Наверное, следовало с самого начала заподозрить неладное. Еще когда минут сорок ждал на остановке этот чертов сто первый автобус. Надо было сказать: все, к черту, никуда не поеду, повернуться и пойти назад в метро. Не так уж мне нужен этот несчастный Кронштадт с его музеями, каналами и Морским собором с блестящим толстым куполом, издали похожим на перевернутую кастрюлю. В самом деле, он гораздо лучше смотрится издали, с материка, с Сестрорецка там, или еще откуда. Не надо его расколдовывать, не надо приближаться и узнавать правду. И вообще, не надо ездить в такую даль ради того, чтобы «потусоваться с друзьями в Кронштадте». Точнее, чтобы убедить себя, что ты еще вполне себе способен потусоваться с друзьями. Что у тебя вообще есть друзья. Разве однокурсники, которых ты пять лет не видел и даже фамилии которых забыл, могут считаться друзьями? Да они небось и сами друг у друга фамилии перезабыли. А собраться решили, чтобы тоже убедить себя, что еще не все потеряно, что они по-прежнему молоды, что у них есть «компания». Этот Рома, который вдруг ни с того ни с сего написал, что как же мол так, столько лет не виделись, надо встретиться, и давайте мол в Кронштадте, и что он квартиру снимет, да вечером посидим, а утром пойдем окультуриваться – Морской собор, да какая-то подводная лодка, куда хрен попадешь, бронировать экскурсию надо чуть ли не за полгода. Но он каким-то образом забронировал. И тут же в чате всплыли забытые имена – какая-то Лена, какой-то Borrys, Саша Кравец и Костя Л.. Нет, через минуту он припомнил их всех, но удивился – зачем. Лена (а, ну да, та Лена, рыжая) выразила восторг с избыточным количеством счастливых эмодзи. Вау, она всегда об этом мечтала! Морской собор, супер! И Саша, которая также оказалась особой женского пола (ах, ну да, это же та Саша, с пробором и в очках), как выяснилось, тоже все пять лет вынужденной разлуки мечтала об одном – вдоволь потусить с одногруппниками. И конечно же, узреть Морской собор. Какие все они культурные! И чего, спрашивается, ждали раньше? Самим было не съездить?

Нет, с девчонками все понятно. Обе, судя по всему, одинокие. А тут такой шанс. Совместное времяпровождение в ореоле исторических достопримечательностей и в квартире на четыре комнаты. Можно всех попарно распределить. Вдруг парни тоже окажутся незанятыми? Бывает же такое чудо через пять лет после окончания университета? Наверное бывает, раз сам он, Влад, вполне свободен. Только вот не надо думать, что он «в активном поиске». Никого он не ищет, ни активно, ни пассивно. Ему вообще никого и ничего не надо. Просто оставьте его в покое. Гм, зачем тогда согласился? Да блин, непонятно… Наверное, поддался стадному чувству. Девицы так выразительно вопили, получив ромычево предложение, что и он наивно подумал, что стоит оказаться в Кронштадте на этой съемной квартире, как на него снизойдет счастье. Фальшивое чувство предвкушения праздника владело им всю неделю, пока он томился в офисе, вперив глаза в ноутбук. Вероятно, душе нужна была надежда. На гребне этой надежды он скинулся на праздничный стол и записался на все экскурсии. Но в пятницу, уже по пути на станцию «Беговая», в вагоне метро иллюзия начала отпускать. Сквозь блестящую мишуру проглянула серая истина. На что он надеется? На какое чудо воодушевления? На какой такой любовный восторг? Эти пресные девицы – Саша, Лена, еще, кажется, Наташа (если приедет) – в течение пяти лет учебы не вызывали в нем решительно никаких эмоций. Неужто они возбудят что-то теперь, когда все три явно постарели? Да и он, скажем так, не помолодел. Ремень на крайнюю дырку не застегивается, сердце на прежние раздражители не отзывается. Нет, все это было глупо, глупо и глупо. Идиотская идея. Зачем поехал? Вот сейчас он притащится, через весь город, через всю эту чертовую дамбу, в никому не нужный Кронштадт, в эту мерзкую квартиру, к трем дурам и такому же количеству дураков, и нужно будет улыбаться, смеяться, упражняться в остроумии… Нафиг надо! Уж вот бы что-нибудь такое случилось, чтобы можно было законно повернуть назад. Землятресение там, цунами, теракт… Жаль, построили дамбу – а то была бы вероятность наводнения. Тем более сейчас, в ноябре. Конечно, он мог бы позвонить и сказать, что ему внезапно стало плохо и он не сможет быть, но бли-ин… он не любит врать.

