Фотограф Ирина Бйорно

© Ирина Бйорно, 2020

© Ирина Бйорно, фотографии, 2020

ISBN 978-5-4498-7795-6 (т. 3)

ISBN 978-5-4498-7796-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВВЕДЕНИЕ

«Калейдоскоп» – сборник повестей и рассказов, написанных в стиле «Магического Реализма», где действительность тесно переплетается с магией и фантазией, образуя новый, магический стиль – будоражащий, завораживающий и незабываемый.

Каждый сборник состоит из рассказов и повестей из жизни наших с тобой современников, раскиданных по матушке-Земле и желающих только одного – обычного человеческого счастья. Но в чём оно, счастье? Об этом-то и речь. В стихах, прозе, песнях и сказках. О простом человеческом счастье человека 21 столетия, исчисляемого со для рождения самого Христа.

Каждый год будет издаваться новый сборник. Перед Вами – сборник N.3 «Сделано в СССР». Читайте, думайте и БУДЬТЕ ПРОСТО СЧАСТЛИВЫ!

Ваша Ирина Бйорно

Сделано в СССР

Раньше в СССР был такой Знак Качества. Важный был знак. Все люди, которые были рождены во время существования СССР тоже имели такой Знак Качества – отличающих ИХ от ДРУГИХ. Такой Знак Качества получила и я. Я была тоже со штампом: «Сделано в СССР». Золотая медаль в школе, Ленинская стипендия, Лучший студент России и даже – Лицо России. Приходили мешки писем – из всех уголков этого СССР. Даже из тюрем. А я была – такая же как все. Пила водку, учила цитаты из Капитала и… любила свою страну.

Только тогда я не понимала – чем же мне гордиться и в чем же я не такая, как все другие на земле. Теперь понимаю. Не такая. Особая. Сделанная в СССР, где не было «секса», зато была «Любовь», где не было больших денег (почти у всего населения), зато не было ни зависти, ни стяжательства (почти), где был Комсомол, ГТО и пионерские лагеря – с картошкой, кострами, которые взвивались в ночи и клятвой у могилы Дедушки Ленина. «Жить, учиться и бороться»… – как сейчас помню.

Теперь этого государства – нет. Нет ни Ленина, ни Коммунистических идеалов, ни свободы – свободы от власти денег, от власти капитализма, власти стяжательства и барышничества. Я не знаю, что лучше и как же построить коммунизм на земле. Пока не знаю. Но я объехала весь мир и видела, что в примитивных обществах – в джунглях Новой Гвинеи и на Амазонке – люди живут идеалами коммунизма. Как это было в моём детстве. Без денег. Радостно. Без большого понимания общего глобального рынка, но с состраданием и с праздниками – почти каждый день.

Нет конца судьбам человеческим, страстям человеческим, историям человеческим. Как нет конца нашему миру.

Начато 18 августа 2015 года – в День Рождения моей мамочки, Луизы Борисовны Платанович, тоже «Сделанной в СССР» её легендарной мамочкой, работавшей в конторе Железного Феликса, и её неизвестным папочкой, по слухам инженером с сибирского завода и, кажется, армянином или греком.

Постскриптум: О моём детстве и моих легендарных родственниках читайте истории Цацы в других книгах. Список изданных книг находится в конце.

 
А на правом плече
Пятизвездное вытравлено
«Сделано в СССР»
 

Я РАДА

Я рада, что я не знаю, кто я такая: русская, грузинка, полька, Донская казачка, белорусская, еврейка, татарка. Так лучше. Я не разделяю и люблю все нации. Нет определенности, а значит не нужно и держать сторону кого-то. Когда я жила в Чили, я любила всех чилийцев, когда я жила в Америке – всех американцев, когда я жила в Китае – всех китайцев. Так легче жить, и я рада этому.

Я рада, что я родилась в СССР и жила при советском социализме. Даже если он был неправильным. Я не понимала, почему социализм разваливается и кто за это отвечает – Горбачев или другие, тайно собравшиеся тогда на Украине. Я просто рада, что эта страна дала мне мирное детство и бесплатную школу, пионерский лагерь и деревню, где на берегу Дона жили бабушка с дедушкой и коза с курами. Я просто этому рада.

