Предисловие

Предложение написать предисловие к книге Георгия Александровича Балла поначалу вызвало у меня неловкость: вроде бы не по чину – представлять читателю автора, которому по возрасту годишься в сыновья, если не во внуки. Но на самом деле именно в этой не вполне обычной ситуации есть большая правда – и даже двойная. Во-первых, именно так вообще устроено воспроизводство культуры: только то и остаëтся, что принимают на ура дети и внуки. А во-вторых, лично и непосредственно Георгий Балл на моих глазах половину девяностых и добрую долю двухтысячных провëл, можно сказать, в роли молодого автора: участвовал в сетевых литературных конкурсах, выступал, в лихо надвинутой на глаза бейсболке, с чтением своих сочинений на пару с Данилой Давыдовым – и было это совершенно органично, потому что и в текстах Балл владеет ровно этим же искусством: органично, без следа специальных усилий, встраивать свой голос, особую щемящую лирическую интонацию, в любые, сколь угодно причудливые контексты.

Невозможно быть современным по принуждению, лишь ради того, чтобы за кем-то другим угнаться. Недостаточно то и дело упоминать в текстах Интернет или мобильный телефон, чтобы они прочитывались как портрет эпохи. Но Балл и подаëт всякую эту технологическую новацию как недосягаемую сладкую небывальщину, до которой толком не дотянешься: даже распоследний пейджер не достаëтся пассажиру электрички Якову Норкину, заплатившему за него сполна, что уж говорить о Грише Фридкине, чаявшему благодаря «беспощадной магнитоструктуризации» сделаться «радиоактивно молодым». А тебе, читатель, кажется, что вот оно всë, у тебя в кармане и под рукой? Может, и правильно кажется, но тогда ты получаешь голую технологию, ценную исключительно с прагматической точки зрения, – а у Балла ко всякой вещи прилагается ещë и миф о ней (так в ранних текстах, задолго до всякого Интернета, всей полнотой мифологического бытования была наделена не только лодка, что нехитро, но и, скажем, грузовик).

При этом миф не сводится же к невинной сказочке. Он непременно восходит к какой-то древней стихии (у Балла по большей части к стихии Земли – впрочем, и с воздушной стихией многие его персонажи накоротке, то и дело норовя улететь), у него особый ход времени – зачастую не столько ускоренный или замедленный, сколько нелинейный, циклический (да ведь и сам Балл, см. выше, разом стар и молод). Более того, миф тотален: он втягивает в своë пространство всë, с чем соприкасается, вплоть до мельчайших деталей быта. Всякое действие – мистерия. Даже когда бродяга торгует тараканами на Птичьем рынке, даже когда полупарализованная старуха опорожняется под себя. Один только Платонов, может быть, так же готов видеть мистериальный смысл в любом слове и жесте любых своих персонажей – но у Платонова это в эпосе, непосредственным содержанием которого как раз и выступает попытка преобразования человеческой жизни в мистерию, а у Балла жизнь мистериальна просто так, это данность, задевающая героев как бы невзначай и резонирующая с их лирическими переживаниями, с их очень частными историями. При этом родовое и этническое начало присутствует в этих историях почти всегда – но как иллюзия, ложный след: «ошибка вышла: не Жид вечный, а земля вечная» – свой мистериальный сюжет каждому разыгрывать со стихией в одиночку.

Верней сказать, не в одиночку, а с тем, к кому лежит сердце. И это тоже в некотором роде парадокс: мифопоэтическое мышление Георгия Балла неизменно оказывается антропоцентричным. И это, надо сказать, вдвойне поучительно с учëтом снова входящих в моду спекуляций о том, что авангардисты и новаторы-де ставят свои лабораторные опыты, а душой человека интересоваться не желают. И очень даже желают – но только так, чтобы этот интерес открывал в итоге какое-то новое знание и понимание, какую-то перспективу: вширь, вглубь или ввысь.

