© Дискин И. Е., 2019

© Политическая энциклопедия, 2019

* * *

Вера вопрошает – разум обнаруживает.

Августин Блаженный Аврелий, Град Божий, 403

Введение

Одним из самых ярких парадоксов современной общественной и научной жизни является, мягко говоря, довольно невнятное обсуждение круга проблем, связанных с «российским прорывом» – кругом задач, намеченных Президентом России в Послании Федеральному Собранию и затем закрепленных в новом «майском» указе^[1]. В наших медиа муссируются пессимистические прогнозы как по всей стратегии в целом, так и по отдельным составляющим «российского прорыва». И это при том, что любой непредвзятый взгляд позволяет сделать вывод: «российский прорыв» – вызов, ответ на который будет надолго определять исторические судьбы России.

Попытка автора инициировать общественную дискуссию о «российском прорыве» как императиве общественного и государственного развития в газете с более чем миллионным тиражом не привела к какой-либо заметной реакции^[2]. Но великий завет «толците и отверзется вам» не позволяет отказаться от усилий продолжить обсуждение проблем «российского прорыва»^[3].

Следует отдавать себе отчет, что поиск адекватного ответа на комплекс проблем и вызовов, решение которых требуется для успеха «российского прорыва», совсем не простая задача как для политиков и чиновников, так и для исследователей. Не менее важны эти ответы и для всего российского гражданского общества, консолидация которого, как это не раз отмечал наш Президент, является необходимым условием общего успеха. Более того, именно на исследователей ложится большая ответственность, так как они должны проанализировать альтернативы и риски, связанные с решением проблем «российского прорыва», предложить реалистичные средства реализации стратегии «прорыва».

Без таких средств реализация отдельных составляющих «прорыва», включая национальные проекты, может столкнуться со значительными внутренними противоречиями. Без консолидации и скоординированности успех на отдельных направлениях может привести к негативным последствиям на других. Общесистемный эффект окажется либо слабым, либо, что еще хуже, негативным.

Важно рассматривать стратегию «российского прорыва» как единое целое с тем, чтобы обойти подчас невидимые на предстоящем пути сциллы и харибды. Такой анализ является необходимым залогом успеха, от которого, без преувеличения, будут зависеть судьбы нашей Родины.

В связи с этим с сожалением приходится отметить, что при обсуждении проблем и приоритетов «прорыва» пока преобладает технократический подход, практически отсутствуют сколько-нибудь широкие общесоциальные подходы. И это при том, что, как представляется, именно игнорирование таких общесоциальных подходов и лидерами страны, и «стратегами», на которых полагались эти лидеры, дважды на протяжении прошлого столетия привели к краху великой страны.

Очевидно, что успешная реализация стратегии предполагает последовательное обеспечение субординации всех ее элементов по отношению к этому общему социальному контексту. Лишь таким путем можно достичь согласования всех составляющих этой стратегии, проложить реальный путь к ее успеху.

На основе этого тезиса исходным пунктом анализа проблем «российского прорыва» является обсуждение составных элементов обсуждаемой стратегии и встраивание этих элементов в общесоциальный контекст. Соответственно, для нашего рассмотрения принципиально важно предложить для обсуждения концептуальные представления о соответствующем общесоциальном контексте.

В качестве отправной точки нашего последующего обсуждения важно рассмотреть исходные позиции участников этого обсуждения. Сегодня при обсуждении стратегии «российского прорыва» неявно конкурируют два подхода: «осторожный» – «почти прорыв» и «мобилизационный».

Для первого приоритетом является «стабильность», избегание рисков, следование «инерционному» сценарию. Что ж, позиция вполне понятная, имеющая право на существование.

Для второго же, напротив, ориентир – высокие темпы развития, пусть даже ценой более высоких рисков. При всей симпатии автора к этой позиции необходим серьезный анализ этих рисков, оценка грани, за которой приемлемые риски превращаются в авантюру с тяжелейшими последствиями.

Общий принцип, из которого исходит автор в связи с этим, – преувеличение рисков так же опасно, как и их недооценка. В первом случае теряются ресурсы развития, они тратятся на парирование несуществующих рисков. Во втором недооценка рисков ведет к необходимости тратить впоследствии огромные ресурсы на преодоление последствий реализации недооцененных рисков.

