© Фридрих Антонов, 2020

ISBN 978-5-0053-0258-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Эта книга имеет условное название «Делюн-Уранский хребет» потому, что с детских лет он был для меня той граничной чертой, за которую мне постоянно хотелось заглянуть. Я с детства знал, что если дойти до истоков реки Мамакан, то попадёшь на линию водораздела, от которой все водные потоки устремлены в противоположную сторону. И если идти по направлению течения воды, то выйдешь к Байкалу. В детстве я много читал – сначала сказок, а потом и научной фантастики, посвящённых Байкалу. Мне всегда хотелось пройти этот путь от начала и до конца. И как-то так случилось, что Делюн-Уранский хребет стал своеобразным барьером на пути к достижению мечты, сначала в прямом, географическом, а потом и в обобщённо-символическом смысле.

Может показаться, что эта книга посвящена простым воспоминаниям. Но это не совсем так. А вернее, совсем не так. Цель здесь гораздо глубже. Ведь воспоминания – это всегда рассказ о прошлом, которое уже давно ушло безвозвратно прочь. И о нём судят, либо по книгам, либо по кинематографическим зарисовкам. И что не говори по этому поводу, но там прошлое всегда предстаёт преломлённым через множество авторских я. Вот и эта книга – это ещё одна, небольшая лепта, вносимая в общую картину прошлого, но уже преломлённого через твой жизненный опыт и через твоё я.

Воспоминания в данной книге – это скорее всего основа, для ненавязчивого рассказа о ряде путешествий, выпавших на долю автора и всего того, что сопутствовало этому, включая и ту действительность, что окружала нас. А в 16-ой главе, связанной казалось бы с воспоминаниями о путешествии с Байкала на Мамакан, изложен материал, рассказывающий о встрече с существом, похожим на снежного человека. И там же, по сути, дано логическое обоснование физического существования этого существа.

Эта книга должна быть интересна для всех. И тех, кто интересуется путешествиями. И тех, кто интересуется нашим прошлым. И тех, кто просто любит увлекательные рассказы, в чём-то сходные с описанием приключений, но не выдуманных, а реально происходивших с автором этой книги.

А последняя, 16-я глава, вообще, должна заинтересовать всех! И простых читателей, и учёных, интересующихся вопросами существования «ети». И атеистов, и людей верующих. При чём, как простых людей, так и служителей церкви, (включая высших иерархов!). При чём – всех церквей, и всех конфессий! Потому что здесь затронуты фундаментальные вопросы жизни и смерти, вечности духа, и существования Бога во вселенной. Причём, здесь это всё подаётся именно на основе утверждения существования Бога, а не его отрицания! Только даётся это всё не совсем обычным способом и с очень необычного ракурса!

Глава 1. Наиболее ранние воспоминания

1.1. Предыстория

Зачем нужны воспоминания? Каждый человек отвечает на этот вопрос по-своему. Для одних – это подведение итогов своей жизни. Для других, скрытое желание поговорить о несбыточных мечтах, или попытка как-то оправдаться перед собой, или в глазах истории. А из кого-то – всё это, просто прёт наружу, мешает свободно жить и думать. Пока не ляжет исповедью на чистый лист бумаги. Так вот и у меня. Пора настала, что ли? Может быть. Ну, что ж – поехали!

Начну, пожалуй с того, что появился я на свет – как-то против правил своего времени. Дети на этой земле получаются от союза мужчины и женщины, но союз моего отца, с моей матерью, по нормальным правилам того времени, вроде бы, состояться не должен был вообще. С одной стороны мальчик, сын железнодорожного обходчика, в 13 лет отданный в учение, учеником слесаря, в депо Балашов, Рязано-Уральской железной дороги. К 24 годам ставший профессиональным революционером, а к 40-а прошедший полный комплект подполья, тюрем, ссылок и горнила Первой мировой, и Гражданской войн – от рядового артиллериста до командира бронепоезда, а потом и до командующего бронесоединением. А с другой стороны – почётно-потомственная дворянка, обладательница прекраснейшего колоратурного сопрано, которую несколько раз пытались забрать и увести в Варшавский оперный театр.

Один – в песках Средне-Азиатских пустынь, в рядах Туркестанской группировки войск Красной Армии, под командованием Михаила Васильевича Фрунзе, участвует в разгроме Бухарского эмирата. А другая – в семье далёкой от революционных событий, на Украине, поёт в церковном хоре. Вероятность встречи их практически нулевая. Но вот – встретились, союз состоялся и надо сказать очень удачный!

