© Ирина Костина, 2021

ISBN 978-5-4493-0258-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

автор Ирина Костина

обращение от автора

Дорогой читатель!

Ты держишь в руках вторую, по счёту, книгу исторического романа «Нет цветов у папоротника», состоящего всего из семи книг. Надеюсь, что прежде ты уже прочёл первую книгу из этой серии, которая называется «Рыцарская Академия».

Роман охватывает период событий в Российском государстве с 1733 года до середины 1740-ых годов.

Исторические события в нём разворачиваются на фоне житейских историй приятелей кадетов первой в России Рыцарской Академии, что позже будет переименована в Кадетский Сухопутный корпус. Они учатся, озорничают, влюбляются, попадают в переделки и, сами того не ведая, зачастую становятся участниками событий, которые впоследствии потомки впишут в учебники.

Такие известные фигуры, как Анна Иоанновна, её фаворит Бирон, племянница Анна Леопольдовна, канцлер Андрей Остерман, фельдмаршал Миних, царевна Елизавета и прочие – тоже предстанут на страницах романа главными героями. Они здесь, как и все обычные люди – радуются и страдают, боятся и рискуют, а бывает, тоже попадают в нелепые ситуации.

Если эта книга тебе понравится, то продолжение ты сможешь найти в следующих:

«Капкан на принцессу» – третья книга.

«Матовая сеть» – четвёртая книга.

«Наследники и самозванцы» – пятая книга.

«Рецепт дворцового переворота» – шестая книга.

«Нет цветов у папоротника» – седьмая книга.

Ирина Костина.

1733 год

дом графа Бурхарда Христофора Миниха

Явившись с очередным пакетом счетов из Академии в дом фельдмаршала, Микуров неожиданно застал хозяина в сборах.

– А, Василий! – обрадовался тот, – Пойди сюда! Помоги мне сложить карты в тубус. Их следует стянуть потуже… Вот так! Отлично. Теперь возьми верёвку, и перевяжи вон ту стопку книг. Справишься?

– Конечно!

– Дерзай!!

– Христофор Антонович, Вы что, уезжаете?

– Да. В Польшу.

– В Польшу?!

– Скажу тебе по секрету, дружище, на Военном Совете было принято решение – штурмовать Данциг! И это ответственное дело государыня поручила лично мне!! – Миних гордо выпятил грудь.

Поручение императрицы возглавить армию с тем, чтобы захватить Лещинского в Данциге – Миних воспринял с привычным для него оптимизмом, не подозревая, что тем самым всецело удовлетворяет хитрому замыслу Остермана с Бюреном выдворить, наконец, соперника из столицы.

Его честолюбивая натура в любом задании видела возможность испытать себя на прочность и отличиться. И чем сложнее было дело, тем азартнее брался за него Миних! Особенно, если это давало ему возможность превзойти чьи-то иные достижения.

В данном случае, это был генерал Ласси, зарекомендовавший себя опытным командиром и тактиком по ведению боя. Намерение обойти его, доказав собственное превосходство, разжигало в Минихе невероятный энтузиазм! Так уж сложилось, что его постоянно бросали на фронт работы, который не был доделан прежним поручителем; так было с Ладожским каналом и с губернаторством оставленного Петербурга, и с перестройкой военных крепостей, и с введением системы кадетского образования и многими другими делами. И во всех Миних геройски отличился. Подумать только, он ещё ни разу не испытал поражения!

И теперь, пакуя вещи, энергично насвистывая, он нисколько не сомневался, что операция по осаде Данцига и захвату Лещинского будет проведена им блестяще, как и всё остальное. Иначе и быть не может!

Глядя на Микурова, ловко вяжущего узлы на собранных к погрузке вещах, Миних вдруг бодро спросил:

– Эй, Василий! А не хочешь, ли поехать со мной?

Тот отвлёкся от перевязывания книг. Опешил, не поверив ушам:

– Я?! – переспросил он.

– Я могу это устроить.

– Штурмовать Данциг?! – у Василия дыхание перехватило, – Ещё спрашиваете?! Конечно, хочу!!!

