Дисклеймер

Внимание! В повести присутствуют сцены жестокости, распития алкогольных напитков и курения. Жестокость порождает только жестокость, а распитие алкоголя и курение вредят здоровью.

Пролог

Чудовищная головная боль вряд ли кому-нибудь помогала в работе. Детективу частного сыска эта боль отравляла не только трудовые будни, но и отпуск.

Короткие три дня перерыва, которые Салливан Раш взял после окончания дела о главе мафиозного синдиката Винсенте Мэлло сопровождались бредовыми мыслями о дерьмовом существовании детектива и мигренью.

Все это Раш пытался залить спиртным и отравить никотином.

Не помогало.

Три дня прошли.

Наступил понедельник – время писать отчет о проделанной работе и сдавать все эти чертовы бумажки капитану пятого участка Джиму Брауну.

Но голова продолжала гудеть, и поэтому детектив даже не начинал работу.

В конце концов, пришлось выпить пару таблеток болеутоляющего и засесть за компьютер.

«Дело о поимке Винсента Мэлло…», – простукал Раш по клавишам. Сам он, пожалуй, соглашался с капитаном Брауном, что ловля столь «крупной рыбы» была самым важным расследованием частного сыщика за всю его десятилетнюю карьеру.

«Главное, чтобы копы не узнали о моей причастности к убийству Мэлло», – размышлял Раш.

Свой отчет он планировал закончить на том месте, где передавал мафиозника своему клиенту. Подробности кровавой вендетты мисс Рашель Эйнджел детектив не хотел вспоминать и сейчас. Не говоря о том, чтобы переносить эту смерть в документы.

Было ранее утро, но глаза слипались из-за второй ночи без толкового сна и большого количества выпитого и выкуренного. Подробности дела всплывали в голове туманными образами, призраками и гниющими изнутри тварями, пришедшими из кровавого болота.

Раш уже было задумался о том, чтобы отказаться от необязательных детальных описаний событий последних трех месяцев и ограничиться одной скудной страницей «начал-нашел-поймал-передал». Но нет, мерзость всего расследования и жестокий финал «Дела В. Мэлло» сами лезли на экран компьютера, вываливая обезображенные трупы один за другим.

«Уф…»

Детектив оторвался от отчета и все же решил сделать перерыв – в его холодильнике закончилась еда, а в небольшой квартире привычный порядок уже начал переходить в состояние бардака.

Выпивка и сигареты тоже кончились.

Поэтому после непродолжительной уборки Салли решил прогуляться до ближайшего супермаркета.

Улица встретила детектива плотным туманом и росой. Для самого себя Раш удивился, что вышел на прогулку в ранее утро. В такое время улицы обычных районов города только-только начинали заполняться прохожими и машинами. Но «Полицейская нора» даже в полдень была нелюдимым местом, а сейчас, в шесть утра, вообще казалась вымершим.

Салливан поплотнее запахнулся в свой плащ и шагнул в туман.

В «Полицейской норе» располагались два супермаркета: Холлмарт был дешевле, но открывался только в восемь утра; а вот Вудмолл работал круглосуточно, но при этом располагался немного дальше от трехэтажного убожества, в котором размещалась квартира Раша.

Сыщик любил свое обиталище несмотря на то, что умудрился разругаться со многими соседями. Ему нравилось приходить в квартиру после шнырянья по улицам, полных наркоманов, ублюдков и убийц. Дом был уютен. Без роскоши, какую Салливан мог лицезреть в обители двух копов-гомосексуалов Марито и Дорна, ужасным образом связанных с умершим Винсентом Мэлло.

Детективу нравилось думать о хрупкой, почти эфемерной безопасности его квартиры. Но при этом он понимал, что лживый домашний уют – это поистине издевательские нотки в сарказме судьбы. Ведь так жестоко наблюдать за уставшими подобиями людей, приходящими к себе в обиталище после того, как за день они разгребли ни одну гору дерьма. А затем утром саркастически смеяться завываниями холодного осеннего ветра в лицо этим сгусткам рушащегося сознания, когда они, не успев насладиться домашним отдыхом, вновь придут на работу.

Салливан Раш редко обвинял силы вселенной в тупости и бедах людей, так как считал, что второе – следствие первого. Но если бы Судьба имела какое-нибудь персонифицированное обличие, то сыщик с удовольствием дал бы ей по роже… хотя бы за иллюзорную свободу.

В Вудмолле, как и ожидал Салливан, ему встретилась всего парочка покупателей. Сонный кассир медленно «пробивал» товары, пока детектив упаковывал их.

На фоне играла приглушенная, но довольно бодрая музыка. Раш прислушался: певец с яростным отчаянием вещал о масках на лицах всех вокруг, о самопожертвовании и одиночестве.

