Маша возвращалась домой на электричке. В этот раз ей почему-то совсем не захотелось оставаться у Ангелины на даче, несмотря на то, что впереди было воскресенье – его довольно скучно проводить в пыльном летнем городе. Дорогой она собиралась развлечь себя аудиоверсией свежего романа, заодно им же отгородиться от шума входящего и выходящего в вагон народа, но получалось не очень. Головная боль, с которой Маша проснулась рано утром, ужасно злясь, что не удается отоспаться в выходной, к вечеру свою остроту потеряла, но осталась противная, какая-то дребезжащая в правом виске ломота. Вроде вполне терпимо, но от того, что постоянно приходилось терпеть и превозмогать, все вокруг раздражало и виделось в мрачных тонах.

Эта нетрезвая пара зашла в вагон вскоре после Софрино, где-то в районе Зеленоградской: молодой мужчина с пивным животом, рано обрюзгшим лицом и лысоватой макушкой, и его спутница: выдающийся бюст, бедра в оплывах целлюлита и слишком короткое платье, открывающее ноги, которыми было уже поздно хвастаться. Про себя Маша назвала ее Пышкой, а ее спутника – Пивасиком. Было у нее такое развлечение транспортное: давать прозвища наиболее колоритным попутчикам.

Они вошли в вагон, уже ругаясь, и с размаху плюхнулись на сиденье рядом с Машей, хотя лавочка напротив была полностью свободна. Маша расстроилась: с детства ей тяжело давалась излишняя близость посторонних людей, а от этих еще и разило потом, кислятиной давнишнего тлеющего скандала.

Женщина, отчитывая своего спутника, так размахивала руками, что то и дело толкала Машу. Мужик нервно крутился на месте, бубнил что-то матерное в ответ на упреки спутницы, то и дело сжимал-разжимал поросшие волосами кулаки.

Потерпев немного, Маша решила таки пересесть. Ее демарш не остался незамеченным: оба – и Пышка, и ее Пивасик, – неодобрительно посмотрели на нее, но ссора занимала их больше. Далеко Маше уйти не удалось: в момент, когда она поднялась, вагон дернулся и она, не удержавшись на ногах, плюхнулась на сиденье напротив.

Наушники не спасали: Пышка и Пивасик то и дело брали столь высокие ноты, что забивали звук в наушниках. Маша смирилась с тем, что романом ей в этот раз не насладиться, и переключилась на музыку в смартфоне. Но Пышка своим визгом перекрывала даже известного силой голоса Фредди Меркьюри с его We are the Champions. Немногочисленные по причине позднего времени пассажиры старательно отводили глаза от пульсирующего ссорой места. Маша пробежалась взглядом по вагону: может, удастся избавить себя хотя бы от эстетического раздражения.

Напротив Маши, через ряд сидений, сидел молодой мужчина с очень интересной внешностью. Классические черты лица, делающие мужчину похожим на греческую статую, входили в некоторый диссонанс с налысо бритой головой. «Интересно, зачем он бреет голову? Наверное, прячет раннюю плешь. Кого только не встретишь в подмосковной электричке, даже лысого типа – древнего грека! Похож на молодого Аполлона, только проблемы с волосами сбивают с толку: та же высокая переносица, выразительные глаза и волевой подбородок». Она мысленно попыталась пририсовать незнакомцу кудри. Получалось плохо – отвлекал по-прежнему ломящий висок.

Крупные выразительные глаза незнакомца, несколько глубоковато посаженные, то и дело заинтересованно останавливались на Маше, смущая ее и тем самым добавляя дополнительного раздражения к уже имеющемуся. «Надо было уезжать на маршрутке», – с бессильной злостью подумала Маша. Но маршрутку нужно было бы еще дожидаться, а электричка отходила уже через пять минут, когда она подошла к вокзалу. Ну и плюс гарантированное отсутствие пробок на железной дороге – и Маша выбрала электричку. Кто же мог предположить, что будет так дискомфортно!

