Серия «Исторический детектив»

© Москвин И., 2024

© ИК «Крылов», 2024

Глава 1

1

В конце февраля 1894 года начальника сыскной полиции Вощинина истребовал на аудиенцию петербургский градоначальник генерал-лейтенант фон Валь. В вызове не было ничего странного: мало ли какой вопрос возник у главы города – ведь именно ему поручено соблюдение спокойствия и искоренение преступности. Но что-то засосало под ложечкой у Платона Сергеевича – какое-то нехорошее предчувствие, когда знаешь, что за тобой нет никаких провинностей, но всё-таки чувствуешь себя замешанным в чём-то предосудительном.

В обычае начальника сыскной полиции было самолично, по понедельникам, докладывать о наиболее важных происшествиях, случившихся за неделю; в остальные дни он предоставлял отчеты к полуденному часу. И вот вызван во вторник личным адъютантом генерал-лейтенанта, капитаном Славским…

Платон Сергеевич, высокий господин с сединою на висках, только тяжело вздохнул и провёл пальцем по бритой щеке.

– Я готов.

Ничего хорошего от такого вызова начальник сыскной полиции не ожидал. Скривился в первую минуту, словно выпил целый стакан лимонного соку. И сразу же поинтересовался целью столь спешного «приглашения».

Капитан пожал плечами, с хитринкой улыбнулся и произнёс:

– Не имею чести знать.

Вощинин растерянно посмотрел на рабочий стол, не зная, какие бумаги на всякий случай (вдруг понадобятся!) прихватить. Потом тяжело вздохнул и последовал за адъютантом.

Генерал-лейтенант фон Валь стоял у окна, заложив руки за спину, и смотрел на Александровский сад. Деревья с голыми ветвями выглядели сиротливо и карикатурно на фоне белого снега. Фонтан скрыт до тёплых дней.

Виктор Вильгельмович пальцами потеребил бакенбард, нахмурил брови, словно сердился на кого-то. Но пенять было не на кого, как только на себя самого. Вызвался у министра послать чиновников сыскного отделения для дознания об исчезновении людей в Тихвине. А там, как известно, место паломничества. Столько народу каждый год бывает, а здесь такое.

– Сам виноват, – прошептал он самому себе.

Мысли прервал стук в дверь.

– Виктор Вильгельмович, – адъютант приблизился, словно зверь на охоте: ни скрипа сапог, ни шороха мундира. Голос тихий, вкрадчивый. – Господин Вощинин прибыл.

Фон Валь резко обернулся.

– Зовите.

Платон Сергеевич, в ожидании адъютанта, украдкой перекрестился.

– Привела нелёгкая. – Лицо передёрнулось, но тут же вернулась вымученная улыбка.

– Господин генерал вас ждёт. – Капитан отступил на шаг в сторону, пропуская начальника сыскной полиции, и закрыл за Вощининым резную дверь.

Виктор Вильгельмович приветливо улыбнулся.

У Платона Сергеевича перехватило дух, и он осипшим голосом произнёс:

– Здравия желаю, ваше превосходительство.

– Платон Сергеевич, избавьте меня от официальности. – Улыбка на широком лице фон Валя стала шире, так что зашевелились густые усы и бакенбарды, словно жили отдельной от хозяина жизнью.

– Дорогой вы мой, как ваше здоровье? Как здоровье супруги? – тараторил Виктор Вильгельмович, скрывая некоторую неловкость в многословии. И, не дождавшись ответа, предложил: – Вы садитесь, – указал рукой на массивный стул и сам опустился в кресло по другую сторону стола.

– Благодарю, – опять у Вощинина дрогнул голос. Уж больно ласковым казался сегодня господин генерал. Как бы не принесла такая милость больших неприятностей!

– Я вас позвал… – генерал поднялся с кресла, Вощинин вскочил вслед за ним. Виктор Вильгельмович поморщился, но помахал рукой – мол, сидите, дорогой начальник сыскной полиции, сидите, не надо показывать служебного рвения, ещё успеется, – по очень важному делу.