А дальше, вообще, как в современном телевизионном сериале. Мама, до 5 месяцев даже не подозревала о своей беременности. У неё совершенно спокойно и нормально шли месячные и никто не подозревал о моём зарождении. Со временем, она просто почувствовала, что стала как-то странно поправляться и обратилась к врачу. А тот ей сообщает: «Поздравляю! Вы беременны!» Как это произошло? Какие физиологические процессы происходили, при этом, в организме моей матери – остаётся загадкой? Но в результате, я всё-таки появился на свет. И все говорили: «Какой хитрый мальчик! Как долго прятался!» Но факт – есть факт.

Из семейной хроники известно, что ходить я начал до года. Выговорился (с учётом буквы «р»), тоже довольно рано. И голенький бегал по двору с совком в руках, для выемки золы из поддувала. А ещё чуть не свалил на себя буфет, загруженный вареньем. Потом, обписял элегантно одетого соседа, решившего поиграть с милым мальчиком. А к другому соседу отказывался идти на руки, сердито повторяя: «Дядя страшный!». Он был смуглый, черноволосый и имел большую курчавую бороду. Поэтому наверное я и решил, что он есть – «дядя страшный».

Мне исполнился год, с небольшим, когда мама, забрав меня со старшей сестричкой, вынуждена была поехать в Сибирь, за отцом, получившим назначение на север Иркутской области (В Бодайбинский район, посёлок Мамакан).

Гражданская война для отца закончилась в 1923 году, в Средней Азии. После демобилизации из армии, там же, в Средней Азии, он был назначен в депо Коканд, Средне-Азиатской железной дороги, начальником участка тяги. В 1928 году назначен ревизором службы тяги. В 1929 году был мобилизован в состав ЦК ВКП (Б) Туркестана. Затем вновь возвращён на транспорт и в 1931 году назначен в депо Мерв. А в 1934 году был переведен в техническую инспекцию – директором, по паровозному и вагонному хозяйству (Средне-Азиатской железной дороги).

Демобилизация из армии практически никак не сказалась на распорядок и образ жизни отца. Просто к военным добавились ещё и гражданские заботы. До 1934 года, он был вынужден спать с наганом под подушкой. Как военнообязанный, он возглавлял отряд самообороны. И в любое время дня и ночи, по тревоге, его отряд должен был отражать нападения бандитов. Басмачи ещё долго не давали спокойно жить и работать. Но несмотря на всё это, он умудрился заочно поступить и закончить институт Инженеров Железнодорожного Транспорта и получить диплом инженера. А потом, получив свой первый и заслуженный отпуск, поехать отдыхать в Крым.

Возвращался он из Крыма – через Днепропетровск (бывший Екатеринослав) и решил сделать остановку, чтобы навестить места первых лет революционной подпольной работы. А получилось так, что встретил неожиданно – маму. И она уехала вместе с ним, очертя голову, в Среднюю Азию. Так состоялась встреча. Но жить в Средней Азии не получилось – первые два мальчика родились и умерли. Климат оказался губительным и врачи посоветовали сменить климат. И они переехали в Днепропетровск. Там родились: моя сестра Эля и я. Это отступление, собственно и сделано для того, чтобы рассказать о встрече моих родителей и объяснить причину их отъезда из Средней Азии.

А причина переезда в Сибирь была банальной. Особых подробностей я не знаю, но уже достигнув возраста, когда дети начинают что-нибудь понимать и запоминать в разговорах своих родителей, я иногда слышал, как мать полушутя-полусерьёзно иногда бросала отцу: «За что боролся – на то и напоролся». В общем, в 1937 году, отец уехал в Сибирь (как я уже писал на Мамакан), а мама через год, взяв нас с сестричкой, отправилась вслед за ним, к тому времени уже получившему там небольшой домик, для жилья, на краю посёлка, за территорией электростанции, которую он достраивал и на которой потом работал.

Судя по времени происхождения событий и предпринятым мерам в жизни семьи, можно сделать вывод, что подошло то время, когда бывшие соратники, один за другим стали исчезать в подвалах НКВД. Круг начинал сужаться и кого это касалось, наверное, начинали задумываться: «Что скоро очередь дойдёт и до них!». А на руках двое малых детей! Это наверное и подвигло моих родителей покинуть насиженные места и уехать, куда глаза глядят, и как можно дальше. На этом, лирическое отступление о том, как встретились, соединились, а потом и переехали в Сибирь мои родители, можно считать законченным. Именно к этому времени и относятся мои первые, и отрывочные воспоминания.

