© Игорь Белошевский, 2019

ISBN 978-5-4490-8415-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. ЛЮБОПЫТСТВО

Мутный свет от фар автомобиля, давал такой обзор пространства, какой только и может открыться ребенку из-под картонного козырька шапки «буденовки», связанной по бесплатному приложению к журналу «Работница» за тысяча девятьсот восемьдесят пятый год.

На белом снегу, недалеко от автомобиля с тарахтящим дизельным двигателем, можно было без труда распознать несколько свежевырытых прямоугольных ям. Перед этими ямами стояли гробы обитые красным сукном. Возле гробов, на морозе, толпились крепкие мужские силуэты в коротких темных дубленках и меховых кожанках.

Среди собравшихся был один человек, выглядящий на общем фоне, как-то по особому. Он был одет в широкие черные одеяния с длинными, ниже ладоней, широкими рукавами, а на его голове, домиком восседала малюсенькая шапочка. Этот человек, размахивая дымящимся кадилом на длинных цепях, то скрывался в темноту, то снова маятником возвращался из нее обратно.

Когда гробы на веревках, один за одним, опустили в ямы, мужские силуэты стали пересекать зону света, и затем, растворяться в темноте, добавляя в ровную симфонию тарахтящего автомобиля, новый звук, звук мерзлого грунта, разбивающегося о деревянную крышку гроба.

После того, когда все тени окончательно перекочевали в темноту, гробовщики, лопатами, принялись неспешно засыпать могилы.

– Ну, что, братва, помянем, – прогремел своим басом в темноте чей-то хриплый голос.

Затем послышался звук открывающегося багажника машины. Салон джипа, припаркованного возле дороги, озарился неярким желтым светом. После недолгой паузы из все той же темноты донесся еще один хриплый голос:

– А я Сахиба по спорту запомнил, – сказал собеседник и подошел к джипу, – Вместе тренировались одно время. В 90-м он приехал из Литвы, искал под кого встать, чтобы бизнесом заняться. Увидел, что настоящего лидера в городе нет, ну и начал сам крутить, потом вот, с Крюком связался.

– Саранча – тоже толковый был, – произнес другой голос.

– Но и как все мы, не без недостатков, – сказал еще кто-то из все той же темноты, – Вместе на «семере» с ним одно время чалились, там и сошлись ближе. Жаль терять таких людей.

После этих слов я оглянулся, и встревоженно посмотрел в ту сторону из которой доносились голоса бандитов, но вместо того, чтобы отправиться дальше вниз по кладбищенской дороге, прочь от этих похорон, я подошел к краю одной из могил, и облокотившись на свои алюминиевые санки, заглянул в яму. Из-за моей спины по-прежнему доносились голоса:

– Характер у Сахиба всегда был будь здоров, а вот мозги не очень хорошо варили, – продолжил свой рассказ кто-то из бандитов, – Спортсмен ты, или нет, неважно. Как ты не окрашивайся, хочешь жить круто, надо и жизнью круто рисковать. Я так это еще после первого срока понял. Взял «ствол» – и гоняй, хоть кого, хоть борцов, хоть боксеров. Раньше, когда со «стволом» еще никто не работал, так брали с собой на разборки по двадцать человек, а я бывало прямо с бабой своей приезжал, молодые были, всё до балды. Расстегну куртку, руку положу на «Макар», восемь патронов в обойме, один в стволе, палец на спусковом курке. Демонстративно железкой щёлкну, и все. Вот так-то…

В воздухе повисла пауза, затем кто-то из бандитов, голосом незамысловатого философа недоучки, опять вступил в разговор:

– Жалко пацанов. Такие как мы к спокойной жизни не приспособлены. Мы – хищники. А вокруг – копытные, но и хищникам иногда…

Возможно, что таинственный философ поведал бы этому миру еще какую-нибудь интересную мысль, но его речь была оборвана звонким детским криком:

– В сторону!!! Расступись!!! – проорал мальчик.

Я обернулся и увидел, как через прожекторы света от автомобильных фар, по дороге промелькнул, несущийся сидя в санках, силуэт ребенка.

– Берегись!!! Зашибу!!! – орал во всю мочь мальчик, пытаясь совладать с управлением своих салазок.

В ту же секунду, я почувствовал, как на моей спине в кулак сомкнулись пальцы чьей-то огромной руки. Рука взяла меня сзади за воротник пальто, с аккуратно нашитым на кармане дермантиновым грибом, выполнявшим роль заплатки, и резко оторвала от земли.

Еще через секунду, этот таинственный «кто-то», вращал меня в воздухе, прямо вместе с зажатыми в моих руках санками, пытаясь рассмотреть, словно я был какой-то пиджак на вешалке.

От охватившего меня страха, и от слепящего света автомобильных фар, мои детские ручонки ослабли, земное притяжение победило, а алюминиевые санки выскользнули из ладоней и воткнувшись в снег своими острыми полозьями.

2. РОКИРОВКА СИЛ

Своего друга – Колю Азарнова, непосредственного участника всех событий изложенных и выше, и ниже, дальше я буду называть по его детскому прозвищу – Медведь. Так будет проще и для самого повествования, и для меня лично.

В школьные годы, прозвище – Медведь, очень емко и точно характеризовало своего обладателя, за исключением лишь одного небольшого, но существенного нюанса. В дикой природе, медведь – свирепое и опасное животное, а Коля Азарнов, напротив, всегда производил на окружающих обратное впечатление. Одного взгляда, на широкое, вечно улыбающееся лицо Николая, всегда было достаточно, чтобы разгадать все его намерения и замыслы на месяц вперед, а может быть, даже и дальше.