– Польский язык выучил?

– Так точно! Говорю, правда, ещё не очень хорошо. Зато всё понимаю!!

– Отлично! Французский знаешь совершенно?

– Да, Ваше высокоблагородие.

– Слышал, что приучил себя в темноте видеть. И по губам издалека речь распознавать.

– Верно!

– Молодчина! С такими навыками в разведке тебе цены не будет!! Так что? Поедешь?

– Вы не шутите?! – усомнился Василий.

Миних весело хлопнул его по плечу:

– А и в самом деле, чего тебе на учебных плацах, прохлаждаться? Стреляешь метко! В драке тебя сам чёрт не одолеет! Решено!! Будешь числиться сержантом при штабе. А там поглядим, на что ты способен. Проявишь себя – по возвращении офицерским чином награжу!

Василий задохнулся от радости, выпрямил спину, расправил грудь:

– Христофор Антонович! Да я… Я не подведу!! – и добавил, – А можно ещё и Лопухина взять! Мы вместе, знаете, какая сила!!

– Знаю! – с укором подметил Миних, – Помню, что вы устроили на празднике перед государыней!!

Василий досадливо сморщил нос:

– Христофор Антонович, этого больше не повторится. Я за Ивана головой ручаюсь! Он не подведёт!!

– Нет!! Не на прогулку тебя беру. Сюрпризы мне не нужны! – категорично отрезал фельдмаршал.

Микуров помрачнел. Но Миних не обращал внимание на его настроение и быстро отдавал распоряжения:

– Беги в Академию, собери вещи! Денщика возьми! Без прислуги тебе не обойтись!

– Так точно…

– Да! Воспитателю Шашкову скажешь, что я временно определил тебя в артиллерийский полк к полковнику Беренсу для выполнения ответственных поручений! Я в том тебе сейчас письмо составлю.

Фельдмаршал тут же подвинул чернильницу и, обмакнув перо, быстро застрочил послание:

– Да смотри, никому ни слова – ни про меня! Ни про Польшу!!

– Понял, Ваше высокоблагородие.

Миних посыпал песком написанное и протянул бумагу Василию:

– Сразу после ужина поезжай к нарвской заставе. Там предъявишь это письмо караульному офицеру, и тебя отведут к полковнику Беренсу.

– А кто это?

– Это – я!!! – рассмеялся Миних.

– Как так?!

Он заговорщически поманил пальцем Василия:

– Миссия моя секретная! Поэтому двигаться буду инкогнито! По документам я – полковник Беренс, с войсковыми частями движущийся на помощь генералу Ласси.

– А для чего это?

– Военная стратегия! Чем дольше удастся сохранить эту легенду, тем позже Лещинский узнает о наших наступательных действиях. Это нам даст возможность выиграть время у неприятеля!

– Понял! – кивнул Микуров.

Происходящее кружило ему голову. Подумать только! Настоящий военный поход! Секретная миссия! Неприятель! Разведка! Осада! Штурм! И всё не на учебном плацу, а в действительности!!!

Эх, одно жаль – нельзя взять с собой Лопуха… И нельзя даже рассказать обо всём.

Рыцарская Академия

– Вот это да!! Переходишь в артиллерийский полк на практику? – поразились приятели.

– Сам Миних распорядился?

– Вот свезло-то тебе, Микура!

– И надолго это? – Иван с грустью глядел, как друг собирает в дорожный мешок вещи.

– Не знаю. Как получится, – пожал плечами Микуров.

– Конечно, практика в настоящем артиллерийском полку – это здорово! – завистливо вздохнул Голицын, – Это вам не осада фанерной крепости!!

– Да, уж…

– Микура, ты хоть навещай нас, если будут у тебя увольнительные.

– Обязательно!

– Кто же меня теперь драться будет учить? – посетовал Трубецкой.

– Ничего, Труба! – подмигнул ему Василий, – Вернусь, и продолжим! А пока вон Лопух тебя поучит. Он не хуже моего рапирой владеет. Верно, Лопух?

– Конечно, помогу.

– Я не запомнил, как зовут полковника, в чьё распоряжение ты поступаешь? – переспросил Бергер.