Фон Валь оперся костяшками пальцев на столешницу.

Платон Сергеевич обратился в слух, приготовясь к речи градоначальника.

– Сегодня утром состоялось совещание у господина Дурново, – фон Валь говорил о министре внутренних дел, действительном тайном советнике, – где присутствовали господин Плеве, Николай Иванович, Николай Николаевич…

Генерал назвал товарища министра тайного советника Плеве, директора департамента полиции генерал-лейтенанта Петрова, вице-директора Сабурова.

По названным лицам, да и по времени совещания можно было судить, что решались важные вопросы, если не сказать первостатейные. Но… судя по хорошему настроению градоначальника, утреннее заседание прошло в довольно мирной обстановке.

Вощинин с пониманием закивал.

– Вопросы решались… впрочем, это не столь важно, – перебил сам себя фон Валь, – но есть некоторое обстоятельство, которым обеспокоен государь. И теперь вопиющий случай стал предметом внимания. – Виктор Вильгельмович неожиданно сменил тему и застал врасплох собеседника. – Вы, господин Вощинин, бывали в Тихвине?

– Увы, не доводилось, – только и сумел выдавить из себя полицейский чиновник.

– Значит, вам выпала возможность посетить те места. Сможете поклониться иконе Божьей Матери.

Лицо Платона Сергеевича вытянулось. Не хотелось покидать столицу в такое время. Зима, морозы, снега намело, скорее всего, по пояс, промелькнуло в голове. Да и есть незавершённые дела не только по службе, но и жене обещал. А тут…

– Благодарю за доверие.

Градоначальник засмеялся, но тут же оборвал себя, словно отрезал масла тёплым ножом. Снова опустился в кресло.

– Вот, посмотрите, – протянул он несколько листов.

Вощинин сперва не смог прочитать ни строчки – буквы сливались. Потёр пальцами переносицу.

– Прошу прощения, – оправдываясь, произнёс Платон Сергеевич, – что-то сегодня… – не стал продолжать, потёр пальцами виски.

– Понимаю, – кивнул с сочувствием градоначальник. – Вы можете взять бумаги с собой, чтобы подробнее ознакомиться. Только не затягивайте, ибо государь будет интересоваться этим делом, – Виктор Вильгельмович указал пальцем на зажатые в руке собеседника бумаги, – ежедневно, так что происшествия необходимо расследовать как можно скорее.

Хотя самочувствие не очень-то и беспокоило Вощинина, но это «происшествия» резануло слух, словно неосторожное движение при бритье острым лезвием.

Не «происшествие», а именно «происшествия».

Обстоятельство не слишком обрадовало начальника сыскной полиции, и он сразу же начал перебирать в памяти фамилии сотрудников, раздумывая, кого из них взять с собою.

Градоначальник уловил нотки упаднического настроения Вощинина, пожевал ус. Виктор Вильгельмович сейчас только ощутил мимолётный укол совести – ведь это он на совещании у министра вызвался помочь новгородскому губернатору. Тайного советника Мосолова знал с тех времён, когда тот занимал должность высшего должностного лица в Вологодской губернии. Почему вызвался помочь, ответить не мог даже самому себе.

– Платон Сергеевич, вы направьте в Тихвин самых опытных чиновников, которые способны в кратчайшие сроки разыскать преступников и принести покой в губернский город.

– Да, – Вощинин не скрывал приподнятого последними словами градоначальника настроения, – непременно.

– Ваш помощник…

– Господин Шереметевский, – начальник сыскной полиции проявил бестактность, перебив собеседника, но сам того не заметил, – видимо, самый даровитый из чиновников. Я бы сказал, прирождённый талант по розыску преступников. Он блестяще умеет плести сеть, в которой непременно оказывается разбойник.

– Вы так его хвалите, что… – намёк был произнесён, и фон Валь, хитро улыбнувшись, не стал продолжать. Поднялся, показывая тем самым, что аудиенция окончена.

Платон Сергеевич вскочил.

