Часть первая. По следам

Глава I. За спиной

– А сколько еще есть?

– Да это последняя, ты со своими дружками уже все смёл, даже под прилавками ничего не осталось!

– А в погребе не хочешь проверить? И можешь не врать, что и там ничего нет, уж мы-то – да все вокруг! – тоже, знаем, что запасы в харчевнях всегда есть.

– Говорят нет – значит нет! Вы глухие? И чем я буду торговать, когда бураны пройдут, если сейчас все вам продам? Разбавленной вишневой брагой? Нет уж! После непогоды сюда не сразу приедут обозы, тем более с пшеничным черным элем. Забирайте, за что заплатили, и проваливайте уже, у меня и так дел по горло.

– Эх, ну что ты будешь делать, – раздосадованно махнул рукой неопрятного вида посетитель, громко шмыгнул носом, с шумом и трудом втягивая воздух, и сгреб со стола бутылки. – Пошли, что ли, в другое место, где для нас ничего не пожалеют. Тоже мне друг нашелся, – прошипел пьяница на старика и, пошатываясь, направился с дружками на выход, спотыкаясь и задевая по пути стулья.

– Вот-вот, проваливайте, пока все не разнесли тут. Совсем уже ополоумели, – от негодования пожилой и угрюмый хозяин харчевни расплескал сидр из своей кружки во все стороны. – У вас долгов по самые уши, и лирия не вытянешь за пойло, а тут – эль им подавай. Еще чего, я его кому другому продам подороже или сам выпью, – и, будто для подтверждения собственных слов, он достал одну из спрятанных бутылок с заветным напитком, откупорил ее зубами и сделал несколько глотков прямо из горла.

Смачно рыгнув, хозяин заведения вытер рот рукавом, довольно причмокнул и, шаркая, спустился в погреб. Пересчитав бочонки с пшеничным черным элем, коих оказалось больше двух десятков, он потер руки, удовлетворенный своей запасливостью, и стал прикидывать, сколько денег выручит за свое добро. Особенно в дни, когда эти места накроют безжалостные бураны.

Даже в вечно пьяном и беззаботном Мелкоутёсье, где, казалось бы, ни до чего нет дела, и где всем заправляла беспечность и расслабленность, готовились к надвигающимся белым буранам, самым жестоким из всех метелей. Сплошная белесая стена из ледяных осколков, что легко ранят плоть, и пелена тяжелого снега, из которой выбраться почти невозможно – такие бураны случались нечасто, и задевали они не только север, но и доходили до центральных провинций. Оттого-то их особенно опасались и ожидали с тревогой, подготавливаясь к ним настолько тщательно, насколько представлялось возможным. Люди запасались снедью, закрывали все сараи и хлева, утепляя их в разы лучше, чем обычно, прятали весь дворовой скарб подальше, заносили в дом поленья огромными связками. В такую суровую и жестокую безвременницу, когда часть Кордея накрывала слепая и опасная завеса, жители всех городов и деревушек не желали покидать свои жилища даже на мгновение. И в Мелкоутёсье тоже подготавливались, однако совсем в ином порядке, своеобразно, не так, как это делали в других местах. Но кому из «веселых» жителей какое было дело до того, к тому же большинство даже и не знало – каково там, в иных поселениях и городах. Всех, в особенности мужчин, заботило всего несколько вещей: хватит ли пойла в местных трактирах и у них дома и будут ли открыты бордели. Женщин же волновали еда и курильни, где они каждый день погружались в горький туман из дыма и ловили только им видимые образы, слышали голоса и растворялись в больной неге. Вернее, их заботило то «угощение», которое там подавали. По необъяснимой причине в Мелкоутёсье именно женщины тяготели к курению ядовитых трав, дурманящих разум и разъедающих душу. То, чем набивали трубки, насыпали в горячие медные сосуды и пропитывало воздух; то, что развращало сознание, заставляло путать реальность с иными мирами. Потому-то вся прекрасная – насколько позволила природа в данных краях – половина обитателей жадно и торопливо скупала сушеный остротравник, пасленовые трубочки, жженный могильник, призрачное дыхание и еще с десяток всевозможных сборов, кои в законопослушные и честные места никто в здравом уме не стал бы даже привозить. О развлечениях на площади и речи идти не могло, однако никто не сомневался, что найдутся такие, кому и на белые бураны будет плевать. О хозяйстве же почти никто не пекся, и единственным, о чем думали, являлись конюшни и склады с провизией – это-то местные на совесть укрыли. Остальное же все как лежало, так и оставалось лежать в том положении, в каком бросили когда-то – никто не утруждал себя излишней работой и заботами. Да и время, что могло уйти на «бесполезный труд», люди с большим удовольствием потратили бы – и тратили – на отдых и развлечения. И одним богам было известно, как погрязшее в лености и скудоумии Мелкоутёсье еще оставалось на плаву, ведь те чужаки, кто знал о здешних порядках, считали, что город должен был давным-давно превратиться в жалкие руины и пристанище пустоты. А сил тех немногих работящих и кое-как поддерживающих город людей, что еще добросовестно трудились и разбавляли убогую атмосферу, не слишком-то хватало.