Жуткая толпа на автобусной остановке, которая становится все больше. Это все едут в Кронштадт на выходные?! Вот идиоты. А, нет – похоже, часть сливается в Сертолово. Во-он, побежали брать штурмом свой автобус… А часть еще куда-то. Где же сто первый? Если в ближайшие пятнадцать минут не придет, то пусть совсем не приходит. Будет уважительная причина не ехать. Прикиньте, народ, автобуса не было! – Ой-ой-ой, какая жалость, нам так тебя не хватало! – И мне жаль, но что же делать, не судьба! Так может, и вправду не судьба, а? …Черт, это же сто первый. Все-таки пришел, скотина. Придется залезать.

Автобус забился битком. Нечего было и думать о том, чтобы присесть. Влад проклинал себя: если в Кронштадте такая толпа, то нахрен он нужен? Но за пару остановок публика рассосалась, и удалось занять удобное местечко в хвосте – высоко, над колесом. Злобные бабки с немым укором в глазах – тварь, ты почему сидишь, когда я стою? – туда обычно не добирались, и Влад с облегчением уселся. Огни, которых сперва было очень много – фонари, фары, желтые прямоугольники окон, усыпавшие фасады высотных домов – начали редеть, и автобус постепенно погрузился во тьму. Лишь отсвет катафотов напоминал, что они едут в определенном направлении, а не блуждают в пустоте. Что, кстати, было бы даже забавно. Такой романтический страх. В отличие от банальной тоски, что ждет в конце путешествия. Влад хотел было позвонить Ромычу и отрапортовать, что уже на подходе, но раздумал. Ему и так предстоит общаться с ними весь вечер и полночи. Никуда не денется – доедет. А сейчас, наоборот, приятно сделать вид, что едет он совсем в другое место. А куда – неизвестно. Вот так. Эх, и зачем он все-таки согласился?

На очередной остановке сошли последние пассажиры, создававшие ощущение наполненности салона. Осталось человек десять. М-да, оказывается, Кронштадт не столь уж популярен. Ромыч не ошибся в выборе места. Остановки шли все реже и реже: сначала через каждые две-три минуты, потом через пять, через десять, а тут, кажись, и вовсе на полчаса зависли. Пахнуло загородом, хотя это ощущение, он знал, обманчивое: Кронштадт – давняя часть ЭсПэБэ. Ах да, это ж мы на дамбу въехали! Ну да, точно. Судя по тому, что ничего не видно. Влад прильнул к стеклу, пытаясь разглядеть в чернильной темноте что-то, похожее о море – например, фонарики судов с мерцающей световой дорожкой на воде. Что-то, что поможет примириться с разочарованием. Но ничего не было. Должно быть, трасса ограждена высоким забором, который в темноте сливается с небом. Ну точно, так и есть, а то бы машины сигали в залив одна за другой. Да и самоубийцы. Здесь было бы их любимое место.

Соскучившись, Влад вытащил телефон. Нет, он вовсе не зависимый от гаджетов, в сто двадцать пятый раз повторил он себе. Не то что другие в автобусе: они с самого начала в экраны уткнулись и судорожно пальцами водят. Если бы пейзаж позволял собой любоваться, он бы несомненно предпочел его сомнительному удовольствию соцсетей… Впрочем, новых уведомлений не было. То ли интернет тут слабый, то ли у всех этих админов, которые наполняют нашу жизнь своим контентом, сейчас пересменка. Он со вздохом оторвался от экрана. А эти-то все что-то тыкают. Может, у них операторы другие? Эх, давно ведь решил, что надо с эмтээс уходить. Чуть в сторону от города – и покрытие валится. Но всякий раз забывал претворить решение в жизнь, и вот тебе результат. Теперь до самого Кронштадта придется жить в реале, хе-хе. Ну что ж, покажу этим нездоровым детям цифрового мира, что еще остались люди, способные просто смотреть в окно. …Блин, если бы там еще что-то было, за этим окном. Сплошная темень, только светоотражайки мелькают. Влад пытался всмотреться в лобовое стекло, но в обзор попадала только едущая впереди машина. Сзади – тоже самое. Печаль! Он стал разглядывать соседей по автобусу. Как он не раз меланхолически заключал, люди, встреченные на улице, либо в транспорте индивидуальными чертами не обладают. Они – типы, декорации для сцен, единственным действующим лицом которых выступаешь ты сам, гордый и одинокий. Вот, к примеру, тщедушный молодой человек в не по погоде коротких кроссовках и капюшоне, надвинутом до бровей. Само собой, смотрит в телефон. Легко можно представить себе, что он вообще не существует. То есть существует лишь наружная оболочка, а бесконечного мира, называемого сознанием, раздираемого сомнениями и бесплодными надеждами – его нет. И ничто не мешает Владу рассуждать так, ибо совсем скоро этот элемент глобальной декорации исчезнет из его поля зрения навсегда. Впрочем, навсегда ли? Ведь если это лишь модель, долженствующая изображать для Влада «молодого человека в капюшоне и с телефоном», то отчего бы Создателю не использовать ее еще раз? Еще множество раз? Влад не заметит повторов. А с другой стороны, коль скоро он уже всмотрелся в паренька, выделил его из толпы – не перестал ли тот быть безликим? Уфф, ладно, хватит. В молодых еще, положим, есть на что посмотреть и что запомнить. Но вот этот самый распространенный на свете тип – тетки средних лет в стеганых болоньевых пальто и в шапках, напоминающих вязаные цветочные горшки, с прямоугольными сумками в руках – вот это точно фотообои восприятия. Они настолько одинаковы, настолько фантастически банальны, что, переводя взгляд с одной на другую, тут же забываешь первую. В чем их функция, кроме заполнения пространства вокруг меня? Почему бы не заменить их всех кем-то помоложе и посимпатичнее? Или функция заключается как раз в том, чтобы я не разнеживался, и всякий раз ждал визгливого окрика: «молодой человек, пройдите вперед, у вас там свободно»?