Поезд двигался довольно бодро, оставалось, кажется, не более одной-двух остановок до Ярославского вокзала. Но внезапно ссора попутчиков вышла на следующий уровень.

В какой-то момент Пивасик, в раздражении от своей визжащей и размахивающей руками спутницы, достал из рюкзака бутылку пива и попытался ее открыть. Видимо, это окончательно вывело из себя его спутницу, и она кинулась колотить его с удвоенной силой. В пылу схватки парочка не уследила за рюкзаком, и от очередной атаки Пышки он сорвался с коленей хозяина и отлетел в сторону, упав четко Маше на ноги и больно ударив пряжкой по подъему.

От неожиданности она вскочила, инстинктивно отбросив в сторону чужую вещь. Внутри рюкзака что-то хрустнуло, звякнуло, и вокруг лежащей на полу поклажи стало расти темное влажное пятно: судя по запаху, что-то спиртное разбилось и рвануло наружу. Пивасик отвлекся от склоки и с нескрываемой горечью смотрел на стремительно утекающую жидкость. Пышку это завело еще сильнее: свое ж добро пострадало, чай, деньги за него плочены! Она повернула голову и посмотрела на Машу, которая в ее взгляде прочитала примерный план ближайшего своего времяпрепровождения: втягивания в этот скандал ей не избежать, к бабке не ходи. Маша невольно подобралась, и не зря: Пышка, забыв про своего непутевого спутника, накинулась на нее:

– Че смотришь? Поднимай рюкзак! Щас еще деньги отдашь, ишь, швыряется она чужим добром!

Маша рефлекторно дернулась в сторону упавшей вещи. И тут же осеклась: еще чего не хватало – поднимать! Нога, на которую при падении рюкзака пришелся основной удар, заныла, обещая синяк. Что ж за день-то такой, а?!

Пышка угрожающе подалась корпусом в сторону Маши:

– Че смотришь?! Поднимай, говорю!

Маша не увидела, а, скорее, почувствовала рядом с собой какое-то шевеление: Лысый Грек оказался рядом.

– Орать прекращаем!

Голос у него приятный, кстати. Греческий или нет – сказать, конечно, трудно. Но подходит к его внешности: хорошо поставленный уверенный баритон с легкими ироничными нотками. Маша заинтересованно посмотрела на своего заступника.

Пивасик очнулся от нечаянного горя и решил, что пора и ему высказаться:

– Ты к-кто такой?

Хорошее начало. По принятому сценарию остается еще закурить спросить. Хотя нет, закурить – это стандартная завязка уличного конфликта. А тут завязка уже случилась. Неужели они сейчас подерутся? Висок ныл, руки предательски дрожали, по спине потек нервный пот – не умеет Маша конфликтовать, что ты будешь делать! Она переводила взгляд с одного мужчины на другого, пытаясь сориентироваться, как себя дальше вести.

– Вот, отлично, уже хотя бы не орем, – насмешливо прокомментировал Грек.

– А ты чего лезешь? Ты, что ли, за пиво разбитое будешь платить? – сварливым голосом продолжила конфликт Пышка. Правда, градус крика снизила: все-таки красивые мужики, даже чужие, умеют совершенно магически воздействовать на женщин!

– Она мое пиво разбила, слышь, мужик! – обрисовал параметры своего горя Пивасик. – Мы ее вообще не трогали. А она – хрясь рюкзак о пол!

Кстати, Грек-то не видел что и как было, сообразила Маша. Ему же спинка сиденья мешала всю сцену целиком рассмотреть. То есть, он не из справедливости вступился, а просто за женщину решил постоять. Висок согласился с ее рассуждениями, снизив частоту болезненной пульсации. Кажется, есть шанс обойтись без драки.

Грек посмотрел на Машу, чуть приосанился. Повернулся к Пивасику.

– Станция «Москва Третья». Следующая – «Ярославский Вокзал», конечная, – сообщил из вагонного репродуктора равнодушный женский голос.