«Я плачу, когда ангелы заслуживают смерти», – пел мощный мужской голос.

– Когда ангелы заслуживают смерти… – тихо вторил Салливан.

– Что? – переспросил кассир.

– Что?

– Я говорю, с вас тридцать пять…

– Ах, да.

Раш расплатился.

Случайно услышанная песня тут же воспламенила мысли о Рашель Эйнджел, этой опасной, но чертовски сексуальной директрисе логистической компании Limon inc. Мисс Эйнджел как раз подходила под произнесенную Рашем строчку из песни: роскошная женщина, убившая главу мафиозного мира, но при этом продолжающая вести дела с приступным синдикатом. Заслуживает ли она смерти? «Нет». Но и ангелом она, наверно, перестала быть, когда кровь Винсента Мэлло покрыла ее руки.

– Хотя… – вновь задумался Раш, выходя из супермаркета и направляясь домой, – вряд ли Рашель когда-нибудь была пай-девочкой. К тому же в этом городе, смахивающем на рыболовную сеть, подвешенную за крюк и полную улова, есть множество людей, излучающих свет. Но им в любом случае приходится давить тех, кто рядом, словно рыба, пойманная в сети города. Все мы делаем плохо кому-то, но в итоге протухнем под палящими лучами солнца. Но жаль тех ангелов, которые уже не смогут вновь взмыть в небо.

Салливан поднялся к себе. Третий этаж. Зеленая дверь. Ключ в замок.

Плащ намок от обильной росы. Раш оставил продукты на кухне и достал пачку сигарет.

Зазвонил телефон.

Снимая на ходу верхнюю одежду и ругаясь сквозь зубы – в них была зажата сигарета, – детектив добрался до аппарата.

– Раш слушает.

– Детектив, это Джош Марито.

– Вы с другом уже дали показания? – осведомился Салливан.

– Пока нет, – голос у здоровяка копа был смущенным и даже подавленным.

– В чем дело, Марито? – спросил Салли.

– Все дело в Вине… я беспокоюсь за него…

– Послушай, ваши любовные утехи не мое дело…

Из трубки раздался тяжелый вздох. Похоже полицейский, дружащий с синдикатом, был действительно расстроен.

– Вин гораздо сильнее меня был связан с мафией.

– А разве вы сейчас с ней не повязаны?

– Нет! После того, как мы помогли тебе схватить Мэлло, мы выходим из игры. Случай с ублюдком доказал, что подобные нам с Вином «двойные кроты» долго не живут. А мы с ним хотим жить долго и, мать твою, счастливо. Поэтому я уже сделал пару звонков серьезным людям и заверил их, что мы с Дорном никак не причастны к смерти босса… черт… гребанного Мэлло. У этого больного сукиного сына было много врагов, но и влиятельных друзей было достаточно. И теперь они все на ушах! Ищут его… хоть и понимают – Мэлло мертв. Они будут искать убийцу. Да и в участке все на ногах. Мы с Вином «отмазались», но остальные… нервы… нервы… нервы…

– Как это связано со мной? – спросил Раш.

– Хм… как я уже сказал, я боюсь за моего Вини, он сильно увяз в этом: у него остались друзья в криминальных кругах… и враги тоже. И так как мы покончили с этим миром, нам надо замести следы. Но проблема в тебе, Раш. Убить мы тебя не можем, да и незачем… Кроме того, ты, во-первых, убил этих амбалов, телохранителей Мэлло, которых я даже не знал. И сделал ты это из пистолета Вина. А по легенде его вообще не было в тот вечер у меня дома… Это я так его выгораживаю, – Джош Марито запнулся. – Твари! Никому не дам в обиду моего Вини!

– А во-вторых… – вздохнул уставший от разговора Салливан. Он уже закуривал вторую сигарету и понимал, куда клонит полицейский.

– Во-вторых, Раш, я тебя прошу, не трепись про нас много, не указывай в отчете о Вине. Напиши, что я был один и это я убил телохранителей мафиози. Ты ведь сделаешь это? Правда, детектив? Ведь это мы с Вином помогли тебе поймать Мэлло в ловушку…

– Что за сантименты? Я хотел свести ваше участие к минимуму. А раз так, то упомяну только тебя. К тому же ты все равно не осведомлен о дальнейшей судьбе Винсента Мэлло. И Дорн тоже.

Пауза.

– Спасибо, – тихо произнес Джош.

Он явно разнервничался, когда нес свою лирическую тираду о друге-любовнике. А сейчас расслабился.

– Теперь в полиции у тебя есть еще одни уши. Можешь на меня рассчитывать, – добавил Марито.

