чёрный. Может, я и чёрный полюблю?

Тёплый поток убаюкивает обмякшее сознание. Жутко хочется спать. Кажется, я в утробе матери, где сыро, но так уютно.

– Олеся, сеанс окончен! – сказал голос Альберта, нашего военного.

Я не хотела открывать глаза, не хотела возвращаться в реальность, но так требовали нынешние правила.

Приподнявшись в бассейне, я осмотрелась вокруг. Здесь были только мы с Альбертом.

– Он не пришёл? – спросила я у мужчины с седой бородой и внешностью узбека.

– Нет, но ты не волнуйся, он никогда не пропустит твоё вознесение, – спокойно ответил Альберт и протянул руку, чтобы помочь выбраться из круглого бассейна. Всё вокруг приобрело естественный вид. Небо стало голубым, трава зелёной, вода прозрачной. Но платье окрасилось в багряный цвет, прилипая к телу. Альберт накинул тёплый плед на плечи, хотя я не замёрзла.

– Ещё чуть-чуть и ты созреешь для вознесения, – сказал он.

– Как это будет? – спросила я, укутываясь в плед, чтобы спрятать наготу через полупрозрачное платье.

– Ты почувствуешь! – ласковым тоном отозвался Альберт и повёл меня в замок.

Спустя полчаса, я бродила по самаэлевскому дворцу. Обошла белоснежный замок вдоль и поперёк, спокойно, не торопясь. Каждая его деталь была белее снега, и даже я имела белесые волосы. Мой повелитель ни в чём мне не отказывал, поэтому прожив все восемнадцать лет в бедности, я решила, что заслуживаю немного роскоши. Об этом говорило моё вычурное красное платье, словно пятно в этом замке. Его подол тянулся, расплываясь шёлковым шлейфом по залу. Я шла и, остановившись, увидела своё отражение на стене. Золотая корона с рубинами на лбу красовалась в ослепительном великолепии, я чувствовала себя повелительницей тьмы и была уверена, что буду повелительницей всего мира. Мой час придёт.

Я хотела этого.

– Моя любимая ведьма! – услышала я и, развернувшись, увидела того, кем сейчас были поглощены мои мысли – истинного повелителя тьмы, самого князя тенебрисов.

Я расплылась в улыбке. И, поправив причёску, дерзко к нему направилась.

– Да, мой господин! – ответила я, подставив губы.

Поцелуй не заставил себя ждать… страстный, всепоглощающий. Когда находилась рядом с Самаэлем, во мне всегда разжигался внутри костёр, и тенебрис знал об этом.

Самаэль притягателен и необычайно красив. Меня манила его белизна образа: кожа, волосы, одежда и только ярко-жёлтые глаза выделялись на этом фоне. Его харизма привлекала многих, особенно женщин.

– Как успехи на войне? – спросила я, когда он оторвался от моих губ.

– Эта проклятая Юлия постоянно находит способы вставлять палки в колёса, – с досадой ответил Самаэль.

– Покажи мне её, и она будет мертва! – самонадеянно ответила я и, отойдя от господина, сжала пальцы, мысленно пытаясь убить ту, о которой мы говорили.

– Нет, ещё рано. Ты не набралась сил, – возразил он, поцеловав запястья моих рук.

– Но, мой господин, – взмолилась я, – ты же знаешь, что я могу! Позволь мне! Ни один сервус не в состоянии устоять перед силой ведьмы Олеси.

– Нет, моя дорогая, – сказал спокойно Самаэль. – Не забывай, что есть Уна, который может тебе так навалять, – Самаэль сжал кулак. Я расхохоталась.

– Нет, он беспомощен без своей Ники, – вдруг серьёзно ответила я, вспоминая нашу последнюю с ней встречу.

Самаэль поправил прядь длинных прямых волос. На миг показалось, что он стал бледнее, чем был до этого.

– Не говори об этой предательнице! – вдруг воскликнул он. – Она даже не достойна, чтобы упоминали её имя!

– Прости меня, господин! – взмолилась я. – Я не хотела причинять тебе боль.

Его глаза сузились. Он поцеловал мою руку и быстро ушёл. Я осталась опять в пустынном зале и чувствовала себя неловко. Да, Ника была моей подругой, а Самаэлю родственницей. Она избрала быть на стороне сервусов и Уны. Это убило моего повелителя, ведь он возлагал на неё большие надежды – Ника богиня победы. С тех пор, как мы разошлись по разным сторонам, я больше о ней ничего не слышала. Не покидало ощущение, что её стёрли с лица земли, а, может, она давно мертва. Так или иначе, прошло несколько лет, а о Нике – ни слуху ни духу, точно сервусы прятали её, как козырь в рукаве.