– Пошел от меня, попрошайка. Если я не досчитаюсь чего-то в своих карманах, то найду тебя и руки переломаю.

– Так я же это… ничего не сделал, я даже до плаща твоего не дотронулся и пальцем. Мне бы немного монет, хотя бы пять лирий… или десять, – не отставал побирушка, от которого разило чесноком и кислым пивом. Мужик, кутаясь в тяжелые одежды, шел по пятам и буквально путался под ногами, так и напрашиваясь на пинок.

– Не дотронулся, это верно, но пока ты последний, кто крутился рядом, – Манрид развернулся и локтем двинул в челюсть надоедливому проходимцу. Тот охнул и повалился в сугроб под стеной одного их домов. – Что, мало? Еще добавить? Вот этим я могу поделиться с такими, как ты, этого добра у меня полно. Проклятый ублюдок, проклятая дыра, – рыжебородый бросил полный отвращения взгляд на местный отброс и продолжил вышагивать по захламленным трущобам туда, где несколько дней назад встречался с Дари.

За главарем неспешно вышагивал Фес, то и дело крутя головой во все стороны и оборачиваясь, проверяя, не следит ли кто за ними. Хоть в том и не было никакой нужды, ведь бандитов здесь никто не знал, да и едва ли они вообще кого-то интересовали, разве что их кошели.

– Не доверяю я этому дорожнику, – вдруг произнес Костяной Фес, глядя на появившийся на горизонте уже знакомый бордель. – Слушай, откуда нам знать, что он не водит нас за нос? И где достает сведения, непонятно. Подумай, как хорошо ты его знаешь, Манрид? Может он ошибся, нашел не ту, и знает об этом, но лжет и сдирает с нас деньги за обман. Его бы стоило проверить, а еще лучше – взять с собой, потаскать по дорогам, чтобы лично привел к той самой Илилле, которая со своим дружком напала на нас в горах. Могу поклясться своей головой, что он откажется, а когда до нас дойдет, что провели, его ветром сдует из города вместе с метелями.

Парню казалось, что опасался он не зря, ведь нигде и никогда еще не видел бродяжек-соглядатаев, которые с такой легкостью выискивали нужных людей, о коих неизвестно вообще ничего. Даже иголку в стоге сена отыскать было бы проще, чем незнакомцем, похожих на невидимок. Но с другой стороны, назойливый внутренний голос, нашептывающий и напоминающий о странной силе, коей владела Илилла, не давал покоя, и в такие моменты желание, чтобы Дари оказался прав, становилось намного отчетливее и сильнее.

– Заткнись, – рявкнул рыжебородый, не оборачиваясь. – Если ему доверяю я, то и тебе придется. Это не какой-то мелкий барыга с придорожной ярмарки, он знает свое дело. Как и знает то, что если задурит голову, то ему конец – я и глазом не моргну, быстро прибью, как поганого клопа. И сейчас мне плевать, откуда и что он берет, пусть хоть из требухи, хоть в Бездне, хоть еще где, волнует лишь результат, а он есть. Времени и охоты у меня лично нет вынюхивать что-то, от чего пользы и выгоды никакой, и врага в его лице наживать не собираюсь – он еще может пригодиться. Так что, помалкивай и не суйся, куда не просят, лишний раз. Получаем, что нужно, и сразу же убираемся отсюда.

– Давно пора, от этого места меня уже тошнит, здесь даже хуже, чем в вонючем сарае ублюдка Халия, – ухмыльнулся Фес, искоса посмотрев куда-то в сторону.

