Глава 1: Точка Опоры Человечества

Воздух на высоте восьми километров был разреженным, холодным и неестественно чистым. Он обжигал легкие, словно кристаллики льда, но Айзек Вейл не обращал на это внимания. Он стоял на самой кромке открытой платформы «Омега», финальной смотровой площадки космического лифта «Титан». Внизу, затерянный в дымке, раскинулся экваториальный мегаполис Нова-Эквадор – серое пятно цивилизации на изумрудном ковре джунглей. Но Айзек смотрел не вниз. Его взгляд, остекленевший от усталости и чего-то большего, был устремлен вверх, вдоль монструозного спина стального божества, творцом которого он являлся.

«Титан». Это имя больше не было метафорой. Он был титаном. Четыре колоссальных опоры-тетрапода, каждая толщиной с небоскреб старой эры, уходили глубоко в земную кору где-то далеко внизу, в невидимой с этой высоты точке, которую Айзек знал до последнего болта. Они сходились, переплетались в непостижимой инженерной гармонии, образуя центральный ствол – гладкую, сияющую в лучах восходящего солнца иглу, уходящую прямо в небо. Туда, где на геостационарной орбите ждала «Олимп» – орбитальная станция-приемник, город в невесомости. Их связывал трос. Не трос, а Трос. Сплетенный из углеродных нанотрубок, армированный квантовыми нитями, толщиной с океанский лайнер и длиной… длиной в мечту всего человечества. Он висел в небе, как нить Ариадны, ведущая не из лабиринта, а в него. В космос.

Новая эра. Так говорили на всех новостных каналах. «Титан» обещал раз и навсегда решить энергетический кризис – дешевая доставка гелий-3 с Луны и гигантских солнечных коллекторов с орбиты. Он обещал расцвет колонизации Солнечной системы – билет на орбиту станет доступен почти как авиаперелет. Он обещал единство, прогресс, светлое будущее на сто веков вперед. Айзек Вейл, Главный Инженер Проекта «Титан», был архитектором этого будущего. Героем. Иконой. И он чувствовал себя выжатым, как лимон, оставленный на палящем солнце пустыни.

Он сглотнул. Горло пересохло, будто наглотался пыли с лунных разработок. В кармане термо-комбинезона нащупал маленький, холодный флакончик. Не глядя, нашел капсулу, сунул под язык. Горьковатый привкус стимулятора мгновенно разлился по слизистой, короткий, острый укол бодрости пронзил туман в голове. Ненадолго. Слишком ненадолго. Он уже не помнил, когда спал последний раз по-настоящему. Не те урывки забытья за столом, прерываемые кошмарами, а глубокий, исцеляющий сон. Месяц? Два? Финал проекта, последние пусконаладочные работы перед испытанием первой грузовой платформы, выжали из него все соки. Но дело было не только в работе.

«Тени… Шевелящиеся тени на краю зрения. Как скользкие угри в мутной воде сознания.»

Мысль пронеслась незваной, резкой и холодной. Айзек вздрогнул, невольно сжал перила. Сталь была ледяной даже сквозь перчатки. Он зажмурился, пытаясь прогнать наваждение. Это был всего лишь стресс. Перегрузки. Годами накопленная усталость. Его мозг, его прекрасный, точный, как квантовый компьютер, инженерный мозг, просто давал сбои под невероятным давлением. Так он себе говорил. Каждый день. Каждый час.

– Доктор Вейл?

Голос за спиной заставил его вздрогнуть сильнее, чем собственная мысль. Он обернулся, слишком резко. Перед ним стояла доктор Элара Торн. Невролог и психолог проекта, приставленная к нему «наблюдателем» по настоянию директора Ренна три месяца назад, когда Айзек впервые упал в обморок прямо во время совещания. Она была одета в практичный, но не лишенный стиля, серый термо-костюм, ее темные волосы были туго стянуты. В руках – планшет, но ее внимание было приковано не к данным, а к нему. К его лицу. Айзек ненавидел этот взгляд. Взгляд сканера, ищущего трещины в безупречной конструкции.

– Доктор Торн, – его голос прозвучал хрипло. Он попытался выпрямиться, изобразить уверенность. – Вы всегда появляетесь так… тихо?

– Вертолет приземлился пять минут назад, доктор Вейл, – ответила она спокойно, без улыбки. Ее карие глаза изучали его: запавшие, с лиловыми тенями под ними, резкие скулы, тонкие, побелевшие от напряжения губы. – Я стучала. Вы не ответили. Вы выглядите… – она подобрала слово, – истощенным.