Всë это, разумеется, не отменяет того, что в определëнном смысле проза Георгия Балла – уже часть истории, глубоко укоренëнная в 60–70-х годах прошлого века, рядом с прозой Генриха Сапгира и Игоря Холина (чьей памяти в этой книге посвящены прочувствованные тексты – не траурные, а экстатические, то есть тоже взывающие к мистериальному началу), в чëм-то родственной, а в чëм-то глубоко отличной прозой мэтров питерского андеграунда (скажем, Бориса Дышленко)… Но времени с тех пор миновало изрядно, и многое из того, что виделось литературным мэйнстримом, с наивозможным почтением сдано в архив, на попечение Букеровского комитета etc. А вот эта проза – неожиданная, негладкая, сбивающая с толку то мнимым простодушием, то открывающимися безднами, – живëт себе. И дай ей Бог.

Дмитрий Кузьмин

Две свадьбы

Свадьба Мейдл

Хор: Мы вытащили столы во двор дома № 34 по улице Новый Грачик, или, лучше сказать, Новый Герчик.

И, как всегда бывает на свадьбах, в ожидании несчастья, мы поем и веселимся.

Спикер: Песня матери невесты во время уборки комнаты.

 
– Мейдл, где та бутылочка?
Где та веревочка, Мейдл?
Если ты найдешь ту бутылочку,
Привяжи к ней веревку!
Мы положим в бутылку наше горе,
Только крепче ее завяжи,
Смотри же, крепче ее завяжи,
Да потяни за веревку,
Да брось бутылку в реку!
Не медли, брось бутылку в реку!
Пусть река унесет бутылку в море,
Подальше пусть река унесет бутылку в море!
И если море станет чуточку соленым,
Какое нам дело, Мейдл?
Так где же та бутылочка, Мейдл?
 

Спикер: Свадебная песнь Мейдл-невесты, которая крутится перед зеркалом и отчасти показывает свои прелести.

 
– Ку-рин, ку-рин,
Эндо, бендо, чендо, мендо-гук!
Ничего не значит это – гук!
Ничего не значит это –
Ку-у-рин, ку-у-рин,
Ничего не значит это –
Эндо, бендо, чендо, мендо-гук!
Ку-рин, ку-у-рин,
Эндо, бендо, мендо, чендо-гук!
 

Спикер: Свадебная песнь отца невесты.

 
– Если вы хотите,
Если вы хотите,
Если вы хотите
Посмотреть на старую больную жену,
Скорее к нам! Скорее к нам!
У нее – болит,
Нога болит – да,
Рука болит – о!
А что там на спине?
Нет, что там на спине?
Так если вы хотите,
Если вы хотите,
Если вы хотите
Посмотреть на старую больную жену,
Скорее к нам! Скорее к нам!
Второй этаж, третья дверь
Налево, налево,
Только не споткнитесь,
Ради Бога, не споткнитесь,
Чтобы у вас нигде не заболело…
 

Хор: Смотрите, отец невесты полез открывать форточку, и форточка вывалилась наружу, и он себе порезал-таки руку и, конечно, разбудил малыша-вундеркинда, брата Мейдл, которому два месяца. Брат Мейдл встал в своей люльке и сказал, что это когда-нибудь должно было случиться. Особенно с этими старыми домами на улице Новый Грачик. И папаша сказал: твоя сестра выходит замуж, твой папа порезал палец, и кругом столько несчастий, что ты мог бы помолчать и перестать философствовать хотя бы в такой торжественный день. И тогда вундеркинд замолчал.

Спикер: Свадебная песнь матери невесты, которая сидит в убранной комнате со своим несчастьем.

 
– Петушок запел около моего окошка:
Лëй, лëй, лëй,
Лëй, лëй, лëй,
Лëй!
Люди, соберите зернышки!
Те зернышки, что просыпались из дырявых мешков,
Бесполезно просыпались на землю…
Накормите моего петушка!
Кто прогонит теперь тишину из моего дома?
Мейдл, приди и прогони!
Мейдл, ты меня не слышишь?
Только петушок поет около моего окошка:
Лëй, лëй, лëй, лëй,
Лëй, лëй, лëй, лëй,
ЛËЙ!
 

Хор: Мы заторопились. Мы стараемся нарядиться. Потому что кто-то кому-то сказал, что на свадьбу приедет сам Мухеншток со своими семью сыновьями. О, Мухеншток и твои семь сыновей! Они курят сигары, о, Мухеншток, ты тоже куришь сигару! О, Мухеншток, какое счастье, что ты к нам приедешь! О, Мухеншток! Со своими семью сыновьями!