– Самых опытных, – градоначальник прищурил глаза. – Я надеюсь, что вы, ознакомившись с документами, – он указал рукой на бумаги, которые держал Вощинин, – командируете в Тихвин самых опытных и… даровитых. Но прежде чем ехать на место происшествий, вашим сотрудникам надлежит навестить губернатора Мосолова в Новгороде, ибо это он обратил внимание на столь возмутительное событие.

2

Возвращаясь с Гороховой на Офицерскую улицу, где в здании Казанской части располагалось сыскное отделение, Платон Сергеевич несколько раз пытался начать читать документы. Но не смог: во-первых, экипаж нещадно трясло по мостовой, а во-вторых, слова казались какими-то шевелящимися гусеницами. Уже в кабинете Вощинин сел за стол, некоторое время не шевелился и даже закрыл глаза. Попытался посетовать на градоначальника за столь внезапный вызов, но не вышло. Перед закрытыми глазами представал Виктор Вильгельмович, грозил пальцем и приговаривал: «Самых опытных и… даровитых! Вас там быть не должно».

Почему «не должно», Платон Сергеевич не понимал – ведь он назначен на должность самим государем!

Потом всё-таки взял себя в руки и начал читать:

«М. В. Д. Новгородского губернатора по канцелярии

февраля 19 дня 1894 года

№ 1276

Совершенно секретно

Его Высокопревосходительству

Господину Дурново».

Вощинин положил бумаги на стол перед собою. Всё равно буквы разъезжались, словно ноги коровы, загнанной на лёд. Помассировал переносицу, но облегчения это не принесло. Пришла новая мысль, и Платон Сергеевич вызвал полицейского, нёсшего службу в отделении, чтобы тот нашёл господина Шереметевского.

В ожидании его прихода начальник сыскной полиции столицы откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Ко всем прочим неприятностям ему вдруг показалось, что горячая игла вонзилась в макушку и начала продвигаться вглубь.

– Платон Сергеевич, вызывали? – послышался знакомый голос исполняющего должность помощника. Вощинин не заметил, как задремал. Тут же встрепенулся и указал рукой на стул:

– Садитесь, Леонид Алексеевич. – Платон Сергеевич поморщился, чувствуя новый горячий укол в макушку.

Шереметевский росту был среднего, хотя казался намного ниже из-за того, что имел плечи циркового атлета. С гладко выбритого лица взирали на собеседника умные проницательные глаза. Леонид Алексеевич сел на стул и, закинув ногу на ногу, приготовился слушать начальника.

– Вот, – Вощинин пододвинул в сторону помощника несколько листов бумаги – как успел заметить Шереметевский, от новгородского губернатора.

– Можно? – указал глазами.

– Читайте, Леонид Алексеевич, читайте.

«Довожу до Вашего сведения, что в городе Тихвине сложилась крайне тревожная обстановка, которая требует немедленного вмешательства. К сожалению, собственными силами решить задачу не представляется возможным из-за отсутствия в губернии специалистов, то есть чиновников, занимающихся дознанием преступлений. Ибо таких вопиющих происшествий в губернии никогда не случалось.

И дело не в самом происшествии, а в том, какое общественное мнение может возникнуть в связи с трагической ситуацией. Поэтому прошу Вашего указания цензорам на пресечение попытки осветить события, происшедшие в Тихвине, в свете, не слишком выгодном нашему правительству».

Шереметевский поднял взгляд, но Платон Сергеевич замахал рукой – мол, читайте дальше. Леонид Сергеевич покачал головой: слишком много воды в донесении. Но последующий текст вызвал неподдельный интерес, и исполняющий должность помощника начальника сыскной полиции перечитал его дважды.

«Июля 23 дня прошлого года в шестом часу утра у стен Тихвинского Богородичного Успенского монастыря найден труп девицы, предположительно двадцати – двадцати пяти лет. Согласно протоколу вскрытия убийство произошло накануне вечером или поздней ночью, девица была задушена. Произведённым следствием личность убитой установить не удалось.