Грек резким движением взял Пивасика под руку.

– Пойдем выйдем.

– Да нам рано еще, мы до конечной, – возразил чуть севшим от страха голосом нетрезвый любитель пива. Такого напора от незнакомца он не ожидал.

– Давай-давай, пошел на улицу! – не сдавался Грек, уверенно подталкивая Пивасика в сторону выхода из вагона. Пивасик поднял рюкзак и послушно двинулся в указанном направлении, подгоняемый тычками Грека.

Пышка опомнилась и кинулась вслед мужчинам.

– Ты с ума сошел? Ты чего Алика трогаешь? Я сейчас милицию вызову!

– Женщина, милицию вам вызвать не удастся. Ее отменили, – насмешливо, не оборачиваясь, проинформировал Пивасикову заступницу Грек, продолжая конвоировать несчастного пьянчужку к раздвижным дверям вагона. Пышка бежала следом, острые каблуки ее босоножек то и дело предательски подворачивались, не давая их хозяйке развить нужную скорость.

«Господи, он его сейчас бить, что ли, будет?» – Маша совсем растерялась. Как поступить? Выйти с ними, ведь из-за нее конфликт? Да почему из-за нее-то?! Она вообще не виновата, сами рюкзак уронили, следить за своим имуществом надо, а не скандалить в общественном месте. «Не пойду я никуда! И так влетела в это шапито, как в жир ногами, ни сном ни духом того не желая. Продолжают пусть без меня. Грек этот еще… Уголовник, наверное. Вон лысый и уверенный такой. Прямо сразу: «Пойдем!». Ему мало показалось, что это парочка и так его испугалась, он еще и поволок жалкого Пивасика на улицу. Нет, надо оставаться в вагоне, иначе попадешь под раздачу. Пусть сами разбираются, авось справятся. От меня толку мало в драке, а вот неприятностей себе вполне можно нажить!»

Тем временем трио вышло на перрон и остановилось прямо перед окном, рядом с которым сидела Маша. Толстое стекло не позволяло ей услышать, о чем они говорили. Все происходящее, хорошо освещенное пучком света из-под уличного фонаря, выглядело как театральная пантомима. Мужчины стояли друг напротив друга, Грек угрожающее наклонил корпус в сторону Пивасика, тот будто уменьшился в размерах, повернул голову чуть вниз и в бок, засунул руки в карманы. Пышка скакала вокруг мужчин, темпераментно размахивая руками, но на уважительном расстоянии от Грека. Электричка издала резкий гудок, и трио на перроне постепенно уплыло назад.

* * *

Электричка прогудела прощально и скрылась в темноте, вильнув темным хвостом с красным сигнальным огоньком. Илья и пара не слишком трезвых попутчиков остались на перроне в одиночестве: по причине позднего времени электричка была последней в этом направлении, никого больше вокруг не было. Лязгающие звуки поезда растворились в душной летней ночи. Убедившись в своей безопасности, из темных Сокольников по ту сторону дороги закричала какая-то ночная птица.

Илья повернулся к пьяному мужику.

– Ну, чего ты там выступал-то? Чего к девушке приставал?

Видно было, что и мужик, и женщина, его сопровождавшая, изрядно испуганы. Они озирались по сторонам в поисках поддержки и молчали. Вокруг было пустынно, помощи было взяться неоткуда, перрон был совершенно пуст. Какой странный этот лысый! Вроде бы интеллигентик сраный, но так уверенно себя ведет. И лысый опять же… Может, сидел?

Когда молчание уже чересчур затянулось, толстый дебошир севшим от волнения голосом решил побыстрее развязать ситуацию:

– Чего не так-то? Чего ты нас сюда вытащил? Она сама виновата, пиво мне разбила.

– Вы его сами разбили. Весь мозг вынесли, орали всю дорогу. Аккуратнее надо было быть, – назидательно и уверенно сообщил лысый.

У нетрезвой женщины совсем сдали нервы.

