1. Элак из Атлантиды

Огромное тело, ушедшее в хаос,

Огромное лицо, что обратилось в ночь -

Зачем склоняться над бесформенным саваном,

Ища в архаичном облаке

Взгляд сильных властителей, света?

– Честертон.

Таверна на пристани представляла собой настоящий бедлам.

Великая гавань Посейдонии мрачно простиралась на юго-восток, но набережная

сияла яркими фонарями и факелами. Сегодня корабли заходили в порт, и эта

таверна, как и другие, гремела весельем и грубыми морскими ругательствами.

Кухонный дым и запах кунжута наполняли просторную низкую комнату, смешиваясь с

резким запахом вина. Сегодня вечером смуглые моряки юга устроили грандиозный

карнавал.

В нише в стене находилось изображение бога-покровителя залитых солнцем морей Посейдона. Было заметно, что перед тем, как хлебнуть ликер, почти каждый мужчина проливал одну-две капли на пол в направлении резного бога.

 Толстый человечек сидел в углу и что-то бормотал себе под нос. Маленькие глазки Ликона с некоторым отвращением осматривали таверну. Его кошелек, для разнообразия, был набит золотом; таким же был и кошелек Элака, его товарища по приключениям. И все же Элак предпочитал пить и распутничать в этой шумной, вонючей таверне, и это пристрастие наполняло Ликона раздражением и горечью. Он сплюнул, что-то пробормотал себе под нос и повернулся, чтобы посмотреть на Элака.

Худощавый авантюрист с волчьим лицом ссорился с морским капитаном, чье огромное мускулистое тело затмевало тело Элака. Между ними сидела трактирная девка, ее раскосые глаза лукаво наблюдали за мужчинами, польщенные оказанным ей вниманием.

Моряк Дриззар совершил ошибку, недооценив потенциальные возможности Элака. Он бросил алчный взгляд на девушку и решил овладеть ею, невзирая на прежние притязания Элака. При других обстоятельствах Элак, возможно, оставил бы раскосую девушку Дриззару, но слова капитана были оскорбительными. Поэтому Элак остался за столом, его взгляд был настороженным, а рапира расслабленно лежала в ножнах.

Он наблюдал за Дриззаром, отмечая загорелое, массивное лицо, густую темную бороду, морщинистый шрам, который тянулся от виска к челюсти, ослепляя мужчину на один серый глаз. И Ликон потребовал еще вина. Он знал, что скоро блеснет сталь.

Однако битва разразилась без предупреждения. Был опрокинут табурет, раздалась вспышка грубых ругательств, и меч Дриззара обнажился, пылая в свете лампы. Девка пронзительно закричала и убежала, не имея вкуса к кровопролитию, разве что на расстоянии.

 Элак по-кошачьи присел, его рапира неподвижно застыла в руке. В холодных глазах блеснул огонек злого смеха.

Дриззар сделал ложный выпад; его меч нанес предательски низкий удар, который выпотрошил бы Элака, если бы достиг цели. Но тело низкорослого мужчины быстрым плавным движением отклонилось в сторону; рапира сверкнула. Ее острие рассекло голову Дриззара.

 Они сражались молча. И это, больше, чем что-либо другое, дало Элаку представление о своем противнике. Лицо Дриззара было совершенно бесстрастным. Только шрам выделялся белым и отчетливым. Его ослепший глаз, казалось, ни в малейшей степени не мешал ему.

 Ликон ждал возможности вонзить свою сталь в спину Дриззара. Элак бы этого не одобрил, он знал, но Ликон был реалистом.

 Сандалия Элака поскользнулась в луже пролитого ликера, и он отчаянно бросился в сторону, пытаясь восстановить равновесие. Ему это не удалось. Хлещущий меч Дриззара выбил рапиру из его руки, и Элак упал, сильно ударившись головой о перевернутый табурет.

Моряк приготовился, опустил клинок и сделал выпад. Ликон бросился вперед, но он знал, что не сможет вовремя добраться до убийцы.

А потом – из открытой двери донеслось необъяснимое. Что-то похожее на полосу пылающего света пронеслось в воздухе, и сначала Ликон подумал, что это брошенный кинжал. Но это было не так. Это было – пламя!

 Белое пламя, стремительное и неземное! Оно охватило клинок Дриззара, обвилось вокруг него, вырвало его из руки моряка. Он вспыхнул ослепительным огненным светом, очертив комнату в совершенно отчетливых деталях. Меч бесполезно упал на пол, превратившись в почерневший, искореженный обрубок расплавленного металла.

 Дриззар выкрикнул проклятие. Он уставился на разрушенное оружие, и его бронзовое лицо побледнело. Он стремительно развернулся и выбежал через боковую дверь.

Пламя исчезло. В дверях стоял человек – грубая, уродливая фигура, одетая в традиционную коричневую мантию друидов.

 Ликон резко остановился, опустил меч и прошептал: «Далан!»

 Элак поднялся на ноги, печально потирая голову. При виде Друида его лицо изменилось. Не говоря ни слова, он кивнул Ликону и направился к двери. Все трое вышли в ночь.

2. Трон Дракона

Теперь мы пришли в наше Царство,

И Корона принадлежит нам, чтобы забрать ее -

С обнаженным мечом на Совете,

А под троном змея,

Теперь мы пришли в наше Царство!

– Киплинг.

– Я принес тебе трон, – сказал Далан, – но ты должен удерживать его своим клинком.