Я вздохнула: когда-то любила подругу, но теперь она враг номер один после бога Уны. Мысли прервал прохладный ветерок, слегка качнув подол платья. Я обернулась и увидела рядом огромного волка в такой же цветовой гамме, что преобладала в замке.

– А, Дружок! – обрадовалась я и обняла его за шею.

Волк вилял хвостом и совсем не казался грозным животным. Я присела на верхней ступеньке лестницы, ведущей вниз. Он расположился рядом, я рассмеялась – волк уткнулся мне в подмышку.

– Дружок, перестань! – звонко отразилось в пустынном замке.

Погладив по мягкой, словно шёлк шерсти, я обратилась к нему:

– Как жаль, что у меня нет дара, чтобы общаться с животными. Мы бы с тобой болтали без умолку. Как же тут скучно, – выдохнула я. – Пойдём со мной! – вскочила резко я и побежала вниз, поднимая подол постоянно путающегося в ногах платья. Мы помчались через несколько залов подряд, пересекли пару коридоров и оказались у входа в подвальное помещение. Потом спустились по старым деревянным ступенькам, которые скрипели при каждом шаге, этот звук казался мне музыкой, в отличие от мертвенного гула пустынных анфилад. Сюда никто, кроме меня, никогда не приходил, об этом свидетельствовали целые полотна паутины, всегда блестевшие в углах и на шкафах, когда я зажигала свет. Шкафы высились до самых потолков, многоэтажные стопки книг томились на всех горизонтальных поверхностях: полу, столах и даже на старом диване с затертой коричневой тканью. Такое изобилие создавало колорит и причудливую игру оттенков. Библиотека оставалось единственным местом в замке, которое имело краски, а не чёрно-белую унылость.

Я поднялась на цыпочки и потянулась за толстой книгой в твёрдом громоздком переплёте.

– Вот, Дружок, сейчас мы с тобой развлечёмся, – улыбнулась я, указывая на огромную книгу в руках. – Это то, что мне нужно.

Я подвинула книги, лежащие на столе, и положила эту громадину туда, раскрыв приблизительно на середине. Приложив руки к страницам и закрыв глаза, я почувствовала, как каждая буква, напечатанная на бумаге, прожигает кожу пальцев. Боль и удовольствие переплелись в единое ощущение. Жар, что пробивался сквозь фаланги и обжигал ладони, заставил открыть глаза и увидеть свет, вырывающийся из бумажных полотен. А затем, из книги стали появляться светящиеся фигуры, вырисовывая разные движения в воздухе. Огромный дракон метнул хвостом перед моим лицом и помчался по просторам библиотеки, выпуская из пасти мнимый огонь. Горящие потоки разлетались вокруг, разбиваясь о книжные полки. Затем закружились бабочки в танце, который был прерван мальчиком в коротких шортах и с сачком, размером больше его наполовину. Мальчик помчался за бабочками, и также как появился, внезапно исчез. Его сменила танцующая одинокая балерина, искусно выдавая па. Она была одновременно легка, но при этом её тяжелые взгляды тяготили меня. На арену фантазий вышли котята, перепрыгивая друг через друга. Их было столько, что казалось целая орда посетила нас. Наигравшись, каждый из них стал возвращаться назад в книгу. Я закрыла её, радостно вздохнув.

– Магия! – сказала я Дружку и повернулась к шкафу.

Я провела пальцами по пыльным книжным корешкам и остановилась на одном из них.

– Смотри, Дружок, сейчас будет другая история, – подмигнула я волку, который всё это время сидел и наблюдал за происходящим.

Я взяла толстую книгу в зелёной обложке, на которой была надпись «Народная медицина». Проделав ту же процедуру, что и с предыдущей книжкой, комнату озарил свет. Я провела рукой по воздуху, вокруг закружились разные растения: корешки от цветков, лечебные травки, цветы. Затаив дыхание, я наблюдала их бал.

– То-то «Народная медицина» – это волшебное врачевание! – улыбалась я, радуясь собственным способностям.

Захлопнув книгу, я вернула её на место.

– Как же я люблю это место, – вздохнула я, понимая, что мне чего-то не хватает.

