Чутьё, думал он. Мальчиком я почуял опасность и сбежал из ювелирки на проспект. Я сбежал, а отца застрелили. Я мог бы вцепиться в него, тянуть наружу, устроить истерику. Отец послушался бы. Стыдился бы такого отвратительного поведения сына, устроил бы мне нахлобучку, но остался бы жив. Я сбежал сам, а отец лег в могилу на Богословском. Наверное, Господь наградил меня особым чутьём – оно спасает только меня. Остальных оно губит.
А если не Господь, тоже ладно.