1.2. Самолёт, шаланда и сплав по Витиму

Вот первое из них. Из Иркутска в Бодайбо мы летели на самолёте. Самолёта я конечно не помню, но судя по времени и рассказам матери – это был двукрылый биплан. И я сомневаюсь, что это был Ан-2, потому что начало его эксплуатации – 1947 год, а мы летели в 1938 году. В общем, это был какой-то более древний аппарат, конструкции которого я не знаю. С нами летела группа геологов. В самолёт, по рассказам мамы, помещалось 7 или 8 человек. Но вот, что я помню хорошо, так это то, что орал я там, как резанный! Очевидно, когда самолёт взлетел и его стало швырять, как былинку, из стороны в сторону, мне стало страшно и я начал орать. Я отчётливо помню две бородатые физиономии, которые появились вдруг ниоткуда передо мной и дружно стали корчить смешные рожицы, стараясь отвлечь, и рассмешить меня. От мамы же я позднее и узнал, что это были геологи.

Как бы то ни было, а в Бодайбо мы всё-таки прилетели. Аэродром в Бодайбо находится на том же самом месте, что и сейчас, за городом и как водится, у чёрта на куличках. Такси и прочих средств передвижения, в Бодайбо тогда тоже, наверное, ещё не было. Поэтому, как мы добрались из аэропорта до речного порта в центре города, я не знаю и не помню. И если вы думаете, что название «речной порт», вносит какую-то ясность в суть этого дела, то вы и здесь сильно ошибаетесь, потому что речного порта, как такового, там нет и сегодня.

Есть грузовой причал, то есть участок берега, куда подходили и сейчас подходят баржи. А поодаль, на возвышении, стояли и теперь стоят складские помещения. Да ещё грузовая укосина на растяжках для погрузочно-разгрузочных работ. И всё. Баржи подгонялись под укосину и ставились на прикол. Груз вынимался из баржи и ставился на возвышении, а дальше – бригада грузчиков переправляла всё это в складские помещения. Со временем, укосину заменили на портовый кран и всё.

Ни речных трамваев, ни комфортабельных теплоходов, тогда – тоже не было. Да, что там теплоходы – моторной лодки и той не было. Вернее она была, но использовалась только в самых необходимых, как говорят обычно – «крайних» случаях. Например, перехватить и причалить к берегу то, что плыло вниз по течению реки самосплавом (баржа, плот или что-нибудь ещё). Нас ожидала обычная шаланда (кто-то называл её ещё и – кунгасом). За точность я не ручаюсь. На этой шаланде мы должны были самосплавом доплыть до посёлка Мамакан (12 километров вниз по течению Витима), а там нас должна была встретить моторка и подтащить к месту причала. Причал представлял собой – бревенчатый плот, с нашитыми сверху досками. С плота на берег шёл дощатый трап с набитыми поперёк брусочками. А оттуда уже шла дорога «на подъём» – в посёлок, (именуемая «взвозом»). Конструкция причала там не изменилась и потом, через 18 лет, когда я уже взрослым юношей уезжал поступать в институт.

В месте, которое условно именовалось «Речпортом», недалеко от грузового причала, выше по течению реки, стояла наша шаланда. Её отхода ожидала достаточно большая толпа мамаканцев, которые хотели попасть домой. Шаланда, как плавсредство, представляла собой небольшую, баржу, метра три в ширину и длинной метров пятнадцать. Невысокая (не более 0,6 метра над уровнем воды), с бортами устроенными в виде сплошных продольных скамей. Почему я так хорошо описал устройство этой шаланды? Да потому, что будучи уже взрослым мальчишкой, я неоднократно плавал на ней в Бодайбо и обратно в Мамакан. А тогда, вся ожидавшая толпа благополучно расположилась вдоль бортов и на поперечных скамьях, и мы отчалили. И нас понесло.

Вот собственно с этого момента и началось именно то, что врезалось мне в память. Всё остальное, как вы понимаете, у меня запечатлелось из рассказов матери и дальнейших плаваний на этой шаланде, уже в школьном возрасте. А тогда, течением, нас понесло прямо под громадный форштивень баржи – поперёк, «наизлом». Я отчётливо увидел, как на меня надвигается, закрывая всё небо, словно коршун крыльями, огромный носовой скос баржи и я заорал, во всё горло. Поднялась паника. Бабы запричитали: «Помогите! Что делать? Мы все потонем!»

И тут же я услышал спокойные и чуть насмешливые голоса мужиков: «Милые бабоньки! Посторонитесь! Мы упираться будем!» И несколько здоровых мужиков, руками, мягко скомпенсировали удар, и также мягко перебирая руками вдоль борта, вывели шаланду из опасного положения. А там, быстрое течение Витима, раскрутило её винтом и вынесло на середину реки. Дальнейшего путешествия я не помню.