Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного.

Евангелие по Матфею, 18:10

© Георгий Запалов, 2016

Редактор Владимир Ведерников

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Человек, самое коварное, лживое и жестокое существо на земле. Он убивает себе подобных изощренно, безжалостно и цинично. Практически всегда человек делает это из корыстных побуждений, иногда просто из спортивного интереса, но самое главное, он никогда не задумывается, о том, что ожидает его самого, когда оружие Возмездия, неминуемо опустится на его голову. В жизни любого человека, неизбежно наступает момент, когда ему приходится отвечать за свои дела и поступки. Кто с уверенностью может сказать, что он к этому готов? Где, та грань, которая превращает нас, из палача, в жертву? Откуда начинается черта, переступив которую однажды, мы навсегда становимся другими людьми, теми, которые идут по жизни, не оборачиваясь на принципы человеческой морали в своём желании познать истину? Кто будет с нами в последний день, отведенный нам на земле? Сколько вопросов. И никаких ответов. Все потому, что правда находится внутри нас. У каждого свой ответ и свой путь.

Эта история не только о необыкновенной собаке. Эта история о любви и преданности. Эта история о нас с Вами.

Нет такого человека на земном шаре, у которого бы не было своего Ангела Хранителя. Человек живет и думает, что он сам творец и вершитель своей судьбы. Он просыпается каждое утро. Строит планы, принимает душ, чистит зубы, выпивает чашку ароматного кофе и, одевшись соответственно своему настроению, спешит по неотложным и важным, как ему кажется, делам. В другом конце города, незнакомый ему человек делает то же самое, практически, в такой же последовательности. Он целует спящую любимую женщину, захлопывает входную дверь и, одеваясь на бегу, спешит к своему автомобилю. И вот уже ключ вставлен в замок зажигания, пристегнут ремень безопасности, и с этого мгновения, этих ничем не связанных между собой людей, вектор судьбы неумолимо, словно магнит, притягивает одного к другому. Они двигаются навстречу друг к другу, а до рокового момента остается все меньше и меньше времени. И вот уже он, этот судьбоносный перекресток, по странному стечению обстоятельств не включившийся светофор, и происходит то, что еще при рождении расписано каждому человеку. Вектор судьбы останавливает жизнь одного и навсегда ломает жизнь другого. Если бы можно было, как кинопленку отмотать время назад и, изменив вектор судьбы, задать ему другое направление, ситуация предстала бы в другом виде, а эти люди никогда бы не встретились. Задержись на минутку возле лифта, выпей с женой чашку утреннего кофе или заскочи в магазин за пачкой сигарет. Вектор стал другим, и их дороги расходятся. Траектория изменена, их судьба уже совершенно иная. Новые события ждут этих людей впереди, каждому уготован другой путь и иной финал. Мы часто думаем, что мы хозяева своей судьбы, но, увы, все события в нашей жизни, предопределены в момент нашего рождения. Старуха судьба открывает книгу жизни с чистого листа и начинает новую страницу. В этот момент и появляется тот, кто сопровождает нас всю жизнь. Незримая рука направляет или останавливает нас. Это именно он, Ангел Хранитель, спустившийся с небес или восставший из ада. Это именно он стоит у нас за спиной и подсказывает, по какой дороге нам идти. Это он закрывает шлагбаум у нас перед самым носом, и мы опаздываем на самую важную встречу в жизни. Это он не дает нам проснуться, и мы не попадаем на борт рокового самолета. У каждого из нас есть свой Ангел Хранитель. Он живет в нашем сердце. Мы не узнаём его, называя внутренним голосом или интуицией. Но если мы всё еще живем, дышим, любим, действуем, значит, Ангел здесь, с нами. Значит, мы научились слушать своё сердце, нет, не разум, а именно сердце, значит, мы научились узнавать тайные знаки, предостережения, которые нам посылает наш Ангел Хранитель.

В самые сложные и критические моменты нашей жизни, когда кажется, что всё висит на волоске и спасения нет, он может воплотиться в плоть и кровь и предстать перед нами, вопреки правилам Ангелов, в реальном образе. Это может быть человек, собака, это может быть кто угодно, но когда он приходит, мы начинаем верить, верить в то, что он есть. Верить, несмотря ни на что в то, что Ангел всегда с нами. Он видит всё, его незримый глаз следит за каждым нашим шагом, а нам остается только жить и прислушиваться к его голосу, жить и ждать, когда он подаст нам очередной знак. И тогда вектор судьбы опять поменяет своё направление, а он снова займет свое законное место у нас за спиной, чуточку повыше головы. Он – наш Ангел Хранитель.

Глава 1. Вектор Судьбы

Осенний дождь барабанил по крыше с такой силой, что казалось ещё немного и под натиском этого неудержимого потока воды, потолочные перекрытия рухнут и похоронят под собой все живое, не оставив ни малейшего шанса на выживание всем, кто находился внутри.