Я рада, что выбрала физику как предмет для изучения мира. Я встретила множество интересных и умных людей, и они помогли мне понять, что природу надо любить и познавать, и тайны природы и человека – самые интересные и важные. Важнее политики и денег. Важнее мод и убегающих в никуда новостей. И я этому рада.

Я рада, что в моей жизни были и любовь и разочарования, потому что я познала, что семья может быть разной, а главное в жизни – это уважение и признание прав другого человека и своих прав на счастье и на свой стиль жизни. Я рада, что была счастлива даже в дни несчастий и плохой погоды.

Я рада, что я объехала весь земной шар и увидела множество стран и народов, которые хотят одного – мирной и счастливой жизни. Не обязательно богатой материально и заполненной многочасовой работой. Но обязательно в общении с природой и животными. Я рада, что я это поняла.

Я рада, что я не помню, сколько раз повернулась земля вокруг своей оси в моей жизни, но я рада, что видела множество закатов солнца и незабываемых рассветов. Я рада, что наша планета такая живая и красивая, а ночное небо – такое бесконечное и сверкающее.

Я рада, что у меня нет любимого цвета. Я люблю все цвета, поэтому я каждый раз удивляюсь и восхищаются природой в ее разнообразии и неповторимости. Я просто рада, что мои глаза могут различать все эти цвета и дарить мне необычные комбинации. Каждый раз, когда я вижу радугу на небе со всеми цветами – я просто рада, что могу их видеть.

Я рада, что я не принадлежу никакой религии, а просто верю. Когда я путешествую, я иду туда, где молятся люди и просто нахожусь среди них. Я рада, что существует столько путей к богу. Для меня нет разницы, как и какими словами обращаться к творцу. Я просто рада, когда я чувствую его присутствие рядом и в себе.

Я рада, когда идет дождь и светит солнце, и когда люди улыбаются мне просто так. Я рада, что кто-то придумал качели и прыгалки, а птицы поют песни весной в ночи. Просто так. Я просто этому рада.

Я рада, когда люди вежливы и красиво одеты – не модно, а красиво. Когда их одежда гармонирует с их лицами и распустившимися цветами. Я рада, когда на улице танцуют и поют песни – просто так, от радости. Я слышала их на улицах Италии. Я видела танцы на улицах Африки. И я этому рада.

Я рада, когда в жаркий день можно купить мороженое и есть его, сидя на траве в парке, смотря на гуляющих детей и собак. Я рада, что у меня есть верная собака Белла, и мы ходим гулять три раза в день – и в дождь, и в снег, и у нее холодный, кожаный нос и собачий запах. Я этому просто рада.

Я рада, что могу снимать фильмы и писать книги. Просто так, от переполняющих меня чувств и состояния счастья. И дарить их людям. Я просто рада.

Я рада, что рядом со мной любимый муж и верный пес, а по телефону звонят друзья – с хорошими новостями. Я этому действительно рада.

Я рада, что живу в Дании, где королевский социализм сделал равными министра и доярку, а многие члены правительства не имеют высшего образования, зато имеют доброе сердце. Я рада, что у нас в стране нет войны и нет больших конфликтов. И что каждый день разная погода. Я этому просто рада.

Я рада, что у меня впереди долгие-долгие годы, когда я могу просто жить и радоваться на нашей замечательной земле – чудесной, красивой планете, где живут миллиарды живых существ, и есть место всем, и мне. Я просто рада. Я РАДА. РА-ДА. ДА.

33

 
В них всё – добро и месть, зло и отвага —
В них – жизнь и смерть видны как в микроскоп.
 
 
И 33 ложатся на бумагу,
Чтоб описать судьбы калейдоскоп…
 

Под сердца стук…

 
Под сердца стук
И шорох капель дождевых
Я вечность слышу,
И танцует в ней строка.
 
 
Знакомый звук
Забытых рифм простых
Разрежет душу
Острым скальпелем стиха.
 

