Пролог.

Над бескрайними просторами казахстанской степи стояла глубокая, морозная зимняя ночь. Воздух был чист и прозрачен, и миллионы звезд россыпью бриллиантов устилали бархатное, черное полотно неба. Каждая из них казалась рукой подать, а бледный серп луны висел высоко, заливая снежные просторы призрачным серебряным светом. Скрип снега под ногами не нарушал величественной тишины, лишь изредка доносился отдаленный вой степного волка, заставляя ежиться от холода и легкого трепета.

Внезапно, словно по невидимому сигналу, все изменилось. Небо, еще секунду назад искрящееся и живое, поглотила абсолютная, непроглядная тьма. Не мягкая ночь, а нечто куда более плотное и угрожающее. Звезды одна за другой угасли, словно чья-то невидимая рука стерла их с небесной доски. Луна, только что светившая над горизонтом, исчезла без следа, будто её никогда и не было. Воздух стал не просто холодным, а ледяным, пробирающим до костей, как предвестник беды. Тишина сменилась глухим, давящим молчанием, которое обволакивало все вокруг, лишая ориентиров, поглощая звуки.

Именно в этот момент, в этой жуткой, аномальной мгле, вдали, недалеко от застывшего, похожего на матовое стекло озера, возник силуэт. Это был всадник. Его фигура, высокая и угрожающая, растворялась в этой неестественной черноте. Над ним сгущалась аура такого мрака, что даже снег вокруг казался темнее. Всадник был облачен в плотный, ниспадающий капюшон, который полностью скрывал его лицо, лишая всяких шансов разглядеть черты. Невозможно было понять, кто это – человек, призрак или нечто иное. Единственное, что прорезало тьму, был едва уловимый, тусклый блеск, исходящий то ли от глаз, то ли от какого-то предмета под капюшоном, создавая ощущение хищного, внимательного взгляда. Конь под ним двигался бесшумно, его копыта не оставляли следов на заледеневшей поверхности. Он был частью этой тьмы, её живым воплощением, скользящим по границе двух миров.

Морозный воздух словно сгустился, когда всадник в капюшоне замер у кромки заледеневшего озера. Он стоял неподвижно, его взгляд был устремлен в непроглядную тьму, поглотившую небо. Было невозможно понять, что он высматривал в этом бескрайнем мраке, но в его позе чувствовалось напряжение ожидания.

И вот, словно откликаясь на его безмолвный призыв, сверху, из самой сердцевины этой неестественной черноты, проявилось синее свечение. Оно медленно спускалось, за ним последовали другие фигуры в капюшонах. Их появление казалось неземным – они не падали, а будто плавно скользили по воздуху, словно сотканные из самого мрака и холодного света. Это было не материальное падение, а скорее жуткая иллюзия, призванная сбить с толку, заставить усомниться в реальности происходящего.

Постепенно, один за другим, эти призрачные всадники опустились на обледенелую степь. Их кони, такие же безмолвные и нематериальные, как и их наездники, появились вместе с ними. Это были не просто скакуны, а мерцающие силуэты, сотканные из тусклого света, не касающиеся земли, а парящие над ней.

Призрачные фигуры начали двигаться, выстраиваясь в идеальный круг. Стоя на расстоянии, можно было бы насчитать ровно двенадцать всадников, каждый из которых был окутан ореолом тьмы и лишь слегка уловимого свечения. Их силуэты были расплывчаты, лишены деталей, как будто они существовали на грани миров, не совсем здесь и не совсем там. Приблизиться к ним казалось невозможным, а главное – безумно опасным.

В самом центре этого зловещего круга, прямо в воздухе, появился большой, пульсирующий шар. Он излучал то же синее свечение, что и спускавшиеся всадники, и медленно, ритмично вращался, наполняя давящую тишину низким, едва уловимым гулом. Этот звук был не физическим, а скорее ощущался внутри, как вибрация, проникающая в кости.

Внезапно раздались шепчущие голоса. Всадники начали читать вслух, их слова были неразборчивыми, древними, звучащими как забытое заклинание. Это был не просто разговор, а мрачный ритуал. Их голоса, глубокие и резонирующие, сливались в единый, монотонный хор, наполняя воздух странной, первобытной энергией. Шар в центре круга начал ярче пульсировать, а его синий свет усилился, становясь почти ослепительным.

Кульминация наступила резко. Шар словно вдохнул, втягивая в себя свет и, казалось, саму сущность окружающего мрака. С каждым произнесенным словом всадников, шар пульсировал сильнее, и вдруг из каждого из них потянулись тонкие, призрачные нити, устремляясь прямо к центру сферы. Это были невидимые нити их душ, которые синий шар безжалостно поглощал.

Мгновение – и все исчезло. Не было больше ни двенадцати призрачных всадников, ни их бесшумных коней, ни пульсирующего синего шара. Все растворилось в ничто, как будто их никогда и не существовало.

