Пролог.

Москва. Сверчков переулок, дом 10. 03:42.

Круглов, вздохнув, с хрустом потянулся. До одури хотелось спать, еще и голова раскалывалась после вчерашней попойки с друзьями. Но попойка не являлась достаточно уважительной причиной для пропуска рабочей смены. Да и сам Круглов ни за что бы не пропустил дежурство. Феликс Тимофеевич Сырский хозяином был строгим, а еще справедливым. Редкий охранник мог бы похвастаться такими деньгами, которые получали те, кто работал на Сырского. Платил Сырский и правда хорошо. Круглов любил прихвастнуть друзьям, что он с шефом на короткой ноге, а потом, улыбаясь, как довольный кот, выставлял на стол дорогой коньячок и нарезанный тонкими дольками лимон. Друзья завидовали и с радостью налегали на коньяк, даже не догадываясь, что Круглов украл бутылку из бара шефа, а тот, из-за собственной рассеянности, этого даже не заметил.

Конечно, коньяк можно было бы и купить. Зарабатывал Круглов достаточно, чтобы хватило и на коньяк, и на лимон, и даже на сырную нарезку, вот только деньги предпочитал не тратить, а копить. Копил он на однушку в Выхино и считал дни до того момента, когда наконец-то съедет от мамы. А там, чем черт не шутит, можно и Ирке предложение сделать. От такого давняя любовь Круглова точно не устоит.

Снова вздохнув, Круглов повернулся на стуле к мониторам, которые транслировали картинку с множества камер, установленных в доме Сырского, и посмотрел на часы. Почти четыре утра, а значит, время обхода. Рядом, на мягком диване, сопел носом напарник Круглова, тощий студент Владик. Во сне он чмокал влажными губами и довольно улыбался.

Круглов с неприязнью посмотрел на тощего паренька, но будить его не стал. Охрана давно уже договорилась о том, кто спит, а кто бодрствует. Да и не было смысла куковать вдвоем всю ночь. Залезть в дом Сырского мог только идиот, поэтому Круглов оставил Владика спать, а сам, взяв фонарик, отправился в обход.

Двигаться он предпочитал тихо. На втором этаже, в своей кровати мирно спал хозяин, обнимая истеричную Ладочку. Круглов поежился, вспомнив резкий и неприятный голос очередной пассии Сырского. И что он в ней нашел? Хотя, ответ Круглову и так был известен. Лада Витальевна, как почтительно называла её обслуга, обладала точеной фигуркой и смазливой мордашкой, на которую Сырский денег не жалел. Лада в ответ всячески боготворила своего благодетеля и мечтала, как примерит на безымянный пальчик фамильное кольцо семьи Сырских, увенчанное красивым бриллиантом.

Конечно, Ладочка знала, что у Сырского есть жена, но витать в мечтах ей никто не запрещал. Круглов частенько ловил её за тем, как истеричная девица нарезает круги вокруг сейфа, где хранилось кольцо, ехидно хмыкал и шел дальше. Не сегодня, так завтра Ладочку заменит другая, более покладистая. Сырский редко дозволял своим «игрушкам» гостить в доме больше трех месяцев.

Фамильное кольцо Круглов видел лишь пару раз. Когда хозяин вызвал его и велел стоять в дверях, пока древний, похожий на высохшую виноградную лозу, старик-ювелир осматривает драгоценность. Украшение и впрямь было красивым. Массивная золотая основа и целая россыпь сверкающих, как жаркое, июльское солнце, мелких камней, окружающих большой бриллиант черного цвета.

Круглов не знал, откуда у хозяина появился этот камень, но то, что Сырский дорожил им больше всего на свете, становилось понятно сразу. Кольцо практически всегда хранилось в большом сейфе в кабинете Сырского. Код от сейфа знал только хозяин, так еще и три камеры постоянно наблюдали за хранилищем фамильной ценности. Кольцо покидало сейф лишь в редкие моменты, когда Сырскому вдруг вздумывалось похвастаться им перед друзьями. Либо на плановый осмотр заглядывал старый друг хозяина – Генрих Карлович. Старик тщательно осматривал кольцо, затем до блеска полировал камень и украшение снова пряталось в недра хранилища.

Согласно обязанностям, охрана должна была во время каждого обхода проверять и дверь, ведущую в кабинет Сырского. Но остальные охранники этим правилом частенько пренебрегали. Шанс того, что кто-то влезет в дом и проберется в кабинет, ключ от которого был только у Сырского, равны нулю, поэтому охрана редко посещала второй этаж старого особняка. Однако Круглов предпочитал не рисковать теплым местечком и во время обхода всегда дергал тяжелую дверь на себя, чтобы удостовериться, что она заперта.

Этот раз исключением не стал. Круглов, зевая, поднялся по винтовой лестнице на второй этаж, заглянул в спальню хозяина и, не сдержав довольной улыбки, вдоволь полюбовался нагой Ладочкой. Затем аккуратно прикрыл дверь и, развернувшись, направился к кабинету хозяина. Взявшись за тяжелую металлическую ручку, Круглов резко дернул дверь на себя. Однако, его глаза полезли на лоб, когда дверь, которой следовало быть запертой, неожиданно подалась и открылась.

Накатила паника, но Круглов, успокоив быстро бьющееся сердце, скептично хмыкнул. Вариант, что в дом кто-то пробрался, он даже не рассматривал. Скорее всего хозяин просто забыл запереть дверь, перебрав на ночь с бурбоном. Круглов попробовать вспомнить хоть один случай, когда Сырский забывал это сделать, и снова хмыкнул. Подобное случилось впервые.

Круглов осторожно вошел в кабинет, держа в одной руке фонарик, а в другой шокер. Мысли мыслями, но инструкцию любой охранник помнил назубок. Однако привычная собранность вдруг покинула Круглова. Он, как завороженный, смотрел на тяжелый сейф, стоящий у стены. Дверь сейфа была открыта, но не это удивило Круглова.

Сердце замерло, а потом забилось с бешеной скоростью. Закусив губу, Круглов бросился в комнату Сырского и, пихнув плечом дверь, влетел внутрь. На голую Ладочку он даже не обратил внимания. Подскочил к хозяину и потряс того за плечо.

– Круглов… – простонал Сырский, еле разлепляя глаза. – Ты совсем из ума выжил, дебил?

– Феликс Тимофеич, там это… – Круглов сглотнул липкую слюну и махнул рукой в сторону двери. Однушка в Выхино медленно превращалась в пыль.

Сырский сразу все понял. Отпихнув Круглова, он вскочил с кровати, проигнорировав сонную Ладочку, и побежал в кабинет. Так же, как и Круглов минутой ранее остановился и с ужасом посмотрел на открытый сейф. С внутренней части двери сейфа на хозяина смотрела нарисованная мелом лукавая мордочка лисы с очень большими ушами, а черная, бархатная коробочка, в которой обычно хранилось кольцо, была пуста.