И это было чистой правдой. До сего дня Костяной считал дом скупого и безумного Халия, с которым у всей банды имелась связь на случай, если понадобится помощь, самым поганом местом на всем Кордее. Пока не оказался здесь. Так вышло, что однажды шайке Железного Кулака «посчастливилось» засесть у одинокого травника, но позже они пожалели о сделанном выборе, когда выяснилось, чем на самом деле жил одинокий и жесткого нрава старик. Даже Манрид не скрывал раздражения и недовольства, деля сарай, где их разместил хозяин, с распотрашенными тушкам животных и оскверненными телами мертвых людей. Да, Халий не брезговал грязным искусством общением с почившими всеми доступными непотребными и омерзительными способами. Повсюду стоял жуткий смрад разложившейся плоти, на который слетались насекомые, и находится в сарае было просто невыносимо. Но Манрида тогда беспокоило не столько необычное занятие старика, сколько то, что тот мог сделать кого-то из его людей своим очередным средством для нечестивых опытов. Коварный, жестокий и безнравственный хитрец, облачавшийся в личину немощного отшельника, выбравшего уединение в лесах, был способен на что угодно, и его вряд ли остановили бы приятельские связи. Но все же, несмотря на грязь, вонь и беспорядок, тот злосчастный сарай не шел ни в какое сравнение с улицами Мелкоутёсья, в котором рыжебородому с приспешником пришлось безвылазно сидеть все это время.

Они остановились на одном из пришедших в упадок постоялых дворов, ожидая вестей от Дари, которого, как выяснилось, не так просто найти в городе, как и связаться. Тот, если и был в стенах, а не за воротами, был просто неуловим. Любые попытки как-то выйти на соглядника увенчивались одними провалами. Манрид же, не отличающийся терпением, желал побыстрее узнать нужные, как воздух, сведения и свернуть сделку, и не раз пробовал разузнать у местных, где Дари, и даже получал ответ. Но стоило ему явиться на место, чтобы поторопить приятеля с выполнением работенки, как натыкался на пустоту или запертые на замок двери. Однако сегодняшним утром обстоятельства сложились крайне удачно и очень кстати: в ранний час какой-то мальчишка, орущий во всю глотку и вымогающий деньги и ценности, принес записку от Дари. Бесцеремонно ввалившись в комнату, где обосновались бандиты, и уже после выяснив, не ошибся ли, мальчишка нехотя вручил послание, и то только тогда, когда получил пару монет. Но Манрид заплатил назойливому мальчугану не по доброте душевной, а для того, чтобы тот скрылся с его глаз и больше не появлялся. Из полученной записки рыжебородый узнал об отличных долгожданных вестях, и, зная, что соглядник уже точно ждет на месте, не откладывая дело в долгий ящик, решил наведаться к нему как можно раньше.

– Смотрите-ка, у кого-то уже зуд в штанах! – послышался хриплый язвительный голос – пошлые шутки здесь, в «Лоне богини», как и других подобных заведениях, были в ходу. – Я свободна… пока свободна, могу сразу обоих обслужить.

На потертых подушках в дальнем углу главного зала, в клубах табачного дыма и в свете тусклого красного фонаря, лежала полураздетая девка и насмешливо смотрела на вошедших бандитов. Рядом с ней в непристойной позе сидела другая девица и потягивала из стеклянной миски горячее тминное молочко, которое притупляло и снимало боль и, что самое главное, избавляло от ненужных проблем. Большинство шлюх что здесь, что во всем Хиддене, не могли зачать, но не от природы, а стараниями тех, кто ими торговал и владел. Всех женщин, которые попадали в бордели или даже еще до того, как оказывались в них, регулярно заставляли пить тминное молочко и есть толченые семена сонного птичника. А если кто-то отказывался, то хозяева живого товара для плотских утех насильно опаивали и закармливали женщин, и тогда не обходилось без грубой силы и жестоких побоев. Эти растения настолько отравляли тела блудниц, что они уже никогда не могли стать матерями. А их молоко, которым иногда наливались их груди – оказалось, что дурные травы имели и такой странный эффект, – было отравленным. А тем женщинам, на которых по необъяснимым причинам не действовали растения, как должно, приходилось пить серый тминный напиток всякий раз после обслуживания очередного гостя. И выбора особого не было: или шлюх силком тащили к черным повитухам, которые имели отношения к жизни столько же, сколько работорговцы к морали, и тогда приходилось несладко. Ведь нередко бедняжки помирали там же, в тесных комнатках, в лужах собственной крови, или же их внутренности оказывались настолько изуродованными, что мучения и боли не покидали до последних дней. Или же им приходилось постоянно пить тминное молочко, от которого нередко случались отравления и впадание в беспамятство. И, конечно же, блудницы выбирали второе, и пусть в таком убогом, жалком и безвольном виде, но они сохраняли себе жизнь, до которой, увы, никому не было дела в этом мире.