– Да ладно тебе!.. Ну, всяко бывает, что ж, мы не люди, что ли?.. Давай до свидания, да?

«Идиотская, конечно, ситуация, – думал Илья. – Чего я завелся, зачем их сюда тащил? Вечно это мое желание на красивую женщину впечатление произвести. Не бить же его теперь, дурака этого пьяного, в самом деле? Надо как-то на тормозах спускать да расходиться. Что это за остановка? – Он посмотрел по сторонам и увидел вывеску «Москва-3». – А, ну тут минут пятнадцать быстрым шагом до «Алексеевской», еще успею на метро, если быстро весь этот цирк свернуть».

– Ну, мы пойдем? – заискивающе глядя на него, спросила нетрезвая спутница бузотера.

– Да валите отсюда уже! И чтобы больше в электричке не скандалили! – решил он педагогически верно закрыть тему.

Баба радостно вцепилась в своего мужчину и поволокла его в сторону лестницы с перрона. Тот едва успевал переставлять ноги и бурчал недовольно: «Поразведутся, бл…, безопасные джедаи!»

* * *

Главной своей бедой Илья всю жизнь почитал собственную яркую, просто-таки бьющую в глаза внешность. Был он высоким, атлетичным от природы, с лицом будто из рекламы дорогой одежды для мужчин. Еще с подросткового возраста, где бы он ни появился, лица всех присутствующих поворачивались к нему. Класса с седьмого Илья уже стал яблоком раздора не только для одноклассниц, но и для девчонок из всей своей параллели. Потом продолжилось и в институте: на него западали не только сокурсницы, но и преподавательницы, из тех, что помоложе.

Обычно мужчины повышенным вниманием к себе очень гордятся. Илья же, наоборот, зачастую тяготился таким положением дел: насколько его любили женщины, настолько же не любили мужики. В школьном возрасте это очень мешало: дружба с другими мальчишками была для него куда важнее популярности у девочек. Поэтому в какой-то момент он взял и побрился налысо, убрал свою красивую шевелюру, надеясь снизить градус гламурности. Женский пол, ему симпатизировавший, сначала расстроился: жаль было терять такую красоту, сглупил парень. Но потом все пришли к выводу, что он теперь очень похож на молодого Марлона Брандо и ему это очень идет. А пацаны поржали, и на отношениях с ними содеянное не сказалось никак.

Илья сначала огорчился, что запланированное не сработало, а потом постепенно привык брить голову, его эта процедура как-то успокаивала. Так что отпусти он теперь волосы, его, наверное, и узнавать бы перестали: неотъемлемая часть имиджа, так сказать.

Учился Илья отлично, в семье сложилась такая традиция: много поколений его предков были образованными людьми, немало добившимися в жизни. Уважительное отношение к учебе, к знаниям, к выбору и освоению профессии так крепко укоренилось в его роду, что появлявшимся детям никто особенно и не внушал, что учиться надо хорошо, к знаниям относиться – серьезно. Эти постулаты были глубоко заложены в семейный фундамент, как бы подразумевались, были чем-то из серии само собой разумеющегося. И, удивительное дело, подобная стратегия срабатывала: дети вырастали разумными, благополучными, легко учились, не выматывая родителям нервы в процессе, сами все, что нужно, сдавали, сами поступали, без всех этих часто встречающихся мук с репетиторами и дополнительными занятиями, срочными поисками знакомств накануне вступительных экзаменов. Не без сбоев, конечно, были и исключения, но определенная тенденция в семействе явно просматривалась.

Была у Ильи, правда, и еще одна особенность: некоторая хвастливость, павлинистость его натуры. Мало просто отличиться – нужно, чтобы за всем наблюдали зрители, свидетели его торжества, хлопали, восхищались. И тут привлекательность тоже работала на него: быть красивым человеком – уже половина успеха. Красивому быть на виду, быть замеченным совсем не сложно, не то что какому-нибудь страшку. Отец гордился сыном, по простоте своей не замечая особенностей сыновней натуры. Мать, особа более сложная и мудрая, все эти нюансы давно подметила и частенько подтрунивала над Ильей, но, уважая трудолюбие сына и его, в общем-то, заслуженные победы, не давила, не гасила в нем желания покрасоваться, не считая это большой бедой.