Ирония ситуации состоит в том, что одну из сторон дискуссии принято называть «либералами», хотя в логике ее рассуждений и в существе предлагаемых решений много ведомственно-бюрократических ухваток, но мало заботы о расширении реального пространства свободы. Исключение – снижение «силового давления» на бизнес. Но за этим видится скорее поиск политической поддержки со стороны бизнеса, чем реальная стратегия. Получив желаемое, бизнес не столько использует новые возможности развития, сколько злоупотребляет безнаказанностью. Примеров несть числа. Пожар в Кемерово – самый жаркий. Не помогают увещевания: «перестать кошмарить бизнес не означает свободы кошмарить потребителя».

Не менее ироничен стереотип относить оппонентов «либералов» к «государственникам». Последовательные «государственники» должны бы в первую очередь сосредоточить свои усилия на мерах, направленных на повышение эффективности государственного функционирования. Эти же, напротив, фокусируются на мерах макроэкономического стимулирования, мистически уповая на априорную способность государства решать предельно сложные задачи, которые включены в предлагаемую стратегию^[4]. Не менее иронично и то, что авторы этой стратегии соотносят себя с наследием П.А. Столыпина. Великий реформатор как раз в первую голову обращал внимание на институциональную (как мы бы теперь сказали) компоненту реформ, а уже затем на макроэкономику^[5].

Эти, уходящие в 1990-е гг. клички сторон дискуссии немало затуманивают их существо, возможность «отделить мух от котлет». В результате, несмотря на очень острый характер идущих дискуссий, невозможно продраться к теориям, лежащим в их основе.

Можно высказать предположение, что, несмотря на все наслоения, обусловленные идейными корнями оппонентов, их образованием и опытом предшествующей работы, выбор приоритетов связан с базовыми предпочтениями: соотношением телеологии и генетики^[6].

Условно говоря, одно ориентировалось на «взращивание» (отсюда такое внимание к проблемам исторического и социокультурного развития). Другое же, напротив, полагало, что строительство в соответствии с заранее намеченными целями и планом много успешнее. Для одних важны «пределы желаемого», а для других «границы возможного». Совсем недаром первые – «энтузиасты» – верили, что «нам нет преград, ни в море, ни на суше»^[7]. Их оппонент Мефистофель – «часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» – на стороне генетики: «Суха, мой друг, теория везде, Но древо жизни пышно зеленеет»^[8].

Обращение к телеологии и генетике обусловлено еще и тем, что оно позволяет обратиться к достаточно обширному, уходящему в глубины истории противостоянию двух концепций развития. Проследить их развертывание очень поучительно.

Соответственно, при разработке стратегии развития одни полагают, что важнее всего телеология – верное определение целей развития, выбор организационно-технологических средств их реализации. Политическая воля и мощь государственного аппарата (ведь недаром «государственники»!) сделают свое дело, проложат дорогу к успеху или результату, который можно представить в качестве такового. И ничего, что просто задать желаемые цели, без целостного анализа условий их реализации – волюнтаристская авантюра. Как говорится: «рад бы в рай, да грехи не пускают».

Их оппоненты – «генетики», напротив, как и Мефистофель, ориентируются на «живые» ресурсы развития, анализируют разнообразные возможности, открывающиеся при анализе реально идущих процессов, во всем их разнообразии и противоречиях.

Эти наши современные «генетики» жмутся к инерционному сценарию, который видится им менее рискованным. Легко возразить, что в рамках такого подхода могут накапливаться общесистемные риски, далеко выходящие за рамки узкоэкономического подхода и, возможно, превышающие выгоды инерционного сценария. Эти общесистемные риски, оказывающиеся за пределами «бухгалтерско-бюрократического» сценария, сегодня даже не обсуждаются.

Их исторические предшественники, лучше знающие свой народ и глубже понимающие и сполна использующие ресурсы «генетического» развития, зачастую добивались впечатляющих успехов. При этом следует осознавать, что в рамках узкопонимаемой «генетики», сводимой к инерционному подходу, теряются реальные возможности развития, связанные с точным выбором целей развития и, соответственно, с корректировкой «генетической» траектории.

