Глава 1. Возвращение

Дорога в Белоцерковский была такой же ухабистой, как и десять лет назад. Автобус подпрыгивал на колдобинах, заставляя Анну крепче вцепляться в сиденье. За окном мелькали знакомые пейзажи: бесконечные поля, редкие перелески, покосившиеся деревянные заборы. Все то же. Как будто время здесь остановилось.

Она приехала.

Автобус резко затормозил на площади перед полуразрушенным ДК с облезлой табличкой «Белоцерковский. Основан в 1892 году». Анна схватила рюкзак и вышла, ощущая на себе тяжелые взгляды редких прохожих. Они узнали ее. Конечно, узнали. В такой дыре все помнят всех, особенно тех, кто уехал и не спешил возвращаться.

– Анна Соколова? – хриплый голос заставил ее обернуться.

Из тени автобусной остановки вышел пожилой мужчина в выцветшей телогрейке. Дед Кузьма, местный сторож. В его глазах мелькнуло что-то между удивлением и неодобрением.

– Да, это я.

– Бабушкин дом опять твой, значит? – Он крякнул, плюнул под ноги. – Ну, смотри… Там давно никто не жил.

– Я знаю.

Он что-то пробормотал себе под нос и махнул рукой в сторону улицы, ведущей к лесу.

– Иди, если решила. Только на закате не шляйся.

– Почему?

Дед Кузьма нахмурился, словно она спросила что-то само собой разумеющееся.

– Кукомои поют.

Он развернулся и заковылял прочь, оставив Анну с неприятным холодком под лопатками.

Бабушкин дом стоял на окраине, в пяти минутах ходьбы от леса. Когда-то он казался ей огромным, теперь же выглядел жалким: облупившаяся краска, покосившееся крыльцо, заросший бурьяном двор. Анна толкнула калитку – скрип был таким же, как в детстве.

Ключ, который прислал нотариус, с трудом повернулся в замке. Внутри пахло пылью, сыростью и чем-то еще – горьковатым, как полынь. Она бросила рюкзак на пол и огляделась.

Все осталось на своих местах.

Старый буфет с треснувшим стеклом. Выцветшие занавески. Фотографии на стене, где она, маленькая, стоит между дедом и бабушкой. А рядом… пустое место. Там была еще одна фотография. Кто-то ее снял.

Анна подошла к окну. За ним темнел лес.

Первая ночь в старом доме выдалась беспокойной. Ветер шевелил ветки деревьев за окном, скрипели половицы, и ей чудилось, что кто-то ходит по двору. Анна ворочалась, пытаясь заглушить тревогу.

А потом она услышала.

Пение.

Не птичье – слишком мелодичное, слишком… осознанное. Оно лилось откуда-то из темноты, заставляя волосы на руках встать дыбом. Анна замерла, прислушиваясь.

Звук приближался.

Она вскочила с кровати и подбежала к окну. Во дворе никого. Но пение не прекращалось – теперь оно казалось совсем близко, прямо под окном.

Сердце колотилось так, что вот-вот выпрыгнет из груди. Анна схватила фонарик и выбежала на крыльцо.

– Кто здесь?!

Тишина.

Только ветер шелестит листьями, да где-то вдалеке кричит сова.

А потом – шорох.

Черная тень метнулась у забора.

Лохмотья.

Пустое лицо.

И снова это пение – теперь уже пронзительное, почти человеческое.

Анна отшатнулась, споткнулась о ступеньку и упала. Когда она подняла голову, во дворе никого не было.

Но на земле, у самых ступенек, лежал клочок черной ткани.

Гнилой.

Теплой.

Как будто только что сорванный с чего-то живого.

Утром пришел Максим.

Он стоял на пороге, высокий, угрюмый, с тенью невысказанных слов в глазах.

– Слышал, ты вернулась.

Анна скрестила руки на груди.

– И что, пришел поприветствовать?

– Пришел предупредить. – Его голос был жестким. – Уезжай, Аня. Пока не стало поздно.

– Почему?

– Потому что кукомои уже знают, что ты здесь.

Он посмотрел на клочок черной ткани, который она неосознанно сжимала в руке, и его лицо стало каменным.

– И теперь они придут за тобой.

Глава 2. Птичье предупреждение

После ухода Максима Анна еще долго стояла на крыльце, сжимая в руке тот самый клочок ткани. Он был шершавым, будто пропитанным сажей, но при этом странно теплым – как будто только что сорван с живого тела. Она бросила его в печь и подожгла, наблюдая, как черные волокна скручиваются в огне, издавая сладковато-гнилостный запах.