– Беренс.

– Никогда не слышал!

– И я.

– Я – тоже.

Микуров пожал плечами и затянул шнурок на собранном мешке:

– Ну, что ж. Давайте прощаться. Как говорится, не поминайте лихом! Даст бог, ещё увидимся!

И Василий горячо обнял каждого из приятелей.

– Я провожу, – вызвался Лопухин.

Расставаясь у ворот, Василий не удержался:

– Слушай, Лопух! Ты мой самый лучший друг! Поэтому тайн между нами быть не может!

Ванька насторожился:

– Что за тайны?

Микуров поманил его :

– Понимаешь, всего я тебе сказать не могу, так как поклялся молчать! Но…, – он ухватил Ваньку за затылок прижал ближе, и прошептал в лицо, – Одним словом, этот полковник Беренс сегодня уходит с полком в Польшу!!

– В Польшу?!! – Лопухин едва не поперхнулся, – И ты с ним?!

– И я.

– Леший тебя задери! Микура!! Ты идёшь на войну?! Без меня?!!

– Прости, – виновато развёл руками Василий, – Миних приказал мне быть одному.

У Ваньки аж слёзы на глаза навернулись:

– Как же так?! Эх, а ведь мы с тобой мечтали, что будем служить в одном полку! И вместе вступим в свой первый бой!! – выпалил он.

– Обязательно послужим! – ободрительно заверил его Микуров, – И повоюем! На наш с тобой век войн ещё хватит!!

Но Ванька молчал и дулся. Василий обнял его обеими руками и крепко прижал к себе:

– Лопух! Дружище!! Не сердись. Мне и самому скверно…

– А ведь мы бы с тобой вдвоём там в Польше могли таких дел наворотить! – пробурчал Иван ему в плечо.

– Ещё бы!!

Лопухин тяжело вздохнул, отпрянул. И примирительно стукнул друга кулаком в грудь:

– Ладно. Чего там! Ступай!

– Ну, прощай… Не держи на меня зла.

– Не буду. А ты не вздумай там под пулю угодить! – пригрозил ему Ванька, – Погибнешь – я тебе этого не прощу!!

дом канцлера А. И. Остермана

– Австрийский посланник маркиз Антонио Ботта д’Адарно, – доложил слуга.

– Проси, – поморщился Остерман, укутывая плотнее ноги шерстяным пледом, маскируя под ним таз с горячей водой и горчичным порошком.

Гость, бросив дворецкому шубу, долго поправлял перед зеркалом примятые кружева и намокшие от снега кудри парика, прежде, чем подняться в кабинет. Имея пристрастие к красивой одежде, Ботта в Петербурге снискал славу модника, был вхож в аристократические дома и модные салоны, любим женским обществом, и дружен с Натальей Лопухиной.

Он, в чьих жилах текла кровь итальянская, французская и немецкая, в равной степени сочетал в себе особенности характера всех своих предков: итальянская импульсивность в нём перемежалась с немецким упрямством и манерностью француза. Все движения его и мимика были полны экспрессии, а речь похожа на непрерывное чтение высокопарной оды. Выдержать час общения с таким человеком Остерман приравнивал к пытке.

– Андрей Иванович! Простите за этот, возможно, несвоевременный визит. Но Вас совершенно невозможно застать во дворце!! – воскликнул он прямо с порога, – Я уже предпринял массу неудавшихся попыток, прежде чем мне сказали, что Вам нездоровится. Как это скверно. Примите мои сочувствия и пожелания в скорейшем выздоровлении! Я обещаю не злоупотреблять Вашим вниманием, дабы не мешать благополучному процессу исцеления, и буду весьма сдержан! Постараюсь изложить суть моего дела наикратчайшим образом, чтоб не утомлять Ваш дипломатический ум долгой и содержательной беседой!

– Буду очень признателен, – отозвался Остерман, скрывая за любезной улыбкой жгучее желание, заткнуть кляпом неутомимого болтуна.

