Отзывы на книгу «Эта страна»

Времена у нас любопытные:
примитивные, первобытные.
Да и все у нас первобытные -
Неуклюже, невоспитанные.
Невоспитанные. то есть грубые...

"Штуша-Кутуша - страшный зверь", - с обреченной убежденностью говорили зверики из мультфильма моего детства и, толком ничего не зная о нем, старались уйти с дороги: ну, как затопчет, поднимет на рога или вырвет сердце? Я вовремя не спряталась, позволила неведомому страшному зверю по имени "Гражданский долг" протянуть к себе кошачью лапу с алмазными когтями и тронуть за душу. Типа: "Что ты можешь сделать для своей страны?" Делай то, что у тебя лучше всего получается - читай книги. В общем, не корысти ради, но токмо повинуясь воле пославшего мя гражданского долга, решила почитать всё, что в этом году вошло в короткие списки Нацбеста и БК.

И обрадовалась, увидев в числе номинантов другого страшного зверя с рифмой внутри имени. Ну, потому что я давняя поклонница Фигля и ее интеллектуальный снобизм исполнен очарования, и она умеет говорить удивительно смешные умные вещи. Название не смутило и не отвратило. Пусть отдает расхожим: "В этой стране ничего хорошего быть не может"; "Валить надо из этой страны". То же Фигль, - подумала, - Она обыграет и вывернет наизнанку ледащую философию, и станет ясно: "Не спрашивай, что твоя страна сделала для тебя, спроси себя, что ты можешь сделать для своей страны".

Начало такое, что ву-ух! Некий философ нашел способ воскрешения мертвых и государственная программа, обеспечивает репрессированным в годы сталинского правления возможность прожить трагически оборванную жизнь. Ну наконец-то, - думаю, - мировая культура давно осмысливает опыт событий XX века. Часть мучительной и болезненной терапии: признать, оплакать, простить себя и двигаться дальше с большей осознанностью. А у нас только и есть, что прилепинская "Обитель" и "Авиатор" Водолазкина. Великие романы, но одна ласточка весны не делает. Хорошо, что Чеботарева обратилась к этой теме.

Нехорошо, что обратилась. Даже не потому что роман оказался совершенно в духе помянутых реплик - каждый имеет право на собственные взгляды, а Фигль и прежде не давала оснований подозревать в себе восторженную деву, с чего бы ей резко меняться? Но потому что это оказалось злобно, напрочь лишено остроумия и невыносимо скучно. До зубовной ломоты. Сюжет и прежде не был сильной стороной автора, но когда извилистый внутренний мир героев представляет интерес, а некоторые описывающие его фразы наполняют тебя игристым весельем пузырьков воздуха в шампанском, его отсутствие легко прощаешь.

Не так, когда пыльная скука опускается на читателя. Четыре сотни страниц липкой желтой тоски, от которой сводит скулы и не бросить удается исключительно в силу гражданского, м-мать его, долга. В общем, я додавила. И в общем - это кошмар. Ни уму, ни сердцу.

Плюсы: крутая обложка, слоган "Проснемся -- разберемся" и основная идея о воскрешении убитых большевиков, меньшевиков, эсеров, анархистов и им подобных.

Минусы: сюжет развивается хаотично, одна нить завязывается, идет, потом диалог, потом неожиданные действия (драка, еще драка, мысли героя, два диалога подряд, многоточие), бам! -- новая нить. И так много раз подряд.
Зато я почувствовала родство с главным героем -- питерским доцентом Энгельгардтом -- попавшим в странный замес в провинциальном городе Филькине. Он пытается подружиться и замолвить словечко за воскрешенных и не находящих себе места в новой жизни, при этом сам не очень понятно зачем приехал в город, его мысли обрывочны, а действия нелогичны.
Ощущение родства было в том, что я мало что понимала в огромных абзацах псевдоисторического текста, где автор рассказывает о взаимоотношениях партийцев друг с другом. Я чуствовала себя необразованным человеком, потерянным. И я бы с благодарностью потянулась к автору, который хотел бы мне это прояснить. Но Фигль-Мигль, кажется, просто говорит. А услышит ли ее кто, не так уже и важно.

В итоге все как-то закончилось. Шло-шло и вышло все.

Есть вещи, которые не меняются.

Действительно, чему он за этот месяц научился? Ничему такому, чего бы не знал с детства. Люби не требуя. Работай честно. Не лги хотя бы себе. Не предавай хотя бы друзей. Мой руки. Не позорь страну.

