Читая альтернативные писания, они продолжали представлять себе одного Иисуса, который выражается, словно загадочный дзэнский мистик, и другого – который выражается, словно некий доморощенный философ. Они знали Иисуса, который явно отрицал свою божественность, знали чудовищного мальчика Иисуса, который демонстрировал свою божественную природу, убивая сверстников, Его оскорбивших, а также фокусника Иисуса, который мог делаться невидимым, чтобы показать, что Он мог бы избежать Креста, если б того захотел.
С САМЫХ РАННИХ ВРЕМЕН церковь вела споры о содержании новозаветного канона; полного единодушия она достигла в IV–V веках. Уже в 348 году отец церкви Кирилл Иерусалимский заявил, что «к Новому Завету относятся лишь четыре евангелия. Другие евангелия являются ложными (псевдоэпиграфами, т. е. «ложно приписанными») и вредными». Но официальная церковная политика сильно расходилась с повседневной церковной практикой, поскольку духовенство и миряне на всех уровнях широко пользовались альтернативными писаниями.12
По крайней мере во II веке верующие христиане старались заполнить те про