Два человека шли по длинному коридору и оживленно спорили, размахивая руками. Их голоса и грохот армейских сапог эхом разносились под сводами старого здания. Этот шум заглушал собой отголоски стихии, и по накалу страстей матушка природа отступала тихо на задний план, уступая место человеку и буре эмоций, из которых и состоял весь диалог.

– Да пойми же ты, Петрович, я получил приказ, сверху, с самого высокого верху, от меня ничего не зависит, – гневно кричал высокий полковник в мокрой шинели с красной папкой в руке. Он нервно позвякивал связкой ключей и почему-то отводил взгляд в сторону от собеседника.

– Я не хочу Вас понимать, товарищ полковник! – Не менее громко отвечал невысокий, уже в годах, седоватый, и слегка располневший офицер в форме капитана.

– Этих собак нельзя усыплять, это неправильно! Да Вы поймите, в их послужном списке десятки задержаний, сотни спасенных жизней, у них награды есть! Вы понимаете?! Награды! – Настойчиво и эмоционально, кричал капитан.

– Я понимаю все, – отвечал высокий полковник, своему собеседнику. – Только завтра в 9—00 привезут новых собак, молодых, обученных и сильных. Мне нужно их ставить на довольствие, расселять, а вы мне устроили тут дом престарелых для калеченых животных.

– Ну, какие они калеки? – умоляющим голосом прошептал тот, кого не хотели слышать. – Они верой и правдой, они, собой закрывая, они, как люди… Эти собаки все понимают!

– Петрович, заканчивай свой Гринпис или, как там это называется? – Явно вспомнив, что он все-таки начальник, уверенным голосом сказал человек с красной папкой.

– Даю тебе время до завтра. До 8—00, чтобы ты Петрович, выполнил приказ! Доктор придет ровно в семь, усыпляй и давай служить дальше. Жизнь-то, она не заканчивается на твоих собаках.

Маленький капитан вдруг стал спокойным. Эмоции исчезли с его лица. Он резко повернулся лицом к собеседнику, посмотрел ему прямо в глаза и уверенным, ровным голосом, полным безысходного отчаяния сказал:

– У каждой из этих собак, больше боевых ран, чем у тебя полковник естественных отверстий. Прости за грубость. – помолчал несколько секунд, наблюдая за реакцией полковника, на его слова, и добавил, – Интересно, а когда тебя спишут на пенсию, к тебе тоже сверху приказом пришлют доктора с уколом на усыпление?

– ЧТО? – Гневно воскликнул высокий полковник. Он явно не ожидал, такого поворота в разговоре. – Ну, Петрович, если бы я тебя не знал столько лет, если бы мы с тобой тогда в Афгане, если бы я не был тебе обязан! Эх, Петрович, Петрович, всю кровь ты из меня выпил своими собаками. Знаешь, почему Петрович ты до сих пор выше капитана не поднялся? Потому что совести в тебе много. Давно бы уже получил полковника, квартиру, хорошую пенсию. Так нет же, всегда поперек идешь, в разрез, как говорится.

– Так, это меня батя так учил, не умею я иначе, – ответил Петрович, – видимо твой отец учил тебя другим вещам, полковник.

В этот момент они подошли к одному из вольеров. Полковник с папкой ткнул небрежно указательным пальцем в ржавую и очень старую табличку, на которой уже не видно было надписи и сухим равнодушным голосом, переполненным казенного чванства спросил:

– Ну, кто у нас тут?

Капитан Еременко кадровый офицер, отдавший всю свою жизнь служению Родине, вдруг втянул плечи, опустил голову и стал похож не на боевого офицера, а скорее на жалкого выпивоху возле винного магазина.

– Ну? Петрович! – Не унимался начальник. – Кто у нас первый? Говори.

Петрович набрал полные легкие воздуха и, удерживая в себе скупую мужскую слезу, произнес одно слово. Это была кличка собаки, услышав которую высокий полковник выронил красную жесткую папку из рук и лицо его стало белым, как мел.

– Кто ты сказал? – Прошептал полковник. – Петрович повтори. Кто?

И под сводами старой царской тюрьмы, заглушая грохот дождя по крыше, как пистолетный выстрел прозвучало:

– Метис.

Эхом по каменным коридорам повторилось это слово несколько раз, и воцарилась пугающая своей тишиной пауза.

– Тот самый? – Прошептал полковник. – Неужели тот самый? Этого не может быть.

Он подошел к Петровичу, который стоял сгорбившись и иступлено смотрел в одну точку, наклонился к самому уху капитана и тихо прошептал:

– Уводи его отсюда, слышишь? Александр Петрович, я приказываю тебе, уводи его отсюда. Завтра в семь утра придет доктор усыплять списанных собак. У тебя есть целая ночь. Он должен жить. Я приказываю тебе. Он должен жить.

Петрович встрепенулся, как человек получивший последний шанс, выхватил у полковника из рук связку ключей и, громыхая сапогами побежал к выходу, на бегу подбирая нужные ключи.