Спикер: Свадебная песнь отца жениха, когда в его дом пришли родители невесты, и он показывает им обстановку.

 
– Вы думаете, это кусок полыни?
Нет, это розы!
Их прислала в наш дом королева Испании!
Я ее видел по телевизору,
Ой, лори-лори-мирчик,
Ой, лори-лори-мирчик!
Красивая такая дамочка.
А может, мы с ней познакомились на балу?
И я случайно ей сказал: мой сын женится.
Конечно, я зря проболтался,
Может, ни к чему так хвастаться?
Хотя в Испании или где-нибудь роз хватает.
Особенно для королев.
А вы-то думали, что это кусок полыни?
Нет, это розы!
Ой, лори-лори-мирчик!
Ой, лори-лори-мирчик!
Это – розы.
Вы можете их пощупать…
 

Спикер: Хор философов, приглашенных по случаю свадьбы с улицы Новый Грачик, дом 34.

 
– Луг еще в цветах!
Ой, луг еще в цветах!
Вы будете, как земля!
Вы будете, как вода.
Не делайте так, не делайте так, не делайте так.
КАК?
Наденьте помягче обувь.
Самую мягкую обувь,
Вы пойдете по праху,
По праху наших надежд,
Не делайте так,
Не делайте так,
Не делайте так, Чтоб семя
Зря изливалось в землю,
Подумайте, зачем вам это нужно?
Нет, скажите, ну зачем?
Зачем?! Зачем?!
Луг еще в цветах!
Ой, луг еще в цветах!
Вы будете, как земля!
Вы будете, как вода!
 

Спикер: Хор прерывается криком матери:

 
– Мейдл, они уже пришли!
Скорей надевай то свое платье!
Ты в нем, как розочка!
 

Спикер: Песня дедушки невесты, когда к нему привели жениха, чтобы старик мог с ним познакомиться.

 
– Ой-ой-ой,
Э-э-э-э…
Ой-ой-ой…
Э-э-э…
Ой-ой-ой…
Стыдно!
Ой-ой-ой-ой…
Стыдно час,
Стыдно два,
Стыдно год,
Стыдно жизнь.
Жизнь – одна…
Бегите от стыда!
Бегите вы все!
Я останусь один,
Совсем один!
Не могу взять ложку,
Чтоб она не тряслась, как ветка Ириса,
Может, взять мне ветку Ириса с белыми цветами?
Но она тоже трясется!
Может, мне взять пушинку,
Что спряталась в ветках Ириса?
Но и она дрожит!
Может, так было всегда?
ЧТО?
Может, мне подсунули плохой Ирис?
ЧТО?
Может, мне досталась слишком тонкая пушинка?
Ой-ой-ой-ой…
Ой-ой-ой-ой…
Стыдно мне!
Стыдно!
Бегите все!
Бегите!
Оставьте меня одного!
Ведь рука моя сжимала кожаный ремень
С серебряными колечками уздечки,
И конь не дрожал,
Может, это был каменный конь?
Может, это была не кожаная, а каменная уздечка?
Каменная, украшенная серебряными кольцами?
Наверно, было так…
ЧТО?
Ведь теперь даже серебряная ложка,
Даже ложка дрожит, когда я смотрю на нее!
Когда я только смотрю на нее!
Стыдно мне!
Стыдно!
А ты, сынок?
Что ты тут делаешь?
Зачем ты сюда пришел?
Можешь ты схватить каменного коня
За каменную уздечку?
Так что ж ты медлишь?
Скорее хватай его!
Ой-ой-ой…
Скорее…
Ой-ой-ой…
Стыдно час!
Стыдно год!
Стыдно жизнь!
А может, не стоит торопиться, сынок?
Если можешь, не очень торопись…
Ой-ой-ой…
Если только можешь…
Э-э-э-э-э…
 

Хор: Ах, каких троеперых петухов там приносили! Этим петухам можно позавидовать! Они буквально сидели на сковородках в собственном соку. И хотя мы уже наелись бутербродов и селедки, все глядели на жареных петухов! Тогда мамаша, чтобы отвлечь гостей, попросила невесту спеть. Невеста смущается и не поет.