У меня нет сомнений в том, что автор, скрывающийся под псевдонимом Фигль-Мигль, является персоной крайне начитанной: если вы любите тонкости языка и необычные аллюзии и метафоры, раскрывающиеся в книге, то вам точно сюда: в "Этой стране" таких вещей - с избытком. По сюжету, маленький городок Филькин является одним из населенных пунктов, куда поселили воскресших в рамках госпрограммы людей, убитых до Великой Отечественной. Коктейль получается ядерный: воскресшие большевики ненавидят воскресших меньшевиков, анархисты пытаются самоорганизоваться в деревне и проводить агитацию с помощью планшета, сторонники белых и члены Временного правительства сидят и пьют в каморке чай. Короче, в одном водовороте кружатся кони, люди и политическая конкуренция, и все это сдабривается отличным языком и метафоричностью, которыми, как я уже говорил, автор владеет с лихвой.
Но что убивает этот роман - так это отсутствие связного сюжета: не пытайтесь запомнить все чередующиеся лица, здесь это даже не главное. Фигль-Мигль настолько старается над формой, что совсем забывает про содержание - и в этом ее большой минус. После окончания книги (окончания ли? В конце книги фигурирует то ли многообещающая, то ли глумливая фраза "Конец первого тома") остается ощущение осадка: вроде все хорошо, а чего-то не хватает. Искренне надеюсь, что участнику шорт-листа премии "Национальный бестселлер" в будущем удастся поработать над этим минусом. Ну, а "Нацбеста" в этом году роман вряд ли отхватит.

Было когда-то в России такое течение - "русский космизм". Чего там только не было понамешано, и наука, и религия, и философия, и искусство, и изотеризм. В общем, хочется чего-нибудь эдакого, "загадошного", да чтоб от Блаватской до Циолковского, то будьте-нате, прямая дорога туда. И был в этом русском космизме такой ученый, как "московский Сократ" Николай Федоров. Личность крайне оригинальная - человек обширных знаний, немало внесший в дело книговедения и библиотековедения, внебрачный сын князя Гагарина и черкешенки. В общем, персонаж загадочный, даже портретов толком нет, не любил он это дело, ни фотографироваться, ни позировать, так что внешне мы, потомки, можем представить его только по единственному тайному рисунку. А среди современников меж тем водил знакомства с самим Львом Николаевичем Т., Фетом и Верещагиным. Кстати, если бы фамилия досталась ему от родного, а не крестного, отца, связь с космосом была еще интереснее.
Так вот, этот самый человек утверждал, что смерти нет. Выдвинув идею регуляции природы силами науки, считал, что воскрешение возможно. Всех "наших отцов" можно и нужно воскресить, ибо это наш долг как сынов. Интересная идея, правда?
Так вот, это была еще не сказка. Сказка будет впереди. Представьте себе, что библиотекарь Федоров живет в наше время, а его только что написанная "Философия общего дела" в гнетуще-красной папочке легла на стол к президенту. Отдельная прелесть, конечно, обсуждение его работы в начале книги. Ну, что ж, делать, надо воскрешать, так надо. Но не всех же подряд! Сталина с Лениным - ни-ни! Берию - да вы что! А вот репрессированных и пострадавших от режима, пусть даже самоубийц - почему бы нет...

Прекрасная идея, превосходное начало романа, а дальше все по второй части заголовка рецензии. Тот самый оживший "упокой" должен бы стать локомотивом, который тянул бы весь этот бронепоезд вперед и заставлял листать страницу за страницей. Этого, увы, не происходит. Эсеры, анархисты, большевики, пытающиеся вписаться в реальность, в основном разговаривают. Много, очень много разговоров, причем, практически в каждом один из оппонентов пропускает реплику и мы видим:
- ...
Вот эти многоточия очень скоро начинают утомлять, так же, как и постоянно врывающиеся в текст скобки ("а в это самое время тот-то идет туда-то и встречается с тем-то").
Интересная идея и хорошее начало сдуваются, оставляя впечатление тоски и серости от Росмордора с картины Копейкина

Впечатление. Роман жёсткий и беспощадный по отношению к воскрешённым. Поскольку я не силён в понимании особенностей политических партий 1920-х гг., то мне было несколько неуютно существовать в предложенном сюжете. Поэтому я больше переживал за Энгельгардта, т.к. он попал в это болото и понял, что надо драпать из Филькина как можно скорее. Но интеллигентская чистоплотность не позволяла ему бросить некоторых новых знакомцев на произвол судьбы, хотя прекрасно понимал, что с этими персонажами ему не по пути. Что в Филькине готовится новая революция.

Ранее у этого автора читал «Щастье», «Волки и медведи». Получил большое удовольствие.