Представьте себе стул на четырех ножках, стоящий посреди комнаты. Что будет, если сломается передняя правая ножка? Мы останемся без хорошего стула. Он сломался. На нем нельзя больше сидеть. Но отчего бы передней левой ножке не съехать к центру, чтоб стул стал трехногим, сохранив свою функциональность? Ответ очевиден: стул не живой. Он подобен машине. Его части не связаны в единое целое. В них нет чувства общности. Как если бы левая ножка сказала: «Со мной все хорошо. Проблема в правой ножке. Я-то не ломалась. Я в порядке».