Роман-антиутопия Ильи Техликиди — это настоящий вызов для критика, так как после прочтения сложно удержаться от покупки «Охоты крепкой». Такие тексты закрывают сразу после первой страницы, ибо их имманентная всратость не искупается полётом воображения, большим языком и чем-то пусть нелепым, но всё-таки примечательным. Подобное просто не читают: спустя два года после выхода романа в «РЕШ» на него почти нет отзывов.
Роман рассказывает о Российской НеоКоммунистической Республике, над которой властвует ИИ и китайские корпораты. Противники тотального контроля объявлены экстремистами. На службе корпорации находится инфо-курьер Антон, который за день должен развести двенадцать посланий по кольцевым станциям московской подземки.
Для понимания уровня достаточно разобрать первый абзац первой главы:
Вот уже полтора года я впахиваю мальчиком на побегушках — курьером в огромной финансовой корпорации: она раскинула своё страшное обрюзгшее тело на трёх последних этажах одной из башен Москвы-города (ранее известного как Москва-Сити) и, как избалованный жирный мальчишка, показывает Всевышнему язык.
У Техликиди самая страшная для писателя беда — проблема с подбором лексических норм. Он не чувствует языковой нюанс, не видит токов письма. Он не понимает, что «страшное обрюзгшее тело» нельзя уместить всего на трёх этажах «одной из башен Москвы-города». Обрюзгший — это обвислый, оплывший, что-то отёчное, водянистое, вялое. Такое корпоративное тело должно тяжело давить на землю в здании старой советской постройки, в приземистом монструозном НИИ, к которому пристроили новые чудовищные корпуса, а три этажа в башне — это, наоборот, что-то сжатое и современное, не то пространство, где можно «раскинуться». К тому же башня является вертикалью, а вертикаль по определению спортивна, это же остеклённый небоскрёб, подтянутая единица. Далее идёт ошибочное семантическое связывание: «страшное обрюзгшее тело» уравнивается с «избалованным жирным мальчишкой». Рецензент не думал, что когда-нибудь это напишет, но посмотрите на жирных мальчишек! Они обтекаемы, надуты как шарик. Разве у них обвислая кожа? Сморщенный живот, дряблые ляжки? Пока ещё нет, молодость хранит тело непорченым, детским. Ну и самое главное: почему «избалованный жирный мальчишка» имеет привычество показывать «Всевышнему язык»? Чем вызвано такое сравнение? Что подразумевается под «языком» — этажи, антенны, спутниковые тарелки? Зачем здесь исламская семантика? Чтобы что?
Да в том-то и дело, что ничего. Роман Техликиди случаен и необязателен, что доказывает переворачивающая всё концовка. Ею можно оправдать что угодно, от лексической слепоты и сюжетной расхлябанности до переизбытка детальности. Это ещё сильнее снижает впечатление от романа: его попытались прибрать одним хитрым приёмом, как ребёнок, который заметает под кровать разбросанные игрушки. Словно понимали, что так «нельзя», но не могли не разбросать погремушки из бомжей-индуистов, анархического VR-государства, чёрных хирургов и био-экстремистов… разбросать без меры и окончания. А когда наигрались, то похоронили все задумки под кучей недостоверного лора (в смысле вселенной, а не врача).
К тому же «Антонов коллайдер» весьма дурно написан. Абзацы сыры, напитаны влагой лишних тяжёлых слов. Творит Техликиди велеречиво, с неистребимым подростковым апломбом:
…я последовательно миновал два сгорбленных под тяжестью бытия атланта-эскалатора и наконец запрыгнул в нутро только что приползшего из тьмы железного подземного монстра.
Пафос сопровождает типичный набор либерального коммивояжёра, который в очередной раз попробовал продать нелюбовь к России. Причём продать с теми же самыми рекламными проказами, которые можно послушать и от куда более талантливых торгашей. В романе нет ничего своего: опять наркотики, мат, психотравмы и много чужих ударений. Даже «личное» не удаётся: кибер-путешествие по разговорным инстанциям сменяет рубрика «/Anton Notes», вставные новеллы, в которых герой упражняется в художественном ремесле. И хотя все рассказы похожи на лежалый картофель, они выглядят лучше общедоступных мыслей от первого лица:
Да уж, разум человека — точь-в-точь как торт «Наполеон»: многослойная субстанция, в которой одно размышление может с лёгкостью покоиться на другом, другое на третьем, и так до бесконечности.