Августа 16 дня найден женский труп к юго-востоку от того же монастыря в кустарнике. Возраст жертвы двадцать – тридцать лет. Личность установить не удалось.

Сентября 12 дня в месте, где найдена предыдущая жертва, обнаружено женское тело. Возраст тот же, личность, как и ранее, не установлена. Убита накануне удушением.

Сентября 25 дня новый труп: девица того же возраста, не опознана, найдена рядом с тем местом, где обнаружена девица 12 сентября».

Далее Шереметевский пробежал глазами по бумаге от новгородского губернатора, выхватывая из текста только даты.

«Октября 9 дня, ноября 21, декабря 22, января…»

Леонид Алексеевич нахмурил брови и посмотрел на начальника сыскной полиции.

– Как говорится, «Чудны дела твои, Господи!».

– Вы правильно подметили – чудны.

– Как я понимаю, предстоит командировка в Тихвин?

– Совершенно, верно.

Шереметевский продолжал держать листы в руке.

– Когда?

– Вам решать. – Платон Сергеевич пристально посмотрел на своего помощника.

– Сколько человек я могу взять с собою?

– Сколько вам необходимо.

– Хорошо. – Леонид Алексеевич поднялся.

– Градоначальник просил вас сперва посетить губернатора, а уж потом…

– Опять ненужные политесы, – не удержавшись, пробурчал Шереметевский.

– Мы с вами, Леонид Алексеич, на государственной службе, вот и приходится блюсти, как вы выразились, политесы. Вам же пойдёт это на пользу. Даже если господин Мосолов навяжет своего человека, легче будет найти общий язык с уездными властями. Вы же сами знаете, что иной раз они склонны замалчивать некоторые сведения, боясь, что те повредят им.

– Я понимаю, но суть в том, чтобы они не мешали дознанию.

– У вас уже есть мысли по поводу прочитанного?

– Дело кажется мне довольно странным, особенно в отношении жертв. Все в одном возрасте, не установлены имена и фамилии, все найдены недалеко от монастыря…

– Вы полагаете, что может быть замешан кто-то из братии? – Вощинин насторожился.

– Платон Сергеевич, – поморщился Шереметевский, – я бы не стал делать столь поспешные выводы. Не всегда первые впечатления правдивы. Вы же сами об этом знаете. Здесь другое приходит в голову. Тихвин – городок сам по себе невеликий, но вот паломников туда съезжается довольно большое количество. Нет возникло ли у кого из них злого умысла?

– Да, вы правы, но что-то всё равно связывает всех девиц с монастырём, – улыбнулся Вощинин. И неожиданно поинтересовался: – Кого вы намерены взять с собою?

– Скорее всего, Якова Яковлевича и, пожалуй, надзирателя Турского.

– Леонид Алексеевич, вы меня без ножа режете. – Хотя с минуту назад Платон Сергеевич и обещал отправить с исполняющим должность помощника всех, кого тот затребует, но тотчас же про данное слово позабыл – ведь Шереметевский забирал из отделения если не самых лучших, то самых головастых. – С кем я тут останусь?

– Платон Сергеевич, не прибедняйтесь. У нас в сыскной проходных людей нет, – подсластил Шереметевский горькую пилюлю неприкрытой лестью, – все как на подбор.

– Вот поэтому вы и берёте лучших. Ладно уж, ступайте, – отмахнулся начальник сыскной полиции.

Леонид Алексеевич справился, в котором часу отбывает поезд на Новгород. Потом предупредил дежурного чиновника, чтобы тот поставил в известность надзирателя сыскного отделения Турского о неожиданной командировке, и чтобы Турский прибыл на вокзал к восьми часам утра следующего дня.

3

Титулярный советник Коцинг даже не удивился, когда исполняющий должность помощника сыскной полиции самолично прибыл на набережную Английского канала, где находился кабинет чиновника для поручений.

– Доброго дня, – поприветствовал коллегу Леонид Алексеевич. – Надеюсь, срочных дел в производстве нет?

Коцинг вскинул брови в знак некоторого удивления и замешательства.

