Пролог

Она еще хрипела, выпуская в воздух последние, слабые вздохи. Взгляд, устремленный вверх, застыл под мерцанием множества ламп, свисающих с высоких потолков, их свет сливался в огромные желтые пятна, а в ушах раздавалось глухое эхо абсолютной тишины. Темные каштановые волосы, склеенные теплой жидкостью, лежали на кафельном полу. Мысли метались – невозможно было сконцентрироваться на чем-то одном, когда сама реальность казалась смутным сном. В первые секунды ей пришла в голову мимолетная мысль о полах с подогревом – тепло приятно щекотало спину.

Кира Биглер пыталась приподнять голову или хотя бы сдвинуться, но каждая попытка приносила только яркие вспышки боли, мышцы не слушались и было не понятно, что именно болит. Казалось, что боль – это она сама.

Осознание пришло внезапно. Как бывает, когда просыпаешься в незнакомом месте, сначала нащупываешь взглядом очертания предметов, а потом резко вспоминаешь, что уснул в другой комнате или в другом доме. Начала накатывать паника. Желтые круги над ней начали расплываться, наверное, из-за проступивших слез, которые сам страх выдавливал изнутри. Кира начала отчаянно пытаться втянуть немного воздуха, и ее грудь, обтянутая тонким топом на бретелях, в быстрых ритмичных попытках вздымалась вверх. Нужно продержаться, она выкарабкается, она привыкла к трудностям, еще немного.

Тишину вдруг разорвали стремительные шаги, резонирующие по лестнице. Стало легче и даже показалось, что боль отступила – ей помогут. Шаги стихли совсем близко, где-то у ее головы. Еще были силы, чтобы не закрыть глаза, но перед собой она никого не видела. Кира с трудом повернула голову вбок, в сторону лестницы, и встретилась взглядами с тем, кто не оставит ее. Не оставит ведь? Однако, в этом взгляде читались сомнения, и страх, перемешанный с жесткостью, незнакомой ей до этого.

Собрав все оставшиеся силы, она чуть приоткрыла пухлые от природы губы, пытаясь произнести хоть слово, но из уст вырвался лишь протяжный хрип. Теплый пол больше не согревал, он обжигал ее и без того пульсирующую голову. В носу свербел запах железа, стало ясно – она не протянет и получаса. Сознание было на волоске, она держалась, пока слышала шаги. Снова на лестнице – вверх, потом вниз. Они больше не останавливались. А вскоре она услышала, как хлопнула входная дверь.

Мысли заметались, как если бы кто-то ударил палкой по осиному гнезду, они жужжали, кусали и наводили на нее ужас. И не убежать, не скрыться. Пленка ее короткой жизни показывала, как на перемотке, скучную короткометражку, в которой только-только появился намек на достойный сюжет, но увы, кто-то выдернул ее и засветил.

Липкий страх за жизнь тонул в тенях разочарований. И она не знала, что хуже… Боль физическая сменилась болью душевной, а она, в свою очередь, растворилась в стенах этого дома. Титры. Ее кино закончилось.

Глава 1

Холодный воздух ночного города все еще цеплялся за ткань ее пальто, когда Мария дрожащими пальцами, наконец, повернула ключ в замке. Щелчок был непривычно громким в тишине прихожей.

– Ты очень поздно, – голос Тараса прозвучал из полумрака гостиной.

Он вышел ей навстречу, высокий и статный даже в домашней одежде. Едва касаясь губами виска, он поцеловал ее. Затем его взгляд скользнул по лицу, задержавшись на покрасневших веках.

– Что случилось? Ты плакала?

Мария почувствовала, как сухой ком подступил к горлу.

– Нет. Просто сильно устала, – глухо отозвалась она.

Свинцовая тяжесть этого дня давила на плечи. Она не станет говорить, что случилось. Это только ее дело. И вообще, с каких пор он интересуется ее самочувствием?

В памяти всплывали долгие, безмолвные ночи. Когда ее мучила бессонница, Тарас крепко спал на своей половине кровати; она же часами смотрела на потолок, разглядывая тени от уличного фонаря, пытаясь досчитать до ста и обратно. Только когда она поняла, что эта система абсолютно бесполезная, и другие техники засыпания не работают, и даже тот бокал терпкого красного вина, который должен был расслабить нервную систему, только еще больше заставлял ее тонуть в собственных мыслях, как в болоте, она обратилась к психотерапевту. Тарас вряд ли об этом знал – она не помнила, говорила ли ему что-нибудь об этом или нет. Их семейная жизнь давно уже свелась к сухому обсуждению бытовых вопросов и иногда сексу по выходным и «специальным дням», как говорил Тарас, которые, по его расчетам, должны были принести им желаемый результат – их собственного ребенка. Конечно, Мария гнала мысли, что их семья дала трещину, она грешила на то, что это связано с бесконечными, изматывающими попытками забеременеть. В общем-то, она и сама уже отчаялась, но сдаваться не собиралась. Глубоко внутри она все еще верила: Тарас станет отличным отцом для их ребенка, она это знала.