Полковник подошел к вольеру и, через почерневшую от времени решетку, которая закрывала проем небольшого окна, заглянул внутрь. Было очень темно. В самом дальнем углу, свернувшись калачиком, казалось бездыханно, лежал внушительных размеров пес.

– Ну, здравствуй, дружище! Вот он ты какой, долгие годы, я мечтал увидеть тебя, за сына сказать спасибо, а, вот видишь, как получается. Выходит, я за твоей жизнью пришел, а ты мою жизнь мне подарил. Несправедливо как-то, не по-людски, – задумчиво произнес полковник и ничего не услышал в ответ, ни шороха, ни звука.

Он подошел к старой и вытертой табличке, рукавом белоснежной рубашки стер с нее пыль и прочитал еле видимую надпись «МЕТИС, ответственный Сергиенко С. Н.»

Полковник постоял еще минуту задумчиво глядя на табличку, после чего резко повернулся и, не говоря ни слова, зашагал по коридору в сторону выхода.

За три месяца до этих событий, произошло то с чего все и началось.

Группа спецназа проводила задержание опасного рецидивиста. Бандит укрылся в квартире и удерживал в заложниках женщину с ребенком. В тот момент, когда оперативники ворвалась в помещение, преступник выбросил руку вперед и наугад произвел несколько выстрелов. Одна из пуль попала лейтенанту Сергиенко прямо в сердце. Он умер мгновенно, шансов выжить у него не было никаких.

Метису каждую ночь снились эти последние мгновения жизни Сергея, человека, которого старый верный пес любил больше всего на свете, любил больше жизни.

Как в замедленной киноленте, прокручивал Метис в своей памяти эти события. Ему становилось горько и обидно от того, что, даже бросившись на дуло пистолета, и закрыв собой своего хозяина, ему не удалось его спасти. Пуля, по одной ей ведомой траектории прошла мимо его сердца в каких-то нескольких сантиметрах и попала в сердце самого дорогого для него человека. Память вновь и вновь возвращала одинокого пса в эту залитую кровью квартиру. Он помнил все до мельчайших подробностей. Единственное, чего он не мог вспомнить, как вцепился в горло этому уголовнику, который в одно мгновение сделал его сиротой, и одним рывком острых клыков, приговорил бандита своим личным судом, судом боевого товарища, мстившего за друга к высшей мере наказания.

Потом его посадили в клетку. Она находилась в задней части служебной машины. Через ржавые решетки Метис видел, как Сергея положили на носилки и накрыли белой простыней. Сквозь туман помутненного рассудка слышал он слова офицеров, которые что-то бурно обсуждали и качали головами. Лица их были угрюмы и печальны.

– Жалко Серегу, Метиса понять можно, но перегнул, ох перегнул, – доносились до него обрывки фраз.

– Да у него же никого не было, детдомовский он, ни родителей, ни семьи, вон только пес и больше никого.

– Метис не сможет больше работать, психика испорчена навсегда, хоть он и лучший, но кто теперь его сможет заменить? Пожалуй, никто.

Метис слышал и понимал эти слова, но ему было все равно. Он не хотел жить. Ему хотелось растянуться возле носилок с простыней, через которую начали проступать капельки крови, положить голову на плечо своего хозяина, и вот так вот умереть.

За свою долгую собачью жизнь, Метис видел много смертей. Он даже привык к мысли о том, что каждый день кто-то умирает или в перестрелке при задержании, или от шального выстрела. Но эту смерть он пережить не мог.

Ему казалось, что вот сейчас откинется белая ткань, Сергей поднимется, подойдет к нему, как всегда ущипнет его за мокрый нос и скажет:

– Привет, Акелла! Как поживаешь, старина? – И обязательно улыбнется своей неподражаемой улыбкой.

Но простыня не откидывалась, Сергей не вставал, чуда не произошло.

Потом приехала белая машина с красным крестом, и тело Сергея увезли в одном направлении, а уазик, в котором лежал закрытый на замок Метис, уехал в другом.

Петрович вбежал в дежурку как ошпаренный и, сжимая в руке заветный ключ, сразу ринулся к большому, старом сейфу. Нервным рывком он распахнул скрипучую дверцу и тяжело дыша начал судорожно перебирать папки, аккуратно сложенные в алфавитном порядке.

За всеми этими странными манипуляциями наблюдал молодой дежурный офицер с красной повязкой на руке, и соответствующей надписью на ней.

– Что с тобой Петрович? – Спросил дежурный, опустив трубку телефона, и с неподдельным интересом заглянул в сейф, через плечо своего взволнованного сослуживца.

– Молчи, Иван, просто молчи, – прошептал Петрович и вытащил из глубины толстую потертую папку.

– А, понятно, – вздохнул молодой офицер и открыл исчерканный журнал с кроссвордами.

– Петрович, и дался тебе этот Метис? Старый, хромой, списанный и никому уже не нужный пес.

Петрович резко развернулся и схватил лейтенанта двумя руками за воротник.

– Это не просто пес! Это наш боевой товарищ, это боевая единица. Ты понял меня, сынок?