Прозвище Медведь, Коля получил скорее из-за своего огромного роста и богатырского телосложения, нежели характера. Внушительные физические параметры мальчика, делали его немного неуклюжим, и всегда выделяли на фоне остальной, неспелой грозди моих одноклассников.

Если природа что-то дает человеку, то, что-то, она и не до даёт. К третьему классу нашей поселковой школы, Медведь, уже два раза умудрился остаться на второй год, чего он очень стыдился, и при любом возможном случае, всегда пытался скрыть этот общеизвестный факт своей биографии. Таков был Медведь.

Я, наоборот, рос чахлым интеллигентным заморышем, воспитываемым книгами из местной библиотеки и бабушкой Раисой Никифоровной. Своих родителей я никогда не видел. Воспоминаниями о них, мне служили две пожелтевших фотографии, что стояли в доме на серванте.

На одной из этих фотографий была запечатлена улыбающаяся девушка в стройотрядовской куртке песочного цвета и черных кирзовых сапогах. Девушку обнимал статный мужчина в тельняшке. В зубах у мужчины была зажата папироса «Беломорканал», а в углу фотографии, красовалась надпись: «На память о картошке. 1985 год. НИИ ОХИЗ. г. Ленинград.»

На второй фотографии, был запечатлен кричащий младенец – я, который, судя по похожести надписей в углу: «г. Ленинград. 1985 год., Роддом №7.», – тоже, остался на память о «картошке», после которой, мои родители отправились строить коммунизм на другую комсомольскую стройку, напрочь позабыв о моем существовании.

Все свое обучение, в средней образовательной школе имени «Наталии Орейры», мне почему-то всегда вспоминается, как что-то очень уютное и в тоже время удивительно серое. Школьные будни всегда были похожи один на другой, и, из года в год, тянулись неизменно медленно, беспощадно уничтожая отрывной календарь детства.

В один из таких ничем не примечательных унылых серых дней, наш классный руководитель – Зоя Семеновна Трубецкая, по обыкновению сидела за своим учительским столом и оглашала оценки за контрольные работы по математике.

– Гогинцев пять, молодец, – произнесла Зоя Семеновна, и затем, немного погодя, добавила, – Впрочем, как обычно.

Зоя Семеновна положила в сторону мою работу, взяла в руки следующую контрольную.

– Килин, – протяжно произнесла учительница, разглядывая писанину ученика, – Вижу, что-то решал, точнее пытался решать, в этот раз… Ладно, Артем, поставлю тебе тройку для разнообразия, авансом, так сказать.

После этих слов педагога, довольный Артем Килин, которого для более привычного повествования, в дальнейшем, я буду называть по его школьному прозвищу – Киля, поднял руки к потолку, и принялся бессловно ликовать, подобно футболисту, забившему гол в ворота соперника.

В отличии от меня, Киля, совсем не был ребенком голодной судьбы. Папа «стармех» на рыбацком судне БМРТ, мама – работник местной администрации. В благополучной жизни Кили всегда и всего хватало настолько, что мальчик, еще в школе, стал постояльцем детской комнаты, совсем не детской милиции. Реальных причин своего поведения думаю не знал и сам ребенок, просто было что-то в его характере такое, дерзкое, что не давало покоя ни ему, ни школьному завучу Зарецкой, ни местному участковому милиционеру.

Зоя Семеновна взяла в свои руки очередную контрольную работу:

– Азарнов! – громко произнесла Зоя Семеновна.

Ученик Медведь, которому принадлежал данный математический труд, сразу встрепенулся, как будто к его стулу вдруг подали разряд электричества. Зоя Семеновна, от листка с контрольной, недовольно перевела свой взгляд на нерадивого ученика и сказала:

– Ну, тут у нас твердая двойка, – сказала Зоя Семеновна.

Медведь молча встал из-за парты и виновато воткнулся своим взглядом в пол, а учительница продолжила:

– Третья двойка Коля, третья. Как тебе только не стыдно, Азарнов, маму твою жалко, все ходит к нам в школу и ходит, за тебя на педсоветах все просит и просит, чтобы перевели тебя лоботряса в следующий класс, а ты… Эх ты… Что же мне с тобой делать? – задумчиво произнесла Зоя Семеновна.

Медведь виновато пожал своими громадными плечами и продолжил рассматривать крашенный пол класса. В воздухе повисла пауза. Зоя Семеновна на минуту ушла в себя, а затем, вдруг, произнесла:

– А давай, мы к тебе Гогинцева пересадим, – неожиданно сказала Зоя Семеновна, – Он у нас отличник, пусть и поможет товарищу.

По хитроумному плану Зои Семеновны, моя пересадка к отстающему сразу по всем предметам ученику, должна была каким-то положительным образом сказаться на его успеваемости, но забегая вперед, отмечу, что время показало совсем обратные результаты.

С Медведем мы сдружились моментально, и уже, на том же уроке, вместе были выставлены из класса в коридор, где по другому замыслу педагога, должны были быть схвачены завучем Зарецкой, дежурившей в этот день по школе. Причиной нашего выдворения из класса стал ученик Киля, который забавно иллюстрировал своим вольным сурдопереводом, Зою Семеновну, объяснявшую классу новую тему урока.