Желтоглазый, как и я, волк подошёл ко мне и потерся о руку. Я тихонько выключила свет, и мы вышли.

* * *

Я проснулась на мягкой кровати с шелковыми простынями алого цвета, которые ярким пятном выделялись на белом фоне, словно кровь. Рядом тихо посапывал Самаэль. После бурной ночи я до сих пор чувствовала дрожание в ногах и руках, и мне казалось, что сладкий сироп растекается по венам. Самаэль не всегда ночевал у меня, и я радовалась тому, что он со мной – мой бог, мой единственный бог, которого я обожала.

Самаэль, пробудившись, нежно провел рукой по моей спине: мурашки блаженства разбежались по телу.

– Проснулась уже, – хрипло сказал он.

Я улыбнулась в ответ и бросилась к нему в объятья.

– Ты – мой свет! – прошептала я.

Я не могла видеть, но мне показалось, что он улыбнулся.

– Ты говоришь это самому князю тьмы? – спросил тенебрис.

– Может, для всех ты и тьма, но только не для меня, – влюбленно ответила я и повернула голову, чтобы заглянуть в его глаза. – Оглянись вокруг, твой замок и твой подпольный мир говорят об обратном.

Самаэль залил комнату звонким смехом, а затем добавил, прежде поцеловав меня в кончик носа:

– Внешность обманчива!

Тенебрис взял яблоко, томившееся с другими фруктами в вазе, что стояла на столе.

– Хочешь яблочко? – спросил лукаво он.

Я кивнула и он протянул его мне.

– Оно красивое, гладкое и даже блестит. А внутри…

Я завороженно раскрыла рот, чтобы откусить кусочек.

– А внутри – гнилое.

Я остановилась и задумалась. Самаэль забрал фрукт из моих рук и разломил его пополам: яблоко оказалось с кишащими червями внутри. Я наморщила лоб в отвращении и отвернулась.

– Видишь, – нежно прошептал он мне на ухо. – Не доверяй глазам, верь чувствам.

Яблоко мгновенно исчезло из его рук, а я издала лёгкий смешок и вновь обняла Самаэля.

Он долго не лежал со мной, а мне так хотелось понежиться в лучах его объятий, почерпнуть его солнце, посмаковать им, как самым вкусным ванильным мороженым в мире. Но Самаэль не любил нежностей, не хотел давать такие дары. Я понимала, что злость всё больше затягивала меня во тьму, сменив моё бодрое настроение. Я даже представила себя той танцующей балериной из книги: одинокой и никому ненужной, и это ещё более поглощало в бездонную пропасть.

От радужного настроения не осталось ни следа. Я ходила по залам замка и срывалась на прислугу, как грозовая туча. На кухне опрокинула кастрюлю с супом и отругала повара, словно это была его вина.

– Ведьма… – тихо произнес он, когда я уходила.

Я медленно и гордо развернулась к нему:

– А ты сомневаешься? – саркастически спросила я.

От моего взгляда повар будто вжался в пол.

– В следующий раз осторожно со словами, а то можно и исчезнуть из этого мира! – пригрозила я. – Новый суп должен быть готов через пятнадцать минут. Господин не любит ждать! – добавила я и ушла в обеденный зал.

Я не собиралась его убивать, но злость одолевала меня. Хотя иногда я чувствовала лёгкий укор совести за то, что несправедливо отчитала его. Он был мастером своего дела и готовил такую же вкусную стряпню, как и моя тётя Валя. Моя тётя… Я уже забыла, как она выглядит. Я больше не поддерживала с ней связь, она стала звеном, которое было между тем, кем я была, и кем стала. Я не хотела, чтобы тётя напоминала о прошлой бедной жизни и о том, как я долгое время сопротивлялась своему естеству. Я вышла на веранду. Недалеко в земле ковырялся садовник, высаживая новые побеги роз. Он улыбался, даже не догадываясь, что за ним наблюдают. Я точно взбесилась, увидев тенебриса в хорошем настроении. Подняв руки, прошептала: «Вернись, как было». Около двух десятков только что высаженных роз вырвалось с корнем, зависло в воздухе и посыпалось дождем на голову несчастному. Я же поспешно скрылась за дверью.

В отличие от меня, у Самаэля было радостное настроение. Всё обеденное время он много говорил, особенно о том, как ожидает богиню Мару.

– Она великолепна! – сказал тенебрис. – Красива и умна. И самое важное, одно из главных оружий против режима Уны!

