Цитаты из книг автора «Георг Брандес»

Из Мальты через западную Грецию он отправился в Албанию, «непокорную кормилицу диких сынов», как он называет эту страну, о которой пост:   Там бродит волк, там клюв железный Острит проснувшийся орел, Там хищный зверь в горах прошел И хищный город стал над бездной, Там бури лес с корнями рвет И гром грохочет круглый год[6].

комедиях «Сон в летнюю ночь», «Как вам угодно», «Зимняя сказка».

Я не выпущу тебя, пока ты не выдашь мне тайны своего существа» – вот слова, которые напрашиваются на уста подобному читателю Шекспира.

«Hours of idleness» («Часы досуга»)

Мемуары графини Гвитчиоли (Guiccioli),

графине Гвитчиоли (Guiccioli), ни Томасу Лур

Смерть великого человека, как громовой удар, поразила всю Грецию. Народ отнесся к этой потере, как к страшному событию в природе. В самый день смерти появился

Его Жуан не романтический герой; он не превосходит ни умом, ни характером людей среднего уровня, но он баловень судьбы, необыкновенно красивый, гордый, смелый и крайне счастливый человек, который руководится скорее своею судьбою, чем какими бы то ни было намерениями и планами. Таким образом, он как нельзя более подходит к герою поэмы, которая должна обнять всю человеческую жизнь и в которой герой должен быть без всякой профессии, так как для места и круга действий поэмы не отведено с самого начала никаких границ. Поэма поднимается и падает подобно житейским волнам, то озаряемым солнцем, то гонимым бурею, и бросается из одной крайности в другую. За пламенною картиною любви Жуана и Юлии следует

ствовал отвращение к домашней английской парламентской жизни, но политика в этой форме вполне отвечала его воображению. Он охотно вступил в этот союз и сделался вожаком той фракции ого, которая называлась «Americain» (Американцы). Он наделил заговорщиков оружием и предложил конституционному неаполитанскому правительству 1,000 луйдоров, как залог для борьбы против священного союза. Австрийских притеснителей он клеймил в своих письмах с истинною яростью. Где-бы он ни жил, везде для австрийского правительства он был бельмом на глазу: письма его распечатывали, итальянский перевод «Чайльд Гарольда» в итальянско-австрийских местностях был запрещен, ему было даже известно, что полиция направляла против него убийц. Тем не менее, он каждый день один совершенно спокойно совершал свои обычные прогулки, обнаруживая при этом на половину героический стоицизм и на половину мальчишеское удаль

брожении. После низвержения наполеоновского владычества, в Церковной области и в Неаполе снова водворился старый легитимизм, владычествовший там с невероятным произволом. Все благодетельные следы французского правления исчезли, и место французских реформ заступила во всей своей силе прежняя неурядица. Невыносимый гнет, – следствие реакции, – созданный священным союзом, заставил итальянцев прибегнуть к обширному заговору, и по примеру масонства, образовался тайный союз карбонариев, ветви которого распространились по всей Италии. Байрон был введен своею возлюбленною в круг заговорщиков. Вся фамилия Гамба принадлежала к карбонариям и брат Терезы, Пьетро, молодой двадцатилетий энтузиаст, который был особенно дружески расположен к Байрону и впоследствии сопровождал его в Италию, был одним из самых горячих и деятельных вожаков этого заговора. Карбонаризм казался Байрону поэзиею политики. Он чув