Спикер: Свадебная песнь Шурика, которого не пригласили на свадьбу, и он не хочет уходить с тротуара напротив двора.

 
– А ты мне сказала,
А я тебе говорил:
Помнишь, с тобой прижимались у моста?
Помнишь?
А ты мне сказала,
А я тебе говорил:
Эй, Мейдл, Мейдл,
Я был готов проклясть
Тебя прекрасными стихами!
Но факты!
Факты теперь будут срывать с тебя одежды!
И ты останешься в том,
В чем и должна остаться!
Но почему Ты не хочешь,
Чтоб я был с Тобой рядом?
Может, у Тебя переменились планы?
Пусть так – я это понимаю.
Но покажи хоть свою пушистую головку в окошко!
 

Спикер: Гости съезжаются.

Хор: Это двигаются бульдозеры. Мы еще успеем выпить, о-о-о-о! Закусить! Скорее бы принесли этих петухов!

Спикер: На свадьбу прибыл Соли Хендрик Наум Герцович. Соли Хендрик Наум Герцович занимает свое место.

Спикер: Вот Карл Арон. Он потерял свои очки. Он развратник, сорви-голова, близорукий человек. Когда-то, у какой-то бе… он оставил деньги, паспорт и очки с толстыми стеклами. Вот почему Карл Арон ищет свое счастье без паспорта и очков.

Спикер: На свадьбу прибыл граф. Дальний родственник жениха. По материнской линии. Несмотря на свою занятость, он сказал, что ему нужно на свадьбу и отпросился у короля. И король ему разрешил отлучиться только на четыре дня. Если не прибудет назад, ему будет неприятность по службе, включая гильотину или еще что-нибудь похлеще! Вот почему граф прилетел быстро, как птенчик! И он все время нервничает и смотрит на свои золотые часы.

Спикер: На свадьбу прибыл индийский гость, с которым жених познакомился во время своей поездки в Польшу.

Спикер: Проснулся вундеркинд. Свадебная песня вундеркинда, брата Мейдл, очень нервного ребенка.

 
– Мне уже целых два месяца!
И никто не потрудился вытащить меня из этой колыбели!
Что сегодня за суматоха?
Почему никто не подходит?
Или, может быть, я опоздал родиться вундеркиндом?
Ой, мамочка-мама, как соединить несоединимое?
Мне хочется сразу и встать, и лежать,
Как, я вас спрашиваю,
КАК?
Отец мой – шалопай!
Если бы у него было имение, он бы его пропил!
Но у него никогда не было имения,
А только бухгалтерские счеты.
А стоит ли пропивать счеты?
Много ли за них дадут, я вас спрашиваю?
Ой, я тоже хочу быть шалопаем, как мой отец!
И пропивать имение, которого у нас нет!
Мамочка, мамочка, как соединить несоединимое!
Мне хочется лежать, а мне уже мокро!
Ма-мо-ч-ка-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!
Нет, видно, и это мне придется решать самому!
 

Хор: Карл Арон спрашивает, не видел ли граф его паспорта, который он потерял где-то здесь? Граф отвечает, что не видел. Карл Арон спрашивает, а что у него вокруг шеи? Вот? Граф отвечает, что это жабо. И такое жабо носят все графы? Карл Арон просит у графа разрешения пощупать жабо. Граф разрешает. Карл Арон щупает. И спрашивает, ну где же он все-таки потерял свой паспорт? Граф отсылает его к индийскому гостю.

Спикер: Песня Индийского гостя, которого мать невесты попросила полюлюкать вундеркинда, который очень раскричался.

 
– У-ка, у-ка, люрличка,
Эндер, мендер, лит!
У-ка, у-ка, люрличка,
Эндер, мендер, лит!
Что кушаешь, мой носик?
Разве он сахарный?
У-ка, у-ка, люрличка,
Эндер, мендер, лит!
Приезжай к нам в Индию,
Будешь большим паном!
Вот таким, вот таким
И еще побольше!
У-ка, у-ка, люрличка,
Эндер, мендер, лит!
 

Хор: В разгар свадьбы прилетела добрая фея. “Евреи, – сказала добрая фея, – вам будет хорошо. Это я вам говорю, фея”. Ей сразу дали кусок гуся, и она улетела. Может быть, ей не надо было давать кусок гуся?