Но нарушения сна и острая тревога за сестру постоянно загоняли ее в замкнутый круг. Она чувствовала себя запертой в ловушке, стены которой сжимались все сильнее. В конце концов, если принимать серьезные препараты, то и речи не может идти о зачатии. Холодная логика.

Тарас осторожно помог снять с ее плеч пальто. Он привык видеть Марию в дурном настроении и давно перестал искать причины этому, списывая на «такой тип характера» или «особенные дни». Но сегодня на его лице читалось беспокойство.

Запах чего-то остывшего, едва уловимый, витал в кухне.

– Не хочешь поужинать? – спросил Тарас, следуя за ней.

Мария подняла глаза на настенные часы. Механическое, неторопливое тиканье отсчитывало секунды. Стрелка подходила к двенадцати.

– Сейчас?

– Я тебя ждал, – он сжал губы. – Могу спросить, где ты была?

– Сегодня пришло много товара, пришлось задержаться в магазине.

Когда-то этот небольшой магазинчик одежды с локальными брендами был ее мечтой, воплощенной в жизнь Тарасом как свадебный подарок. Мария еще помнила тот восторг, когда перебирала ткани, вдыхая запах нового хлопка и льна, развешивая уникальные вещи. Но в последнее время магазин не вдохновлял ее, не дарил радости.

– Ты уверена, что все в порядке? – повторил он.

– Да, я уверена. Все в порядке, – ответила Мария. Она скинула ботинки, почувствовав мгновенное облегчение, и поставила их в гардеробную. По холодным плиткам прихожей Мария поплелась на кухню. Налила полный стакан воды из графина и сказала, что хочет спать. Ей сейчас совершенно не хотелось ни о чем разговаривать. Сейчас хотелось только одного – пойти в ванную, смыть с себя этот день, потом лечь в кровать и провалиться в забытье. Или хотя бы снова смотреть в потолок, лишь бы ее никто не трогал и ни о чем не спрашивал.

Мария, чувствуя, как холодная тяжесть дня оседает на плечах, быстро вошла в ванную комнату и поспешно повернула защелку на замке. На всякий случай проверила, дернув ручку – заперто. Глубокий вдох, затем другой. Она повернула кран, и вода с оглушительным, агрессивным шумом обрушилась в белоснежную ванную.

Она подняла взгляд на зеркало, висевшее над раковиной. Там было ее лицо, но будто чужое, изможденное. Теперь стало понятно, почему даже у Тараса ее вид вызвал беспокойство. Светло-русые волосы с пепельным мелированием, которые с утра она так тщательно выпрямляла утюжком, теперь выглядели как использованная, мятая мочалка – тусклые, спутанные, безжизненные. Глаза красные, опухшие. Кожа… Она присмотрелась ближе, наклонившись к холодному стеклу. Возле губ, казалось, прорезались новые, тонкие морщинки, которых, она была уверена, еще не было этим утром.

Это было последней каплей. Мария крепко зажмурилась, так сильно, что перед глазами заплясали разноцветные пятна, и из груди вырвался сухой, беззвучный всхлип. Она прикрыла рот ладонью, ощутив вкус соленой слезы, просочившейся сквозь пальцы. Тихо. Лишь бы не взвыть, не дать этому крику вырваться наружу. Чтобы Тарас не услышал. Он и так уже слишком много видел сегодня. И, конечно, дело было совсем не в морщинках…

Налив в ванну немного пены, Мария закрыла сливное отверстие и подождала, пока белоснежная чаша наполнится водой. Не просто водой, а кипятком. Пар поднимался густыми клубами, обволакивая стены и зеркало, запотевая их, скрывая ее от собственного отражения. Он должен был заставить ее тело расслабиться, вытянуть из нее все напряжение, если это было вообще возможно. Мария где-то читала или слышала, что людям, которые много времени проводят в ванной, не хватает тепла и объятий, и так они, не осознавая, компенсируют это. Эта мысль кольнула ее, но была слишком правдива, чтобы отмахнуться.

Она сняла с себя одежду, поставила сначала одну ногу, потом вторую, ощущая, как обжигающая волна поднимается по щиколоткам, бедрам, талии. Привыкнув к пронзительному, но такому желанному ощущению, Мария погрузилась целиком, до подбородка, в воду. Горячая вода обволакивала ее тело и давала то недостающее тепло, которого никогда не было ни от матери, ни от сестры, и теперь уже ни от прагматичного Тараса, хотя когда-то… когда-то все было иначе…

Спустя минут тридцать раздался тихий, осторожный стук в дверь.

– Все в порядке?

Она вздрогнула и резко открыла глаза.

– Я скоро.

Она поняла, что провалилась в какой-то дурацкий, лишенный смыла сон, где мысли мешались с образами. Вода стала прохладной, почти холодной, и по коже пробежали мурашки. Быстрый теплый душ, и вот она уже в мягкой, чуть помятой пижаме из натурального хлопка. Его прикосновение к коже было единственным комфортом в этот вечер.