У Ильи Техликиди настолько малый интеллектуальный багаж, что он мог бы без проблем летать «Победой». Какие-то фильмы, Виктор Пелевин, «Чёрное зеркало»… Славно упомянули связку Фуко-Паноптикум, но Техликиди приладил эту метафору к «уникальному» наблюдению, что люди стали «узниками цифровой тюрьмы». Вдобавок допущена грубая концептуальная ошибка: общество самоконтроля описывается с помощью метафоры дисциплинарного общества. Техликиди произвольно переключается между состояниями дисциплины, контроля и самоконтроля, так как вместо чтения Фуко, Делёза и Фишера тайно скрёб по телеграм-сусекам. При столь скудных познаниях ясно, почему Техликиди с таким энтузиазмом сравнивает человеческую жизнь с жизнью муравья. Или почему задаётся подобными вопросами:
Да и вообще, AI для Homo sapiens — это кто? Бог или дьявол? Ангел-хранитель или змей-искуситель? Тут есть над чем поразмышлять…
Политическое содержание романа тоже предсказуемо. Россия превратилась в изолированную антиутопию под руководством Китая. Навскидку похожие произведения: «Павел Чжан и прочие речные твари» Веры Богдановой, «Кадавры» Алексея Поляринова, «Кластер» Дмитрия Захарова… Молодые российские фантасты совершают ту же ошибку экстраполяции, которую совершил Уильям Гибсон. Его «Нейромант» (1983) был написан ещё до соглашений «Плаза» (1985), которые ограничили экспорт японской экономики. В восьмидесятых казалось, что будущее принадлежит Японии, но в реальности страну ожидала Великая рецессия, длящаяся вплоть до сего дня. Но даже ошибившись, Гибсон сумел превратить японоцентричность в стиль, в целый жанр киберпанка, тогда как для российских антиутопий китайское доминирование остаётся лишь властным сладострастным желанием. Его проговаривают в каких-то садистских целях, будто хотят кого-то унизить, без выработки стиля этого доминирования:
А ещё я думал, что во времена моей юности китайцы гордились на весь мир дешёвой рабочей силой. С тех пор многое изменилось. В РНКР этой «силой» стали сами россияне (мигранты из Средней Азии до закрытия границ спешно вернулись домой) — причём дешёвой настолько, что той же Delta Industries выгоднее платить жалованье такому придурку, как я, нежели азиатскому соплеменнику. Китайцы в моей корпорации работают исключительно на руководящих позициях да в отделе разработки, а не мальчиками на побегушках.
В романе беда с сюжетом. Его просто нет. Курьер-Антон перемещается по контрольным точкам, где выслушивает монолог заказчика или наблюдает заготовленную сцену. Почему курьеру, в сущности, мясной болванке с начинкой, начинают изливать душу крипто-миллиардеры и повелительницы бомжей? Это так же нелепо как поймать сегодня доставщика суши и начать ему что-то втирать. Сама идея курьерства — это прямо суть киберпанка, такое скольжение между неповоротливыми корпорациями, анархический сёрфинг, дрейф среди чисел. Идеальная позиция для взгляда на мир. Курьер не нищий и не богач, не сильный, но и не слабый, не корпорат или экстремист, а так, всего понемногу, анарх. Он многое знает, о ещё большем догадывается и потому молчит. И мало того, что курьер у Техликиди представлен как душная слизь, так эта слизь ещё и многомудро речёт! Из-за чего шаблонные конструкции, из которых собран «Антонов коллайдер», рассыпаются — их крепят словами, а в жанре киберпанка требуется огибать, взаимодействовать со странным и непонятным, пугающе надвигать мир на героя, как в первой главе «Лавины» Нила Стивенсона, где курьер изо всех сил пытается доставить пиццу Uncle Enzo’s CosoNostra Pizza Inc.
В общем, мимо. Не то. Лексически и, конечно, идейно.
Киберпанк — это высокие технологии и низкие жизненные стандарты, а не провал логики и бесконечные пафосные речуги. Под видом киберпанка Техликиди всучил курьеру свои личные предубеждённости, хотя тот мог доставить читателю кое-что поинтереснее.
Например, художественную литературу.