– Мы все истощены, доктор, – отмахнулся Айзек, снова поворачиваясь к пропасти и своему творению. Вид «Титана» хоть как-то успокаивал. Геометрия. Логика. Расчет. Здесь все подчинялось законам физики. Здесь не было места теням. – До первого испытательного подъема осталось семнадцать дней. Каждая секунда на счету.

– Семнадцать дней, за которые можно восстановить силы, если дать организму отдых, – настойчиво продолжила Торн, подходя ближе. Ее голос был мягким, но в нем чувствовалась стальная профессиональная воля. – Ваши показатели на последнем медосмотре… тревожны, Айзек. Скачки давления, аритмия, критически низкий уровень мелатонина. Ваша нервная система работает на пределе. И это только физиология.

Айзек почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Он знал, к чему она клонит.

– А что еще? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Отчеты о вашем поведении. Периоды отстраненности. Вы говорите сами с собой. Вчера вечером техник видел, как вы… спорили с пустым углом в вашем кабинете.

«Не пустой! Там было… движение. Геометрия, которая не должна была двигаться. Углы складывались не так…»

– Стресс, доктор Торн, – Айзек резко оборвал навязчивую мысль. – Галлюцинации от недосыпа. Банально. Я принимаю ноотропы и стимуляторы, чтобы держаться. Как и половина инженерного состава на этом чертовом небоскребе. – Он швырнул рукой в направлении башни. – Когда «Титан» заработает, когда мы откроем дорогу в космос для всего человечества, тогда я высплюсь. А пока… – он достал флакон, потряс им. Капсулы глухо позвякивали. – Пока мне хватает этого.

Торн нахмурилась, ее взгляд скользнул по флакону.

– Это временное решение, доктор Вейл. И опасное. Ваш мозг… – она запнулась, подбирая слова, – он уникален. Тот факт, что вы смогли удержать в голове всю сложность «Титана», спроектировать его… это феноменально. Но даже самому совершенному механизму нужна профилактика. Вы сжигаете себя. И то, что происходит… эти эпизоды… они могут быть предвестниками чего-то более серьезного.

– Чего именно? – Айзек повернулся к ней, и в его голосе впервые прозвучала резкость, почти злость. – Невроза? Психоза? Полноценного срыва? Это то, что вы втихую пишете в своих отчетах для Ренна? Что его главный инженер – псих, который вот-вот угробит проект века?

Торн не отступила. Ее лицо оставалось спокойным, но в глазах мелькнуло что-то – не страх, а скорее… тревога? За него? Айзек не поверил.

– Мои отчеты конфиденциальны, доктор Вейл. Моя задача – помочь вам. И проект выиграет только в том случае, если его мозг будет функционировать оптимально. Я предлагаю вам… нет, я настоятельно рекомендую вам пройти углубленное обследование. И провести хотя бы 48 часов в состоянии медикаментозного сна. Под наблюдением.

«Сон…» Слово прозвучало для Айзека как приговор. Как нож, вонзенный в горло. Внутри все сжалось в ледяной ком. Нет. Только не сон. Не снова. Не это.

– Невозможно, – выдохнул он, отворачиваясь, чтобы скрыть внезапную дрожь в руках. – График. Испытания систем жизнеобеспечения платформы завтра. Калибровка гироскопов… Ренн никогда не согласится.

– Маркус Ренн согласится с тем, что я ему скажу, как специалист, – возразила Торн. – Здоровье ключевого персонала – это приоритет проекта. Вы не станете полезны, если рухнете за час до запуска.

– Я не рухну! – Айзек почти крикнул. Звук его голоса, искаженный ветром и высотой, был резким, неестественным. Он снова сглотнул, пытаясь взять себя в руки. – Простите. Я… Я не могу сейчас. Позже. Обсудим позже. После завтрашних тестов. Обещаю.

Он знал, что это пустые слова. Он откладывал этот разговор с самой первой их встречи. Но ему нужно было время. Хотя бы еще один день. Чтобы найти рациональное объяснение. Чтобы доказать себе, что кошмары – это просто кошмары. Продукт стресса и перегруженного мозга. Не… нечто иное.

Торн смотрела на него. Молчала. Ее взгляд был тяжелым, оценивающим. Айзеку казалось, что она видит сквозь него, видит те тени, что копошатся на краю его сознания.

– Хорошо, Айзек, – наконец сказала она тихо. – Послезавтрашних тестов. Но это не отменяет необходимости следить за собой прямо сейчас. Попробуйте хотя бы поесть. И… – она кивнула на флакон в его руке, – постарайтесь обойтись без лишней дозы. Пожалуйста.

Она развернулась и пошла к выходу с платформы, к лифтам, ведущим вниз, в сердце «Титана». Айзек смотрел ей вслед, чувствуя, как по спине стекает холодный пот, несмотря на ледяной ветер. Он снова поднес флакон ко рту, высыпал еще одну капсулу. Горький вкус смешался со вкусом страха.