Таким образом, при выборе инструментов развития, реализующих цели «российского прорыва», крайне важно оценить реальные границы возможного. Выяснить, как ограничения предшествующего развития, да и те, которые возникают уже в ходе реализации поставленных целей, задают «коридоры возможного». Следовательно, выбор адекватных средств «российского прорыва» требует теоретического анализа возможностей и ограничений как телеологической, так и генетической компонент развития. Это возможно лишь на основе анализа проблемного поля, в рамках которого предстоит осуществлять «российский прорыв», выявить его внутренние противоречия, оценить реальные альтернативы, возникающие на этом пути. Отсюда и название книги, предлагаемой читателю.

Ирония судьбы состоит в том, что я, видимо, всю жизнь занимался ровно этой проблемой. При обсуждении проблем модернизации, социальной трансформации, стратегии развития нашей страны я все время возвращался к этому же кругу проблем^[9].

Полвека назад в библиотеке «Плехановки» я, готовя курсовую, наткнулся на статью В.Г. Громана «Телеология и генетика»^[10]. Естественно, неофит и ведать не ведал, что В.Г. Громан – «враг народа» и его «подрывные» идеи о необходимости учета «генетических ограничений» были жестко осуждены в рамках дискуссии о пятилетнем плане (об этой дискуссии далее). Позднее узнал, что в борьбе с «подрывными» идеями из большинства экземпляров журнала «Плановое хозяйство» даже была изъята статья, на которую я наткнулся. Аргументы же статьи запали в память надолго, и дальнейшие занятия теоретической социологией, проблемами социальной трансформации и модернизации, теорией социального развития лишь укрепляли этот интерес.

В результате постепенно пришло осознание, что взаимоотношение телеологии и генетики пронизывает всю историю дискурса проблем развития. Сегодняшний жесткий спор либерализма и консерватизма – лишь проекция этого дискурса. Доктринерский либерализм, уверовавший, что цель истории – воплощение «абсолютных», «общечеловеческих», внеисторических ценностей, – прямой наследник «телеологии».

Консерватизм, традиционно искавший свою опору в истории и национальных традициях (недаром консервативная экономическая теория Ф. Листа называлась «исторической»), – прямой преемник «генетики»^[11]. Драма состоит в том, что обе идейно-политические концепции в ходе эволюции утратили свои исходные теоретико-методологические корни и стали соскальзывать к догматизму. В ходе нашего дальнейшего обсуждения мы предпримем попытку вернуть эти почти потерянные взаимосвязи.

Эта задача имеет и прикладное значение. Слабая рефлексия теоретических корней давнего спора часто приводит к тому, что оказываются заблокированы разного рода разумные компромиссы между этими двумя позициями. Так, например, давно продвигаемая автором концепция «консервативной модернизации» еще недавно воспринималась рядом аналитиков как «жареный лед», оксюморон. Ниже мы попробуем показать, что «консервативная модернизация» как раз и является приемлемым компромиссом между «чистой» телеологией и «чистой» генетикой. Более того, именно «консервативная модернизация» не раз в истории, включая и российскую, была успешной стратегией^[12].

Эти соображения, как представляется, необходимы в связи с тем, что сегодня при поисках ответа на очень масштабные вызовы вновь придется обратиться к нахождению «золотой середины» между рассматриваемыми принципами. Целями телеологии, с одной стороны, и ограничениями, заданными «генетикой», с другой.

Важно также отметить, что в ходе нашего обсуждения будут рассматриваться лишь те альтернативы, которые представляются автору в качестве необходимых условий реализации «российского прорыва».

Для лучшего понимания логики нашего дальнейшего обсуждения необходимо сделать ряд замечаний.

Методологическое замечание – для понимания проблемы важно осознать исторический и научный контекст, в рамках которого возникала та или иная научная концепция. Часто эта концепция, как это, например, произошло и с либерализмом, и с консерватизмом, впоследствии была гиперболизирована и выходила за рамки первоначальной проблемы, для решения которой она возникла.

В книге пришлось возвращаться к истокам соответствующих научных концепций с тем, чтобы понять причины «отклонений», приводивших к этой гиперболизации. Собственно в этом была изначальная идея исторического материализма, который довольно быстро вышел за пределы такого своего предназначения и превратился в своего рода религию, так же, как, впрочем, и либерализм.