Песня Домино

Жан Люк сидел около закрытой церкви и чего-то ждал. Дело было в июне, на острове Корфу, где рядом с пятизвездном отелем стояла самая знаменитая церковь Греции. Церковь имела странное название – «Выходящая из воды» и фигурировала во всех туристских каталог. Теперь он сидел около церкви и ждал чуда, что бы кто-нибудь пришел и ее открыл. Она была заперта на большой старинный замок, что было нетипично для Греческих церквей, почти никогда не запираемых. Июньское полуденное солнце палило вовсю, а стоячая вокруг церкви вода не давала прохлады.

Церковь лежала на малюсеньком островке, отделенным от суши узким перешейком, заливаемым водой в дни шторма. Когда перешеек совсем пропадал в волнах, то казалось, что церковь поднимается из воды. Но теперь, в июне, была тишь и по перешейку можно было пройти к церкви. Вот так и Жан Люк и дошел до нее. Но церковь была закрыта.

Он подождал еще полчаса, посмотрел на маленьких рыбок, играющих в тихой, тёплой воде, и медленно пошел обратно в свой пятизвездный мир. Жан Люк был профессором из Бельгии, а в пятизвездном отеле шла международная конференция по звуку. Да! Такие тоже бывают. А Жан Люк был всемирно известным специалистом по звукам древних инструментов. Он изучал эти звуки уже более тридцати лет, пытаясь понять тайны гармонии. Сам он был из Бельгии, где преподавал теорию звуков в университете для студентов. На конференции же раз в год собирались специалисты со всего мира и обсуждали науку звуков, которые производили и люди, и животные, и растения, и музыкальные инструменты и другие устройства как воздухе, так и в воде.

Он уже доложил о своих исследованиях редких африканских струнных инструментов за день до того, а в этот день он решил пойти к этой знаменитой церкви вместо обеда. Теперь часовой перерыв почти закончился, чудо не случилось и никто не пришел открыть тяжелую дверь церкви. Жан Люк решил вернуться на конференцию – в зал пятизвездной гостиницы с кондиционером, бесплатным кофе и холодной минеральной водой.

Дорога назад шла в гору, и при повороте он в который раз прочитал табличку, висящую за воротами частного дома: «Capre Diem» – «Лови момент».

– Да! – подумал он,

– Надо ловить момент, правильный момент, когда церковь открыта! Но кто же знает, какой момент правильный и когда он приходит?

Нет, он этого не знал. Чем больше он изучал науку, тем больше у него возникало вопросов, тем меньше было ответов. Но ему это даже нравилось.

Жан Люк остановился около кромки отельного пляжа с лежаками, где на солнце грелась его жена и подруга в течение более половины его жизни на земле – верная Домино. Он ее окликнул, помахал рукой и прошел в прохладный холл гостиницы. Домино проводила дни на лежаке, запасая витамин Д под кожей на случай дождливой бельгийской зимы. Она работала учительницей в частной школе искусства, и летом у нее были каникулы. Она родила Жан Люку за двадцать лет пятерых детей, которые уже почти выросли и, кроме младшей дочери, жили отдельно. Дочь сейчас лежала рядом с Домино на своем лежаке и смотрела в фейсбук. Девочка солнца не любила, была бледной, прыщавой и некрасивой, как многие подростки переходного возраста. Она лежала под зонтиком и была накрыта толстым гостиничным полотенцем.

Жан Люк о своем походе к плавающей церкви никому не рассказал, а сразу прошел в зал слушать лекции других ученых. Лекции были полны математических символов, и этот язык был понятен всем, кто приехал на конференцию. Весь мир ученых говорил на едином языке математических символов. Этот язык, основанный на греческих буквах и математической логике Пифагора и других гениальных математиков, рассказывал собравшимся о тайнах звука. Как звук мог был описан с помощью греческих букв и символов, обычному человеку было не понять. Но именно так звук описывался. Звук колоколов в церкви и звук скрипки Страдивари, звук поющих сопрано в опере и звук играющих дельфинов в воде. Звук дудочки пастуха и звук арфы на концерте. Все эти звуки были запрятаны в формулах математики. Гармония была разложена по косточкам, атомам и символам.