Профессию Илья себе выбрал востребованную, но не оригинальную: адвокат. Закончил с отличными результатами юрфак знаменитого Московского университета и долго стажировался в одной известной, что у всех на слуху, адвокатской конторе. Но там развернуться в полную силу было трудно. Шел он туда вдохновленный возможностями проявить себя, блеснуть знаниями и талантом. Илья видел себя в мечтах блестящим защитником, несущим помощь и освобождение своим подзащитным, – Робин Гудом, Суперменом и Генри Резником в одном флаконе. Однако действительность в первый же день опрокинула его мечты: Илье вручили огромную стопку бумаг, работа с которыми должна была стать его основным занятием на неопределенно долгий срок. И максимум публичности – развезти по судам исковые заявления, проследив за правильностью их регистрации в канцелярии. А блеск речей и слезы благодарных клиентов – это все сильно потом, как оказалось, и то совсем не факт.

Через год Илья решил расстаться с этой конторой. Для него, общительного, коммуникабельного и жаждущего славы, ковыряние в бумажках было совершенно несносным. Он видел рядом с собой известных адвокатов, многие из которых мелькали с комментариями на телевидении рядом со звездами и популярными политиками. Медийные личности пробегали мимо него по коридорам, размахивая дорогими портфелями и бесконечно разговаривая по последним моделям айфонов, не замечая маленького клерка с восхищенным взглядом. Его же участью по-прежнему оставался стол, заваленный скучными бумажками. Деньгами, кстати, в его карманах тоже не пахло: заработок, несмотря на громкое имя конторы, где он трудился, оставался по-прежнему более чем скромным.

Решив уйти, Илья задумался, как ему дальше быть. Открыть свой личный адвокатский кабинет? Не в его положении. Клиентов у него своих нет, имени, которое могло бы их к нему привлечь, тоже пока нет. Он даже аренду помещения не потянет. И его выбор пал на обычную районную юридическую консультацию. Там дело пошло полегче: появилось больше свободы и самостоятельности, да и деньги стали в кармане водиться. И пусть в его делах не мелькали известные фамилии, журналисты не обрывали ему телефон с желанием получить комментарий, но он верил, что у него еще все впереди. А пока будем набираться опыта.

Илье с детства внушали, что успех приходит к целеустремленным. А он и был таким! Учителя в школе, преподаватели в университете хвалили его острый ум, умение подмечать детали, способности к дедукции и индукции, старательность и работоспособность, непреклонное стремление к победе. Значит, кому и преуспеть, если не ему! Успех задерживается? Да черт с ним, у него хватит терпения его дождаться!

Дома решения Ильи, методы строительства им своей карьеры, воспринимались с пониманием, родители лишних вопросов не задавали. Во-первых, они не были юристами, их сфера деятельности была далека от адвокатуры. Мать была врачом-педиатром, потом – завотделением в районной поликлинике, откуда и ушла на пенсию. Отец, инженер по профессии, всю жизнь проработал на одном и том же предприятии, распределившись туда сразу после окончания вуза. Во-вторых, они привыкли доверять сыну, который даже в сложном пубертатном возрасте особых проблем им не доставлял.

Блестящее будущее все не наступало, но он продолжал верить в него, оно по-прежнему светилось где-то там, далеко, за бытовым туманом, даря надежу и соблазнительно маня. Илья был на хорошем счету в своей консультации, пользовался заслуженным уважением коллег, которые по достоинству ценили его хорошее чувство юмора и порядочность. Правда, другие его особенности, некоторое позерство, непрактичность и эпизодический отрыв от реальности, они тоже замечали, за что он получил кличку Леголас, как только «Властелин колец» обрел свою популярность в России.