Соответственно, теоретическим выводом из сделанного выше методологического замечания является анализ факторов, условий и предпосылок, обусловливающих релевантность соответствующей научной концепции или, напротив, ее отсутствие.

Такой анализ призван дать оценку меры применимости обсуждаемой научной концепции к конкретным социально-историческим условиям. Более того, этот анализ позволяет выдвинуть требования к корректировке соответствующей концепции, направленной на повышение релевантности используемой теоретической конструкции. Пример такой корректировки будет показан на примере концепции социальной трансформации. В книге будет предложена коррекция классической «веберианской» концепции социальной трансформации, учитывающая специфику отечественного социально-исторического развития^[13].

Эти методологические и теоретические соображения имеют очевидную практическую направленность, связанную с необходимостью создать методический аппарат, обеспечивающий «российский прорыв». Качество соответствующих инструментов в решающей степени будет определять меру успеха в реализации целей и задач «майского» указа и, соответственно, в очень большой степени влиять на характер развития нашей страны в среднесрочной перспективе.

Сегодня этот круг вопросов рассматривается в рамках оценки регулирующего воздействия проектов нормативных актов. Сама подобная постановка вопроса является очень значительным шагом вперед, направленным на преодоление правового номинализма, воплощением которого является известный принцип «нарисуем, будем жить».

Однако сегодня методический арсенал рассматриваемой оценки довольно ограничен. Такая оценка регулирующего воздействия содержательно применяется при регулировании деятельности бизнеса, где имеются соответствующие надежные представления. В иных ситуациях, в особенности там, где речь идет о регулировании масштабных социальных процессов, оценки регулирующего воздействия предстают в виде фикции и предназначены лишь для формального удовлетворения требований представить такие оценки.

Драма состоит в том, что большинство национальных проектов, направленных на реализацию целей и задач «майского» указа, как раз и связано с «большими» процессами, регулирование которых требует оценок регулирующего воздействия на масштабные социально-экономические процессы.

Недостаток методического обеспечения при разработке национальных проектов является одним из наиболее значимых рисков их успешной реализации. Эта явная плата за пренебрежение развитием социальных наук, необходимым для реалистичного анализа экономических, социальных и политических процессов, идущих в нашей стране. Эта плата может оказаться очень большой, если сегодня не заняться одновременным решением и теоретических, и методических задач, связанных с преодолением актуальных проблем нашего развития.

Но расширение методического арсенала, призванного обеспечить принятие эффективных решений при реализации национальных проектов, в свою очередь, требует выработки теоретических представлений о характере функционирования рассматриваемых процессов. Круг замыкается, ответы на совершенно практические, жизненно важные для успешного развития страны вопросы требуют проработки теоретических проблем, включая сюда и анализ макро-социальных процессов, задающих рамку для принятия эффективных решений. Вряд ли можно рассчитывать на выработку эффективных решений без оценки того, в какой мере эти решения лежат в «коридоре возможностей».

Соответственно, анализ альтернатив «российского прорыва» требует последовательного обсуждения всей логической последовательности, начинающейся с анализа вызовов, стоящих перед нашей страной, и заканчивающейся проработкой методического арсенала, отвечающего требованиям выработки эффективных решений.

По ходу написания книги стала видна и еще одна сторона ее актуальности.

В последнее время значительно активизировалась дискуссия относительно разработки объяснительной схемы социально-политических процессов, идущих в нашей стране, процессов «здесь и сейчас». Актуальность этой дискуссии обусловливается целым рядом новых противоречивых факторов современного общественного развития.

Соответственно, объяснительная схема призвана выделить наиболее значимые факторы, обусловливающие основные тренды развития. Сегодня явно обострилась борьба за представление обществу объяснительной схемы действий власти, которая ложится в основу конкуренции различных политических сил.

Смеем надеяться, что представленные читателю «посильные соображения» и объяснения будут продвигать понимание актуальных проблем развития как у тех, кто принимает государственные решения, так и у тех, кто судит о них, кто создает общественное мнение, которое все больше влияет на ход нашего общественного и государственного развития.