– Дел, как всегда, хватает, – ответил он, ожидая, чем изумит Шереметевский.

– Разрешите? – Леонид Алексеевич указал на стул.

– Пожалуйста.

Исполняющий должность протянул чиновнику для поручений папку с серыми тесёмками, в которую успел заранее переложить доклад новгородского губернатора.

Яков Яковлевич, беззвучно шевеля губами, медленно прочитал документ. Положил на стол, снова взял, но читать не стал.

– Удивительно, – только и произнёс он.

– Вы о чём? – поинтересовался Шереметевский.

– Я о самих преступлениях, – Коцинг смотрел на исполняющего должность помощника сощуренными глазами. – Удивительно, что девицы одного возраста. – Некая догадка появилась в его голове.

– Меня не изумит, если они и похожи друг на друга.

– Это в каком смысле?

– Допустим, все с длинными светлыми волосами, или тёмными. Суть не в этом, а в том, простите… – Яков Яковлевич прикусил нижнюю губу, потом, не зная, с чего начать, всё-таки продолжил:

– Складывается впечатление, что действовал один убийца. Не знаю, то ли хотел наказать девиц за распущенность, то ли это месть за отвергнутую любовь. Не знаю, как выразиться, но…

– То есть, по-вашему, кто-то осерчал, подобно лондонскому убийце, о котором несколько лет назад писали газеты…

– Да-да, – перебил собеседника Коцинг, – именно так.

– Вполне возможно, Яков Яковлевич, но, чтобы у нас… – Леонид Алексеевич пожал плечами и даже покачал головой. – Не очень-то верится. Обиженный свою невесту зарезал бы или задушил, как Дездемону, но, чтобы так лишить жизни десяток девиц… Это какую обиду надо иметь!

Шереметевский поднялся.

– Яков Яковлевич, завтра в восемь вам надлежит прибыть на Николаевский вокзал. Сперва предстоит навестить новгородского губернатора Мосолова, а уж потом выехать в Тихвин.

– Но это же потеря времени! – возмутился Коцинг.

– Таково распоряжение нашего с вами начальства.

– Вощинина?

– Берите, дорогой, выше.

– Неужели министра?

– Именно его, но за этим делом следит государь. Его Величество не заинтересован, чтобы вокруг монастыря, в котором хранится одна из чтимых икон, поднимался ненужный шум. Вы же представляете, чем грозит газетная шумиха.

Коцинг только кивнул.

До Новгорода добрались без особых проблем, тем более что Шереметевский настоял на покупке билетов в вагон первого класса. Всё-таки едут производить дознание по приказанию министра внутренних дел. Что скупиться?

На вокзале гостей из столицы поджидал Аполлинарий Андреевич Попов, занимающий должность старшего чиновника для поручений при губернаторе. Это был господин довольно высокого росту, а из-за своей природной худобы казался ещё выше, словно пожарная каланча.

Аполлинарий Андреевич окинул пристальным взглядом петербургских гостей, словно пытался проверить их на прочность. Надзиратель Гурский почувствовал себя неуютно – видимо, из-за незначительного чина и должности, хотя не только принимал участие во многих дознаниях, но и задерживал опасных преступников – и стрелявших в него, и пытавшихся воткнуть под ребро нож.

– Здравствуйте, господа, – неожиданно на губах чиновника для поручений при губернаторе появилась улыбка, и лицо сразу же преобразилось, стало добродушным и отчего-то счастливым.

– Здравствуйте, – ответил Шереметевский и вскинул брови, давая понять, что неплохо было бы чиновнику представиться.

– Простите, – тот щёлкнул каблуками и качнул головой, – чиновник для особых поручений при губернаторе титулярный советник Попов. – И тут же добавил: – Но можете меня величать Аполлинарием Андреевичем.

– Шереметевский Леонид Алексеевич, – улыбнулся петербургский гость, потом указал на стоящего рядом господина: – Яков Яковлевич Коцинг, а это господин Гурский Роман Сергеевич.