Цитаты из книги «Философия духа»

Поэзия как высшее проявление свободы завершает его феноменологию духа, потому что метафора всегда открыта для дальнейшего движения, а истина, по Гегелю, – это не конечное высказывание, а процесс.

Слезы представляют собой критическое разрешение боли, – следовательно, не только ее выражение, но в то же время и овнешнение; поэтому при наличии значительного душевного страдания они действуют на здоровье столь же благодетельно, сколь вредной может стать для здоровья и жизни боль, не разрешившаяся слезами. В слезах боль – чувство вторгшейся в душу раздирающей ее противоположности – превращается в воду, в нечто нейтральное, индифферентное, да и сама эта нейтральная материальность, в которую превращается боль, выделяется душой из своей телесности. В этом выделении, как и в упомянутом воплощении, заключается причина целебного действия плача. А что именно глаза являются тем органом, из которого вырывается изливающаяся в слезах боль, – то это потому, что глаз имеет двоякое назначение: с одной стороны – органа зрения, следовательно, способности ощущать внешние предметы, а с другой стороны – того места, в котором душа обнаруживает себя наипростейшим способом, ибо выражение глаз представляет собой мимолетное, как бы в некотором дуновении открывшееся изображение души; именно поэтому люди, чтобы узнать друг друга, прежде всего стараются взглянуть друг другу в глаза.

Ибо звук есть полагание телесности во времени, движение, колебание тела в себе самом

Сущность духа есть поэтому с формальной стороны – свобода, абсолютная отрицательность понятия как тождества с собой.

В качестве индивидуальной душа является исключающей вообще и полагающей различие в самой себе. То, что от нее становится отличным, не есть еще внешний объект как нечто находящееся в сознании, но это есть лишь определения ее ощущающей тотальности.

Даже бодрствующее, рассудочное, во всеобщих определениях двигающееся сознание, следовательно, столь мощно определяется своим гением, что индивидуум в этом отношении кажется несамостоятельным. Эту несамостоятельность можно сравнить с зависимостью зародыша от души матери или с тем пассивным способом, каким в сновидении душа достигает представления о своем индивидуальном мире

Под гением мы должны понимать ту особенность человека, которая во всех положениях и отношениях его имеет решающее значение для его поступков и судьбы. Дело в том, что я представляю собой нечто двоякое: с одной стороны, то, что я знаю о себе по моей внешней жизни и моим всеобщим представлениям, и, с другой стороны, то, что я представляю собой в моем особенным образом определенном внутреннем существе.

Это есть то определение, которое мы имеем перед собой в отношении представлений и памяти. Каждый индивидуум есть бесконечное богатство определений со стороны ощущений, представлений, знаний, мыслей и т. д.; и тем не менее я представляю собою нечто совершенно простое, лишенное всех определений вместилище, в котором все это сохранено, хотя и не обладает существованием. Только в том случае, если я припоминаю какое-либо представление, я выношу его из этой сферы внутреннего мира до существования в сознании. Во время болезней случается, что в сознании всплывают

Здесь эту простоту души, прежде всего как чувствующую простоту, в которой содержится телесность, следует удержать и противопоставить представлению этой телесности как некоторой из внеположных частей состоящей и вне души находящейся материальности.

человек никогда не может знать, сколько знаний он в действительности имеет в глубине себя, хотя бы и забытых им; они не принадлежат к его действительности, к его субъективности как таковой, но только к его бытию, как оно есть в себе