Они стояли в конце причала, глядя на залитые лунным светом воды гавани. Шум Посейдонии теперь казался далеким.

Элак уставился на холмы. За ними, лиги за лигами к северу, лежала жизнь, которой он пожертвовал. Жизнь, от которой он отказался, когда покинул Кирену, чтобы опоясаться клинком авантюриста. В жилах Элака текла кровь королей Кирены, самого северного королевства Атлантиды. И, если бы не роковая ссора со своим отчимом Норианом, Элак уже тогда был бы на драконьем троне. Но Нориан умер, и корону унаследовал брат Элака, Орандер.

– Киреной правит Орандер. Ты просишь меня присоединиться к восстанию против моего брата? – спросил Элак. В холодных глазах авантюриста вспыхнул гневный огонек.

– Орандер мертв, – тихо сказал Друид. – Элак, я хочу рассказать тебе историю, историю о колдовстве и черном зле, которое бросило свою тень на Кирену. Но сначала… – Он порылся в своем бесформенном коричневом одеянии и вытащил крошечную хрустальную сферу. Он обхватил ее ладонью и подышал на нее. Чистая поверхность затуманилась – и туман, казалось, пропитал весь земной шар. Друид держал в руке клубящийся шар из серого облака.

Внутри сферы росло изображение, микроскопическое, но отчетливое. Элак пригляделся повнимательнее. Он увидел трон и человека, который сидел на нем.

– К югу от Кирены, за горами, лежит Кириаф, – сказал Далан. – Им правил Сефер. И теперь Сефер все еще сидит на своем троне, но он больше не человек.

В глобусе с поразительной четкостью возникло лицо Сефера. Элак невольно отпрянул, его губы сжались. На первый взгляд Сефер казался неизменным – чернобородый загорелый гигант с острыми глазами ястреба, но Элак знал, что перед ним существо, омерзительнее всего на свете. Это было не зло, каким он его знал, но нечто за пределами добра и зла, поскольку оно было за пределами человечества или божества. Присутствие извне коснулось Сефера и приняло короля Кириафа как своего собственного. И Элак понял, что это было самое ужасное существо, которое он когда-либо видел.

Далан спрятал кристалл. Он холодно сказал: «Из неведомого пришло существо по имени Каркора. Кто он такой, я не знаю. Я спросил руны, и они мало что говорят мне. Огни алтаря нашептали о тени, которая опустится на Кирену, тени, которая может распространиться по всей Атлантиде. Каркора, Бледный, не человек и не демон. Он – инопланетянин, Элак.

– А что с моим братом? – спросил искатель приключений.

– Ты видел Сефера, – сказал Далан. – Он одержим, сосуд этой сущности по имени Каркора. Прежде чем я покинул Орандера, он тоже… изменился.

На загорелой щеке Элака дрогнул мускул. Друид продолжил.

Орандер видел свою гибель. День ото дня власть Каркоры над ним возрастала, и душа твоего брата все дальше уходила во внешнюю тьму. Он умер – от своей собственной руки.

Выражение лица Элака не изменилось. Но несколько минут он молчал, в его серых глазах была глубокая печаль.

Ликон повернулся, чтобы посмотреть на море.

Друид продолжал: «Орандер прислал тебе сообщение, Элак. Во всей Атлантиде ты один принадлежишь к королевскому роду Кирены. Следовательно, корона принадлежит тебе. Удержать ее будет нелегко. Каркора не побежден. Но моя магия поможет тебе.

– Ты предлагаешь мне трон дракона? – спросил Элак.

Далан кивнул.

Годы изменили меня, Далан. Я прошел через Атлантиду бродягой и хуже. Я оставил свое право первородства позади и забыл о нем. И я уже не тот человек, который покинул Кирену много лет назад, – тихо сказал Элак, немного горько рассмеявшись и глядя через край причала на свое лицо, отражающееся в темной зыби воды. – Только король может сидеть на драконьем троне. Для меня это было бы шуткой. И жалкой.

– Ты дурак! – прошептал Друид- и в этом шипящем звуке слышалась ярость. – Слепой, безумный дурак! Ты думаешь, друиды предложили бы Кирену не тому человеку? В твоих жилах течет кровь королей, Элак. Это не твое, чтобы отрицать. Ты должен повиноваться.

– Должен? – Слово было произнесено легко, но Ликон почувствовал, как напряжение прошло сквозь него, напрягая мышцы. – Должен? – Спросил Элак.

– Решение за мной, Друид. Клянусь Мидером! Трон Кирены много значит для меня. Поэтому я не буду на нем сидеть!

Жабье лицо Далана в лунном свете напоминало горгулью. Он наклонил вперед свою лысую блестящую голову и переплел толстые короткие пальцы.

– Теперь я испытываю искушение поколдовать над тобой, Элак, – резко сказал он. – Я не…

– Я дал тебе свой ответ.

Друид колебался. Его мрачный взгляд остановился на Элаке. Затем, не говоря ни слова, он повернулся и, тяжело ступая, ушел в ночь. Его шаги стихли.

Элак продолжал смотреть на гавань. Его щеки посерели, рот превратился в измученную белую линию. И он резко обернулся и посмотрел на холмы Посейдонии.

Но он их не видел. Его взгляд устремился дальше, все дальше и дальше, исследуя всю Атлантиду до северного королевства – Кирены и драконьего трона.