Весь день она провела за уборкой, пытаясь отвлечься от ночного видения. Разбирала бабушкины вещи, вытирала пыль с рамок, выметала паутину из углов. Но мысли возвращались к одному: Почему Максим сказал «они придут за тобой»? Он знал что-то. И явно не собирался делиться.

К вечеру в доме стало хоть немного жить можно. Анна разогрела привезенные консервы, но есть не хотелось – комок в горле не исчезал. Вместо этого она достала бутылку дешевого вина, оставшуюся с дороги, и налила себе полстакана.

"Кукомои поют".

Дед Кузьма сказал это так, будто предупреждал о дожде или грозе. Обыденно. Как о чем-то, с чем тут все свыклись.

Она допила вино и потянулась за телефоном. Может, поискать в интернете? Но сигнал в Белоцерковском всегда был хуже некуда. После пяти минут безуспешных попыток Анна плюнула и вышла на крыльцо подышать.

Воздух пахнет прелой листвой и дымком – где-то топят печь. Над лесом уже сгущаются сумерки.

И тут она услышала.

Сначала тихо, едва различимо. Потом ближе.

Пение.

Не такое, как прошлой ночью – не зловещее, а… печальное. Мелодия, в которой не было слов, но была боль.

Анна замерла, вслушиваясь. Звук шел со стороны леса.

Не ходи туда, – шептал внутренний голос.

Но ноги сами понесли ее вперед.

Она прошла через огород, мимо покосившегося сарая, к старой тропе, которая вела в чащу. Здесь когда-то бегала в детстве.

Пение стало громче.

Сердце колотилось так, что казалось, его слышно на расстоянии.

Анна сделала еще шаг – и замерла.

Между деревьев, в десяти метрах от нее, стояла фигура.

Высокая, худая, закутанная в черные лохмотья, которые колыхались, будто сами по себе. Лица не было – только темная пустота под капюшоном.

И оно пело.

Горло Анны сжалось. Она не могла пошевелиться, не могла закричать.

Существо повернуло голову (если это можно было назвать головой) в ее сторону.

Пение оборвалось.

Тишина.

Потом – резкий, пронзительный звук, похожий на птичий крик, но в тысячу раз страшнее.

Анна отпрянула, споткнулась о корень и упала на спину.

Когда она подняла глаза, существо исчезло.

Но на земле, там, где оно стояло, лежала вещь.

Маленькая, блестящая.

Анна подползла ближе, дрожащими руками подняла.

Детская заколка.

Розовая.

Та самая, которую десять лет назад носила ее младшая сестра Лиза перед тем, как исчезнуть.

Она не помнила, как добежала до дома. Заперла дверь на все замки, задвинула тяжелый шкаф. Только утром, когда первые лучи солнца пробились сквозь занавески, Анна осмелилась разжать кулак и снова посмотреть на заколку.

Она была настоящей. Не миражом.

Значит, и оно было настоящим.

Анна глубоко вдохнула, пытаясь унять дрожь в руках.

Что, черт возьми, происходит?

В голове крутились обрывки воспоминаний: дед, который пропал. Бабушка, которая потом умерла. И Лиза… Маленькая Лиза, которая однажды вечером вышла во двор и не вернулась.

Все говорили, что она утонула в реке.

Но тело так и не нашли.

Анна схватила телефон – на этот раз интернет поймал. Она набрала в поиске:

"Кукомои легенды Белоцерковский"

Первая же ссылка вела на статью какого-то этнографического журнала. Автор – Алексей Гордеев.

"В фольклоре севера России кукомои описываются как стражи границы между мирами. Их пение – не угроза, а предупреждение…"

Анна быстро сохранила статью и продолжила читать, когда в дверь постучали.

Не как Максим – резко и властно. А вежливо, почти неуверенно.

Она подошла к окну, отодвинула занавеску.

На пороге стоял незнакомый мужчина лет тридцати, в очках и походной куртке. В одной руке – блокнот, в другой – старая карта.

Он заметил ее взгляд и улыбнулся.

– Анна Соколова? Меня зовут Алексей Гордеев. Я исследователь. Кажется, нам есть о чем поговорить.

За его спиной, вдали, между деревьев, мелькнуло что-то черное.

Будто лоскут тени.

Но когда Анна присмотрелась, там уже никого не было.