Цитаты из книги «Гранд-отель Европа»

Если оставить в стороне паломничество, туризм как светский институт впервые оформился с появлением гранд-тура, вошедшего в моду в семнадцатом веке. Избалованных богатеньких юношей из североевропейских дворянских семей отправляли — с частью семейного капитала и записной книжкой, полной адресов влиятельных знакомых отца в кармане, — в долгое путешествие через Альпы в Италию, колыбель европейской цивилизации, якобы для того, чтобы завершить их образование, а на практике — чтобы порастерять все полученные знания, и некоторым из этих юношей удавалось между хождением по борделям и кабакам посмотреть кое-какие римские руины и пару картин эпохи Возрождения.

очередной раз меня поразил тот факт, что современная ему европейская культура была насквозь пропитана ностальгией. Достойными считались исключительно сюжеты из библейского и мифического прошлого. Даже когда Караваджо пришлось молить о пощаде и помиловании и от этой мольбы зависела ни много ни мало его жизнь, он обратился к символике былых времен. В своем отчаянном прошении он целиком и полностью полагался на предельную выразительность стародавних историй. Постоянное навязчивое желание к месту и не к месту вызывать из прошлого мертвых призраков и связывать с традицией все, что мы видим, о чем думаем и представляем собой, — это ДНК Европы. Существовать в Европе — значит помнить. Жить — значит продолжать традиции. На старом континенте нет места прогрессу.

Если спросить у закоренелых путешественников о самом ярком переживании за время их вояжей, они нередко отвечают, что для них странствия — способ отключить голову и перестать думать о своих проблемах.

Существовать в Европе — значит помнить. Жить — значит продолжать традиции. На старом континенте нет места прогрессу.

Все предметы повседневного обихода сделаны в Китае. Наша одежда завозится из Бангладеш и Индии, а наши мечты — из Голливуда.

Европейская история мысли — это длившееся более двух тысячелетий танго, часто больше походившее на борьбу между верой в исключительную, нисходящую путем откровения истину и верой в способность человека познать эту истину разумом.

Предполагаемая особенность европейской идентичности заключается в парадоксально двояком следовании традиции одной-единственной книги и традиции книг в целом.

весьма образованный и культурный человек, к тому же в том возрасте, когда появляется склонность к снисходительности.

Уважение к другим не вписывается в менталитет победителя

Здешний свет казался рукотворным