Но Жан Люк знал, что главная тайна звука еще не открыта. Тайна, как же влияет звук на человеческую душу. Ведь звуки можно было не только мерять микрофонами в воздухе и воде, но и чувствовать. Но почему разные звуки, разные голоса вызывали разные чувства? Как это померять? Почему колокольный звон или пение тибетских чаш завораживал и вызывал движение души? Почему слушая голос Робертино Лоретти люди плакали? Почему шаманы в Африке лечили звуками, шепча что-то больным, даже душевнобольным, которые просыпались из своего безразличия шаманскими звуками монотонных напевов? Была ли Иерихонская труба на самом деле и может ли звук убить? Убить живое? Все эти вопросы волновали Жан Люка много лет.

Он объехал весь мир, был на многих концертах знаменитых певцов и музыкантов, наблюдал массовый психоз, вызываемый звуками тяжелого гремящего во всем теле рока, слушал звучание колоколов в тибетских монастырях, участвовал в ритуалах Африканских шаманов, где сам часами кричал в полной темноте. Весь мир вокруг Жан Люка использовал звуки. Птицы пели и передавали любовь через звуки, цикады звали своих самок за десятки километров, олени вызывали рыком самцов на бой за потомство. Весь мир был одним большим оркестром звуков.

Даже облака, сталкиваясь на высоте нескольких километров, производили громовые раскаты. Ветер пел заунывную песню в пустыне – несравнимую ни с какими звуками, издаваемыми музыкальными инструментами, сделанными человеческими руками

Уже тысячи лет назад людьми стали создаваться музыкальные инструменты, чтобы выражать гармонию мира не словами, а звуками, которые понятны и без слов. Мелодия радости, мелодия горя, звуки опасности, звуки любви. Объяснения не надо. Ведь и в библии было написано:

– В начале было слово.

Но Жан Люк знал точно: вначале было не слово а звук – звук большого «бама», как говорили ученые – большого взрыва. Был звук, а не слово. Когда люди плачут, они плачут не словами, а звуками, когда смеются, тоже звуками, когда человеку больно, он издает звуки боли. На всех языках звук кричащей роженицы и первый незабываемый звук новорожденного понятен и узнаваем всеми. Без слов.

Жан Люк знал, что тайна звуков была включена в различные музыкальные инструменты, которые часто были созданы в церквях или для проведения магических ритуалов. Пианино влияло на чувства человека не так, как поющая скрипка. А труба аборигенов Австралии диджериду – совсем не так, как молящие о милости колокольчики буддистов, стоящих часами и призывающих прохожих остановиться и одуматься. Звуки секса были свои, особые, звуки оргазма – свои, понятные без слов любому. Это он точно знал. Домино была хорошим партнером, и Жан Люк помнил, как его пятеро детей издавали в первые годы жизни свои, неповторимые звуки, похожие на воркование голубей, а иногда похожие на пронзительные звуки мотопилы, когда младенец плакал в ночи.

Он помнил крик Домино, когда принесли домой мертвым их второго сына, которого задавил грузовик, когда тот мирно ехал на велосипеде рано утром по дороге в школу. Ее крик был неповторимым – крик матери, внезапно потерявшей сына. Она не могла говорить потом два месяца – сорвала свои голосовых связки, струны своего горлового инструмента, а потом на всю жизнь голос ее был с хрипотцой, так как на связках образовались рубцы. Ее голосовой инструмент не мог петь, как прежде. Горе унесло гармонию ее голоса навсегда. Потом родились еще трое детей, и в ночи Домино не раз кричала, когда женский оргазм уносил ее далеко за пределы тела, но того крика, крика матери, внезапно потерявшей маленького сына, Жан Люк не мог забыть никогда.

Даже в имени Домино были две ноты – «до» и «ми». Не хватало третьей ноты – соль. Ноты солнца. Вместо этого было печальное отрицание «но». Но он ее любил и за две ее ноты: «до» и «ми». Любил все эти двадцать лет, которые они прожили вместе.