Влад снова посмотрел в окно. Там висела все та же непроглядная чернота, делающая автобус похожим на космический корабль, летящий сквозь безмолвные просторы в никуда. Если бы не линия катафотов, которая удерживает его, как рельса, он бы точно свернул в сторону и пропал. Брр… Да сколько ж можно ехать? Кто бы мог подумать, что дамба такая длинная! Интересно, ездил ли он по ней раньше? Кажется, мама рассказывала, что когда-то, в детстве, она возила его в Кронштадт на экскурсию. Хоть убей, он ничего не помнит. Кажется, за то время, что они тащатся, можно было бы до Москвы доехать. Спросить, что ли, у людей, почему так долго? Увы – нет, он жутко застенчив. Да еще эта патологическая атомарность общества. Короче, он не решится, а если решится, то его не поймут. Тем более, что пассажиры (или декорация его сознания?) сидят и преспокойно пялятся в телефоны, как ни в чем не бывало. Значит, все в порядке. Безликие декорации ошибаться не могут.

Влад снова включил телефон и открыл яндекс-карты. Нашел палочку, соединяющую берег и остров – дамбу. Примерно посередине ее висела зеленая капелька – их автобус. Нажал на стрелку местоположения. Карта исчезла, затем появилась вновь. На зеленую каплю автобуса теперь накладывалась красная метка с буквой «я». Угу, все правильно. Я еду в этом автобусе. И мы медленно-медленно тащимся. Хотя по ощущениям такого не скажешь – огоньки проносятся быстро. И две капли на экране – зеленая и красная – тоже вроде движутся. Ладно. Влад успокоено выключил экран. Реальность нашла свое подтверждение в интернете. Вообще забавно, как эволюционировало наше отношение к виртуальному. Кажется, еще десять лет назад интернет-феномены требовалось подтвердить реальностью. Сейчас наоборот. Если чего-то нет в интернете, значит, этого нет в природе. И реальная сторона вещей – лишь побочный придаток их истинной, цифровой формы. Неудивительно тогда, что все неотрывно смотрят в экраны. Подлинный мир – он там! Влад однажды поймал себя на том, что ему даже ночью снится компьютерный интерфейс. Причем так, будто это единственная реальность, и он каким-то образом в ней живет. Говорят, это бывает потому, что реальная жизнь бедна событиями. Ну что ж, так оно и есть. Но разве он в этом виноват? В семнадцать лет, когда он поступил в универ, будущее представлялась нескончаемым калейдоскопом событий, который, бешено вертясь, завершался вдали ослепительной белой вспышкой – грядущим счастьем. Но так, очевидно, было только в проекции из прошлого. Оптическая иллюзия. Будущее наступило, и оказалось ничуть не ярче прошлого. Больше того, прошлое отсюда видится куда интереснее. Может, потому, что оно было раскрашено ожиданием будущего? А сейчас он не может, как не пытается, ждать и надеяться. Потому что исчезла неизвестность. Он точно знает, что и завтра, и послезавтра, и через десять лет все будет так же, как сейчас. И эти попытки реанимировать наивные надежды прежних лет встречами с бывшими однокурсниками – полная чушь. И зачем, зачем он только согласился?

…Нет, это просто невозможно. Сколько можно ехать по дамбе?! Придется все-таки сделать над собой усилие и преодолеть чертову атомарность. Подойти и спросить. Влад нехотя поднялся. Придерживаясь за поручни, подобрался к ближайшей попутчице – типовой-тетке-в-шапке-вязаном горшке. Откашлялся.

– Гм, простите… А вы не знаете, Кронштадт… э-гм… скоро?

Тетка оглянулась удивленно-испуганно. Видимо, для нее выход из атомарности был столь же болезнен. Но Влад выглядел безобидно, и она успокоилась.

– Скоро.

– Да вроде уже целый час едем…

– Не час. Как обычно.