Командный центр «Титана», расположенный на уровне пяти километров, гудел, как гигантский улей. Десятки консолей, сотни мониторов, мерцающих диаграммами, схемами, потоками данных. Воздух был насыщен озоном от работающей электроники, смешанным с запахом кофе и человеческого напряжения. Айзек прошел сквозь этот хаос, как призрак. Его приветствовали, к нему обращались с вопросами – он отвечал машинально, кратко, его мысли были где-то далеко. Где-то между последними расчетами прочности троса в точке крепления к «Олимпу» и… и сном.

Он сел за свой терминал в частично изолированной кабине с панорамным видом на центральный ствол лифта, уходящий в бесконечную синеву. Вид должен был вдохновлять. Сегодня он вызывал лишь смутную тошноту. Он запустил симуляцию завтрашнего теста – проверку герметичности и систем жизнеобеспечения грузовой платформы «Атлант» в вакуумной камере. Цифры плыли перед глазами. Формулы, которые он знал наизусть, вдруг казались чужими, написанными на неизвестном языке.

«Падение. Бесконечное падение не вниз, а… в сторону. В пространство, где стены кричали шепотом на языке, от которого кровь стыла в жилах. Где свет был не светом, а болью. Где что-то огромное, не имеющее формы, которую мог бы понять человеческий глаз, шевелилось в темноте. Оно знало его. Оно ждало.»

Айзек резко встряхнул головой, с силой потерев виски. «Нет!» Он сосредоточился на мониторе. На стабильных, зеленых показателях симуляции. Все в норме. Все идеально. «Титан» был воплощением точности. Его детищем. Его триумфом.

– Вейл!

Голос, как удар топора, разрубил гул центра. Айзек вздрогнул и обернулся. К его кабине шел Маркус Ренн. Директор проекта «Титан». Человек, в чьих руках была не только судьба лифта, но и финансирование, политическая поддержка, все рычаги. Ренн был высок, подтянут, его седые волосы коротко стрижены, а лицо, обычно выражавшее холодную решимость, сейчас было напряжено. На нем был безупречный темно-синий костюм корпоративного образца, резко контрастирующий с рабочими комбинезонами инженеров.

– Маркус, – Айзек попытался встать, но Ренн жестом велел ему оставаться на месте и вошел в кабину, плотно прикрыв за собой стеклянную дверь. Шум центра сразу стал приглушенным.

– Где отчет по калибровке гиростабилизаторов платформы? – спросил Ренн без предисловий. Его голос был низким, властным. – Он должен был быть на моем столе час назад. Технический комитет Фонда Прометея запрашивает.

Фонд Прометея. Главные спонсоры, таинственные и невероятно могущественные. Их представители редко появлялись лично, но их незримое присутствие ощущалось во всем. Их запросы были законом.

– Я… заканчиваю проверку, – соврал Айзек, чувствуя, как под взглядом Ренна его спина снова покрывается испариной. – Небольшая аномалия в данных. Перепроверяю. Будет через полчаса.

Ренн прищурился. Его взгляд, острый, как скальпель, скользнул по лицу Айзека, по его дрожащим рукам, лежащим на клавиатуре.

– Аномалия? – переспросил он медленно. – Какая именно? У меня нет времени на «небольшие аномалии», Айзек. У нас семнадцать дней. Семнадцать дней до того момента, когда весь мир будет смотреть на нас. Когда инвесторы Фонда захотят увидеть результат своих триллионов. – Он наклонился ближе, понизив голос до угрожающего шепота. – Ты выглядишь, как дерьмо. Торн опять что-то бормочет о твоем состоянии. Я не позволю тебе, твоим призракам или твоим таблеткам сорвать это. Понял?

Айзек почувствовал прилив унизительной ярости, смешанной с холодным страхом.

– Со мной все в порядке, Маркус, – сквозь зубы проговорил он. – Я справляюсь. «Титан» будет готов.

– Он должен быть готов, – отрезал Ренн. – Не готов – значит мертв. И мы все полетим в трубу вместе с ним. Фонд не прощает неудач. Они вложили в это больше, чем просто деньги. Ты это знаешь. – В его голосе прозвучала странная нота. Не просто злость, а… предостережение? Почти суеверный страх? – Так что соберись, Айзек. Выгони из головы всякую хрень. Сделай свою работу. Иначе я найду того, кто сделает. Быстро. Отчет через полчаса. Без исключений.

Не дожидаясь ответа, Ренн развернулся и вышел из кабины, оставив за собой шлейф дорогого одеколона и ледяного напряжения. Айзек сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Боль была реальной. Осязаемой. В отличие от теней.