Спикер: Песня соседки, которая без приглашения пришла на свадьбу.

 
– Давайте веселиться!
Давайте веселиться!
Невестушка, давайте веселиться!
Я никогда ни у кого не занимала денег!
Правда, лет пятьдесят назад
Во время землетрясения
Лампой убило моего дедушку,
Или он просто сгорел.
Никто не знает!
Да и кто теперь это помнит,
Вы ж понимаете, это было не вчера!
И мне пришлось занять денег!
А недавно, я уж и сама забыла,
Все-таки, как-никак, а годы…
Начался косой дождь с градом.
Помните, в нашем доме пробили крышу,
И попало на моих братьев и двух дочерей?
Их не стало.
Так снова пришлось обратиться к добрым людям!
А разве сейчас у нас мор?
Или пожар?
У нас же свадьба!!!
Так давайте веселиться!
Женишок!
Невестушка!
Или дайте мне денег на новые несчастья!
 

Спикер: Песня матери жениха, которая сидит в кухне и боится, что у нее опять попросят деньги.

 
– Три соринки попали в мой глаз,
Три соринки.
О-о-о-о-о…
Я заплакала правым глазом,
В который попали соринки!
Две соринки куда-то исчезли,
Кто о них теперь помнит?
Зато одна вместе со слезой осталась на моей ладони,
О-о-о-о…
И я держала ее, и я качала ее,
Я не знала, что из нее поднимешься ты, мой мальчик!
Я столько думала о тебе,
Я столько думала о тебе,
Что не заметила, как ты поднялся –
Слишком быстро ты поднялся!
И мне пришлось второй рукой сжать твой кулак
Вот так!
О-о-о…
Это стоило мне сил!
Так быстро ты рос!
Так быстро, что пробил мне руку,
Пробил,
О-о…
И вместе с кровью ушел!
Где ты теперь, мой мальчик?
 

Хор: Несут, несут двух деток! Их кладут в люльку рядом с вундеркиндом. Мы очень заволновались, потому что сильно покраснел жених. И мы сказали: посмотрите, как сильно покраснел жених и как крепко держит его мать невесты!

Спикер: Песня жениха.

 
– Каждую весну
Тополь выбрасывает побеги!
Скоро мне топать, топать, топать.
Ха!
Воробей сидит на ветке!
Воробей не сделает много навоза.
Ха!
Что ты распушил свой хвостик, воробушек?
Почуял весну?
Ха!
Каждую весну тополь
У кого-нибудь куда-нибудь
Какого-нибудь сборного пункта
Выбрасывает новые побеги!
Скоро мне топать, топать, топать,
Хоть я и не сделаю много навоза!
Ха!
 

Хор: Смотрите, смотрите, отца жениха в качалке спускают с третьего этажа и вкатывают на почетное место! И он там на некоторое время засыпает.

Спикер: Разговоры гостей за столом:

– Я не хочу, чтоб они рожали новых музыкантов.

– Я никогда никому не говорила “Нет”.

– Я тоже хочу быть пьяницей и развратником!

– Скоро сюда придут бульдозеры и сравняют с землей эти проклятые домишки!

– А это обязательно?

– Конечно! Вот они уже идут!

– Лëйлечка, Лëйлечка, ГОП!

– Лëйлечка, Лëйлечка, ГОП!

– Дедушка, проснись, дедушка! Смотри, сюда идут бульдозеры. И они сравняют с землей эти домишки. Смотри, какие у них красные носы.

– ЧТО? Это не бульдозеры, это приехал Мухеншток со своими семью сыновьями.

– Когда же, наконец, принесут пирог?

– Теперь надо танцевать!

– Смотрите, они совсем рядом – эти бульдозеры!

– Давайте танцевать! Давайте танцевать! О, Мухеншток!

Хор: Младенец-вундеркинд встает в своей люльке. Что делает люлька, нас уже не интересует. Да и кого может интересовать люлька, если встал вундеркинд.

Все (громко): Тише! Тише! Сейчас будет говорить вундеркинд. Вундеркинд: Я вундеркинд! О, как мне трудно говорить. Я ведь почти не родился, а уже должен их укачивать. Все (громко): Тише! Тише! Он говорит.