Цитаты из книг автора «Государственный институт искусствознания»

а картины Отара Иоселиани «Листопад», например, или «Жил певчий дрозд», «Пастораль». Состав событий в «Частице» ничуть не притязателен на житейскую и на производственную исключительность.

При более пристальном отношении к сериалу обнаруживаешь другую причину холодности к нему массовой публики. Для сериального формата этот сериал непривычно, чтобы не сказать неприлично, глубок. У Лихтенберга на сей счет есть афоризм: «Если при столкновении головы с книгой раздается пустой звук, то не всегда в этом виновата книга». Этот вариант иногда надо иметь в виду категоричным зрителям. Глубина пугает и на воде, и в искусстве. В первом случае – начинающих пловцов, во втором – душевно нетрудолюбивых почитателей прекрасного. Глубина автора предполагает глубину того индивида, что выходит на связь с произведением. Самые «трудные фильмы» (бытовало такое определение в советскую пору) – те, что просты по своей фабульной канве. Особо трудными были тогда для массового зрителя не фильмы Андрея Тарковского

. Однако для современных сериалов, адресованных взыскательному зрителю, о которых подробно пишет в этой книге Е. Сальникова, называя их артхаусными этого мало. Чтобы сохранить внимание надолго требуется нетривиальный характер героя, за развитием которого интересно наблюдать, сыгранный звездным актером, наделенным мощной харизмой. Конфликты в таком сериале должны быть небанальны, захватывать все уровни и в совокупности ставить героя в позицию конфронтации со всем миром, как это происходит в сериалах «Доктор Хаус», «Шерлок», «Молодой Папа» с Хью Лори, Бенедиктом Камбербэтчем и Джудом Лоу. Консервация поведенческих паттернов, характерная для формульных жанров массовой культуры, в артхаусном сериале заменяется их разрушением. При этом к полной отмене логики формата это не приводит, но воспринимается как художественное достижение, культурный прорыв, открывающий новый горизонт (в том

Этим же законам подчиняется и саундтрек фильма, который, помимо духа времени, должен создавать второй пласт смыслов, углублять, а иногда и полностью переворачивать суть того, что мы видим на экране. Так, именно на эффект «параллельного сюжета» работает большая часть саундтрека в «Брате 2», излагая альтернативную основному сюжету историю любви к Америке. А, например, «разухабистая советская эстрада» [58], звучащая в «Грузе 200», наоборот, сама получат безапелляционный приговор в лицемерии и цинизме.