– Эй, да это же те чужаки, что к Дари приходили недавно, – заметила вторая девка, чуть наклонившись вперед, окинув при этом визитеров презрительным взглядом. В грубой девице Манрид узнал ту, что соглядник гнал в шею в их предыдущую встречу. – Слышь, они не за этим здесь, Ми, а опять к этой скотине пришли. Этот Дари-недоумок непонятно чем тут занимается, и тащит сюда тех, кто даже и не думает развлечься, а только запирается с ними наверху. На месте хозяев я бы давно его отсюда вышвырнула и еще ободрала бы до нитки. В прошлый раз он мне не доплатил! Тварь. Еще и угрожал… чтоб ему в пекле гореть… И этим двоим тоже…

Ее речь звучала бессвязно, язык заплетался, однако она продолжала сыпать оскорблениями и говорить все, что давно засело в ее голове, забыв об осторожности.

– Разве вам неинтересно? – Ми поднялась с подушек и, бесстыдно поглаживая огромные груди, подошла к рыжебородому. – Я могу такое, чего не могут другие, вы не пожалеете. И цена за мои умения небольшая, намного меньше, чем у любой другой. Или у вас обоих какие-то проблемы? Что, куцые? А так и не скажешь… по тебе точно… Давай проверим?

– Где Дари? – Железный Кулак перехватил руку шлюхи, едва та потянулась к его промежности, и крепко сжал, да так, что девица вскрикнула от боли. Уничижительные слова, за которые большинство мужиков, особенно северяне, не раздумывая, заставили бы жестоко поплатиться того, кто осмелился их произнести, пробудили и в без того несдержанном и злопамятном Манриде настоящую лютую бурю.

– Где, где? Где и прошлый раз, или у тебя ветер в башке гуляет? – отозвалась другая. – Ничтожество без…

– А ты прикуси язык, пока его не вырвал с корнем.

Девица лишь криво усмехнулась на угрозу, ведь приходилось слышать такие по десятку на дню, и сейчас брошенные в ее сторону слова не вызвали ничего, кроме смеха. Она, как и остальные, прекрасно знала, когда стоит помалкивать, когда грозные речи могут перейти в дело, и когда стоит опасаться, но к тому, что сказал Манрид, это не относилось. Так казалось. На шум и громкие разговоры вышла тучная женщина в сопровождении такого же необъятного мужика. Но оба совсем не выглядели, как те, что работают за кусок хлеба, продавая себя, скорее наоборот. В добротных дорогих одеждах, с лоснящимися лицами, с прямым и жестким взглядом, дающим каждому понять, что они никого тут не боятся. Что они – хозяева, а не вещи. Разразившись гневной тирадой и раздраженно оценив представшую в зале сцену, парочка велела шлюхам убраться вон и не высовываться. Однако через секунду владельцы "Лона богини" изменилась в лицах, и небрежно и с наигранной учтивостью, точно разыгрывался дешевый уличный спектакль, сообщили, что дорожник сейчас наверху в самой дальней комнате. Провожать, разумеется, никто не стал, но это и не понадобилось.

– Пошли, – скомандовал главарь Фесу, не думая даже выразить благодарность держателям борделя за прием.

Нужная комнатушка нашлась быстро. На удивление, по пути никто из назойливых дарительниц земных наслаждений не приставал, не тащил за собой, обещая такое, что лишь во снах привидится. Только несколько обнаженных и слишком веселых баб, хохоча, пробежали мимо и скрылись в первой от лестницы комнате. Непривычная тишина накрыла заведение, словно все, кто обитал в нем, чего-то остерегались и теперь старательно притворялись, что тут никого нет. Что жизнь вымерла и ее не стоит даже пытаться выискивать.

– Ну что, совсем терпения не осталось? Не успел отправить к тебе оборванца, как ты уже тут, – Дари облизал пальцы, вымазанные в жиру, и, прищурившись, глянул на возникших на пороге бандитов. – Деньги принес?

– Сначала давай решим мои дела, а потом разберемся с твоими, – рыжебородый, не скидывая уличной накидки, без приглашения уселся напротив соглядника, который вновь принялся поглощать сочное горячее мясо, рассуждая о том, что некуда спешить.