И тогда, так же внезапно, как и исчезли, звезды снова вспыхнули на небе. Луна вновь показалась на своем месте, а Млечный Путь раскинулся над степью во всем своем величии. Воздух стал снова морозным, но привычным, и жуткая, давящая тишина сменилась обычным ночным покоем. Только на заснеженной поверхности у озера, там, где только что стояли призрачные всадники, не осталось ни единого следа, словно это было лишь дурным сном.

Глава 1. Зов предков

В степи снова дул ветер. Не тот, летний – с запахом полыни и пыльцы, – а холодный, сдержанный, с привкусом меди. Он касался щёк, как руки кого-то, кто хочет напомнить о себе после долгого молчания.

Алуа остановилась на пороге аульной библиотеки и прикрыла глаза. Слушала. Ветер всегда говорил с ней. Не словами – образами, шепотом памяти, зыбкими картинками. Вот и сейчас он нёс не просто холод – он нёс тревогу. Незаметную для других, но не для неё.

– Опять стоишь, как шаманка, – услышала она голос за спиной.

Обернулась. Каиржан. Такой же собранный, как всегда. Пальто до колен, шарф аккуратно заправлен, в руках – потрёпанная папка. Он ехал из Алматы почти сутки и выглядел так, будто и не заметил дороги.

– Слушаю, – просто ответила Алуа. – Ветер.

– Ты всё так же неразговорчива, – усмехнулся он. – Рад тебя видеть.

Они обнялись. Мягко, по-дружески, но с той глубиной, которая бывает только у тех, кто пережил нечто вместе. Не событие – перелом.

– Алибек уже в доме. Чай на столе, – сказала Алуа, кивая в сторону небольшого деревянного строения.

– Конечно, он первый. Он, наверное, и бурдюк уже достал?

– Даже не спрашивай. Он с утра по степи ходил, говорит, что трава воняет железом.

Каиржан кивнул. Он сам хотел сказать почти то же. Этот февраль был странным. Не по погоде, не по календарю – по ощущениям.

В доме пахло дымом, кумысом и тёплым деревом. Алибек сидел на корточках у печи, подкладывая сухие ветки. На его лице – сосредоточенность, будто он строил не костёр, а портал в другую реальность.

– С приездом, брат, – сказал он, даже не оборачиваясь.

– Ты всё ещё ощущаешь степь сильнее нас, – усмехнулся Каиржан.

– Степь не меняется. Это мы отвыкаем слушать. А она… она зовёт.

Алуа села за низкий стол, аккуратно разливая чай. Пар шёл над пиалами, соединяя их в тёплом треугольнике, как когда-то Куб Искры соединял их души в едином пульсе. Только теперь Куб молчал.

– Полгода, – тихо сказала она. – С тех пор, как всё началось. И как будто всё закончилось. Но ведь это не так?

Каиржан достал из папки несколько пожелтевших листов. Почерк – круглый, древнетюркский. Символы, которые он выучил за эти месяцы. Внимательно раскладывал их на столе.

– Это записи шамана из Западного Жетысу. Говорится о «времени пустого неба»… и о возвращении.

– Возвращении чего?

– Хранителей, – сказал он и посмотрел прямо на Алуа. – Или их замены.

Наступила тишина. Алибек медленно поднялся, отряхнул руки и подошёл к столу. Его глаза сузились.

– Ночью я видел круг камней. Раньше они были поросшие мхом. А теперь… кто-то смахнул мох. И в центре – синий камень, светящийся изнутри.

Алуа замерла. Она видела этот камень – во сне. Он был в руке женщины без лица, стоящей на фоне звёздного неба, в котором не было ни одной звезды.

– Это снова начинается, – шепнула она. – Только теперь всё иначе. Тогда мы нашли Куб. А теперь… он находит нас.

Каиржан поднял взгляд от рукописи.

– В одной из записей говорится: «Когда свет потухнет сам, не закрыв глаза, и один из тринадцати вернёт след – откроется второе кольцо».

– Тринадцать… – Алибек нахмурился. – Нас трое.

– Но нас было больше. Мы просто не всех видели, – сказала Алуа. – Или ещё не всех встретили.

Поздним вечером, когда степь погрузилась в хрустящую тишину, трое сидели у костра. Тени плясали на стенах юрты, и искры уходили в дымоход, как души древних батыров, возвращающиеся на небо.

Вдруг Алуа подняла голову.

– Вы слышите?

Ветер снова говорил. Но на этот раз – не словами. Он пел. Глубоким, гортанным голосом, в котором смешались память крови, шёпот предков и зов неизвестного.

Алибек встал.

– Завтра – туда. К кругу камней.

Каиржан уже собирал рюкзак.

Алуа тихо прошептала:

– Нас ждут. Потому что Хранители… ушли. А степь не может быть без защиты.