– А я думала, я главное оружие в этой войне, – с лёгким разочарованием сказала я, поставив локти на длинный стол, где трапезничали только мы вдвоём.

Мы находились в огромном зале с окнами до самого потолка. Это было самое светлое помещение в замке. Ласковые солнечные лучи проникали сюда без каких-либо препятствий.

– Конечно, моя любимая ведьмочка, – ответил Самаэль, сидя во главе стола, – ты главное оружие. С твоей-то силой убить каждого, – фыркнул он. – Но она одно из главных звеньев. Мара может принести хаос, а это, что мне нужно, – подмигнул тенебрис. – Мы должны вернуть прежний строй божественной власти.

– Но зачем это тебе, господин? – спросила я и посмотрела с презрением на мальчика-тенебриса, подростка лет четырнадцати, обслуживающего нас, что продолжал добавлять и добавлять новые блюда из кухни.

Меня раздражало, что слуга мог вслушиваться в наш откровенный разговор.

– Если боги вернутся, я смогу ими управлять. Это куда лучше, чем иметь власть только над людьми, – не обращая внимания на мои возражения, спокойно ответил Самаэль.

– Но ведь ты и так можешь влиять на людей, только щёлкни пальцем… Ты же знаешь это, – настаивала я, косясь на слугу, наливающего вино в бокал господина.

– Милая, оглянись вокруг, – продолжал выдержано отвечать он. – Ты живешь в вымышленном подпольном мире. Не значит ли это то, что я не свободный в своих действиях? Я постоянно прячусь от Уны, ибо он сильнее, чем я. Его армия прислужников огромна.

– Я могу убить любого сервуса ради тебя, – поковырялась вилкой в отбивной, опустив взгляд в тарелку.

– Ты слишком нетерпелива, ведьмочка, – ухмыльнулся Самаэль. – Твой час ещё придёт.

– Здесь часы кажутся бесконечными, будто они остановились, – подняла глаза я и пристально посмотрела на него. В этот момент мы были наедине – слуга удалился на кухню за очередным блюдом.

Он рассмеялся, отбросив волосы назад.

– Потерпи! – ласково сказал он, хотя в его голосе были ноты строгости. – Скоро я отправлю тебя на важное задание, ты сможешь немного развеяться от скукоты в моем рае.

Эта новость меня немного приободрила. После обеда Самаэль снова исчез, не посвящая меня в свои дела. Он постоянно меня оберегал, а, может, даже просто держал, как ключевое оружие, так сказать – «на закуску». Я понимала это и принимала с той самой минуты, когда прошла обряд инициации и стала ведьмой. Я чувствую в себе огромную силу, и её потенциал только разрастается, впитывая в себя магию, как губка воду. Я не могу сопротивляться, только всё больше и больше поглощаю неведанную силу. Может, сервусы были правы, когда хотели убить меня? Ведь для них моя душа черна.

Я вздохнула, размышляя об этом, смотря на собственное отражение в огромном зеркале в одном из пустых залов. Одиночество затягивало петли, и я задыхалась. Нет, не от физической боли, от боли, которая разъедала душу. Я чувствовала себя, как потерявшийся человек в пустыне, где, казалось, не было конца и края бескрайним песочным долинам. Впервые за несколько лет у меня появились слёзы на глазах. Я протянула руку к зеркальной поверхности и вдруг не смогла устоять, ноги сами подкосились и вот, я уже рыдаю на полу, упираясь головой о зеркало. Почему я выбрала этот путь? Почему я здесь? Почему я никому не нужна? Разве можно описать душевную боль? Она не имеет телесной формы, у неё нет очертаний, она просто есть и всё. Она будто чёрная дыра в космическом пространстве, словно раковая опухоль разъедает тебя внутри, а ты ничего не можешь с этим сделать. Я ощутила, как что-то холодное и влажное прикоснулось к моей полуоголённой спине, я знала – это Дружок.

Неожиданно кто-то положил руку на плечо. Я вздрогнула.

– Не печалься, девочка! – сказал седоволосый мужчина.

Это был Альберт. Как ни странно, но он не был помечен маркером Самаэля: у него были естественные седые волосы, такого же цвета аккуратно сострижена борода, и не было желтизны в его узких глазах, как у меня, многих прислуг и даже волка.

– Подымайся, девочка, – ласково сказал он, протянув руку. – Ещё простынешь, сидя на холодном полу.

– Я умею врачевать, вылечусь, – тихо ответила я, вложив ладонь в его крупную шершавую руку.