«Сомнительная дружба – два копа, решившие завязать с криминалом и идущие к цели по трупам неугодных».

– Хорошо, – ответил Салливан.

Снова пауза.

– Ты, кстати, чего трубку не брал, я звонил несколько раз? – глупо осведомился Марито.

– Был в супермаркете.

– В Вудмолле?

– Да.

– Хм, там у них скидки на мартини еще действуют?

– Об этом я не знаю.

– Хм, ладно, до свидания, Раш.

Салливан повесил трубку.

«Вот и разговор».

Вот и любовь. Один мужик прикрывает задницу другому мужику, отгораживая его не только от правосудия полиции, но и от мести криминальных боссов. Любовь. Странная, но чистая. Душевные терзания ангелов, чьи руки по локоть в крови. Такие люди заслуживают смерти, но продолжают доказывать, что квант милосердия в них еще не умер.

Раш вновь сел за стол с компьютером. Марито и Дорн действительно здорово ему помогли – сам бы он вряд ли также легко и хитро смог поймать в капкан одного из самых страшных убийц этого гнилого города, который к тому же обладал непомерной властью. Он был должен этим копам-оборотням. И вообще, отчет все равно не был дописан. Поэтому исправить в нем пару строк было несложно.

1. Труп говорит

Возможно ли такое? Город, утопающий в нечистотах жителей и погрязший в постоянном смаковании происходящих ужасов, пытается прийти к равновесию своего содержимого. То есть получить баланс между пресловутыми категориями: черным и белым, жизнью и смертью, добром и злом. При этом город как почти сознательная субстанция пытается, насильно препарируя людей, словно безумный ученый, вживить убийцам и ублюдкам милосердие и сострадание, а добропорядочным тихоням – тягу к насилию и садизму.

Копы Джош Марито и Вин Дорн, о которых сейчас размышлял детектив Раш, не были пай-мальчиками. Но и кончеными людьми они тоже не являлись. Работая и на полицию, и на преступников, они совершили много ужасных вещей против этого мира. Но мир в ответ с усмешкой наделил этих двоих чувством любви и заботы. И подобное наблюдалось везде – грязный город: от сточных канав до пентхаусов, искал упомянутый баланс черного и белого, смешивая их в людских душах и в своем собственном каменном чреве. А на выходе что? Серая мораль? Или фантазм галлюциногенных оттенков необходимых цветов?

Библиотекарь с трепетом перебирал классические тома Шекспира, Аристотеля и Галилея, но при этом по-садистски относился к жене. Женщина ругалась с конкуренткой за новые туфли в дорогом бутике, покрывая ту бранью и хватая за волосы, но уже через час дома с умилением убаюкивала сына. Девушка, возглавляющая крупную компанию, жестоко мстила своему отцу-маньяку, но затем жертвовала крупную сумму на помощь больным раком. Частный сыщик изменял своей жене, но через шесть лет раскаялся у ее могилы…

Люди, обретающие крылья, но потом низвергающие сами себя в геенну тьмы.

И нет этому конца.

Все. Точка. С этой мыслью в голове Салли закончил отчет и официально закрыл дело Винсента Мэлло.

На часах набежало девять вечера.

Через пару дней сыщик планировал связаться с мисс Эйнджел, не дожидаясь ее звонка. Ведь она собиралась дать ему новое дело. А пока провести эти два дня, активно отдыхая – без алкоголя, зато с прогулками.

Но сейчас организм требовал выблевать все то дерьмо, которое скопилось в теле и разуме за три месяца и три дня расследования. Что Раш с облегчением и сделал.

А затем нужно было отпраздновать завершение дела. Но интеллигентно. Гадкое дешевое пойло, приобретенное в супермаркете, не годилось.

И Салливан Раш, надев плащ, отправился в бар.

****

Он выбрал Хаусгвардиан, а не дешевый Шербруд, что располагался в «Полицейской норе» – обитель всех полицейских города.

Бар Хаусгвардиан «прислонился» к углу старого дома кварталом севернее «норы», в более элитном районе. Здесь и виски стоил дороже, и публика собиралась солидней.

Раш не относил себя к представителям порядка, но и к зажиточным гражданам – тоже нет.

Просто он хотел шикануть. К тому же в Хаусгвардиане его не знали, а потому не стали бы расспрашивать о завершившемся расследовании.

Салливан уселся за барную стойку и заказал двойной скотч. В заведении разрешалось курить, и детектив закурил. Это было его третье посещение Хаусгвардиана, и ему здесь нравилось. Тем более, что этим вечером, похоже, мало кто захотел выпить именно в этом месте – Раш насчитал с десяток посетителей, которые равномерно расселись в небольшом зале. За стойкой Салли сидел в одиночестве.