– Вам, конечно известно, что в нынешней ситуации по разделу польского наследства, прусский кайзер Фридрих-Вильгельм уже неоднократно своими действиями или же бездействием выказывал пренебрежение выгодам союза «трёх чёрных орлов» в угоду собственным!

– Разумеется…

– В чём нельзя упрекнуть моего австрийского цесаря Карла! – Ботта сделал славящий жест рукой, будто австрийский цесарь был здесь, – Таким образом, Вы можете делать заключения, Андрей Иванович, что цесарь Карл австрийский верен своим обещаниям!

Канцлер сдержанно кивнул, соглашаясь. Ботта продолжал:

– Из чего я позволю себе сказать, что, в свою очередь, цесарь вправе полагать, что и Вы будете верны своим обещаниям!

– О каких обещаниях идёт речь?

– О принце Антоне-Ульрихе и принцессе Анне Леопольдовне! Мой цесарь считает себя обманутым!!

– Что Вы имеете в виду? – нахмурился Остерман.

– Вы обещали, что своим влиянием склоните государыню предпочесть Брауншвейгского принца в женихи её племяннице и будущей матери будущего наследника!

– Разве это не так?

– Именно! Не так! Принц Антон-Ульрих уже год, как живёт в Петербурге. Но принцесса откровенно избегает его!! А государыня, всякий раз, как я заговариваю о помолвке, замалчивает и уклоняется от ответа!

Остерман поелозил ногами в тазу и вяло пробурчал:

– Но тут Вы сами виноваты.

– Я?!! – вскочил Ботта.

– Кто просил Вас дарить принцессе портрет, который не соответствует настоящему облику принца? – парировал канцлер, – Так что Анна Леопольдовна тоже вправе считать себя обманутой вашим цесарем!!

– Что?… – задохнулся он.

– Я обещал, что императрица из всех кандидатов остановит свой выбор на Антоне-Ульрихе, – строго напомнил ему Остерман, – И я сдержал обещание! Но я не обещал, что принцесса полюбит его!!

Ботта засуетился:

– Андрей Иванович! Позвольте!! Разве цена, которую австрийский двор заплатил русскому посланнику Карлу Левенвольду и лично Вашему сиятельству, не была достаточно велика?! – он оббежал стол канцлера с другой стороны, – А нынешние действия цесаря в угоду интересам России в поддержку саксонского кандидата на польский престол – разве не достойный вклад в продолжение данного предприятия?!

Но Остерман в ответ на это демонстративно промолчал и плотнее закутался в шерстяной плед.

– Может быть, смирение принцессы и назначение дня помолвки требуют дополнительных вложений? – произнёс Ботта, пристально вглядываясь в непроницаемое лицо русского канцлера, – В таком случае, я готов рассмотреть Ваше предложение. Давайте вести разговор, как деловые люди! Назовите сумму!!

– Помилуйте, Антонио, – развёл руками канцлер, снисходительно усмехаясь, – Не думаете же Вы, что любовь можно купить?!

Но тот триумфально вскинул указательный перст в небо:

– Купить можно всё!!!

И в подтверждение слов он взял со стола небольшой лист бумаги и, обмакнув в чернильницу перо, вывел на нём двузначное число. Однако Остерман даже не потрудился взглянуть на запись, продолжая кутаться в плед и ерзать ногами в тазу.

Подумав, Ботта скрипнул пером, и к записи уверенно добавился ещё один ноль. Канцлер мельком бросил взгляд на запись и безучастно уставился в окно. Антонио посопел и, преодолевая внутреннее сопротивление, приписал ещё один ноль.

– Что Вы от меня хотите? – наконец, осведомился Остерман, лениво подпирая ладонью щёку.

– Повлияйте на Анну Леопольдовну!!!

Канцлер выдержал длинную паузу, демонстрируя собеседнику тягостные размышления и, наконец, сложив пальцы пирамидкой, произнёс:

– Я, безусловно, постараюсь довести до сознания принцессы все достоинства Антона-Ульриха. Но мои старания будут впустую, если сам жених намерен при этом бездействовать!

– Что от него требуется?! – с готовностью откликнулся Ботта, -Говорите!!

Остерман изобразил усталую улыбку: