Проблемы гостя из Перу.

Сегодня

Казалось, но только казалось, картина висит неудачно. В конце вытянутого большого холла, почти под лестницей, в самом что ни на есть медвежьем углу. Однако, чем больше Эд стоял и смотрел на нее, тем отчетливее понимал задумку декоратора. Сама картина, довольно большое полотно в изысканной раме, при входе в дом сразу бросалась в глаза ярким пятном. Если подходить медленно, можно было даже принять ее за зеркало. На фоне ослепительно голубого неба с редкими перистыми облаками высилась фигура аккуратно одетого человека. Костюм, пальто, шляпа-котелок и яблоко, закрывающее лицо. Копия, Эд надеялся, что копия, знаменитой картины Рене Магритта «Сын человеческий». В солнечные дни любой мужчина, которому открыли двери холла мог поклясться, что видит свое отражение. В мягком вечернем освещении, как сейчас, картина оставалась единственным значительным источником света. Пройти мимо было невозможно.

Эд и шел мимо. Деловито, размеренно, как ходил всегда. И вот, уже десять минут стоял и всматривался в еле видимые черты неизвестного мужчины на картине. Интересно, прежде чем появилось яблоко художник написал лицо? Эд поверхностно знал творчество Магритта, но магический реализм мог подразумевать все, что угодно и он бы совершенно не удивился, окажись под яблоком лицо бабушки художника. Или автопортрет. Или кошка. Но что за выражение могло быть на этом лице? Может быть как у него сейчас, растерянное и даже равнодушное от пережитого шока. Испуганное?

Боковым зрением он отметил какое-то движение. К нему бесшумно приближалась темная высокая фигура. «Наверное Роджерс, дворецкий» – подумал Эд и ощутимо вздрогнул. Взгляд непроизвольно метнулся в сторону плотно закрытых дверей кабинета. Темная фигура наконец обрела выразительные черты дяди Сессила. Высокий, пожилой, грузный мужчина встал рядом с племянником.

– Что ты здесь стоишь, Эдмундо? – Устало спросил он.

Эд поморщился. Он не имел ничего против собственного имени, но в устах дяди, как и любого другого англичанина, оно звучало названием экзотической птицы, а не именем человеческим.

– Просто Эд, если вы не против, дядюшка. – Он пожал плечами. – Просто стою…

– Понимаю, понимаю… – Дядя понимающе покачал головой. – Такой шок для нас всех. И ты, только приехал, воссоединился с семьей, а тут такая трагедия. Понимаю. – Снова повторил он и снова покачал головой. – Но, впрочем, пойдем, надо ужинать. Даже в таких скорбных обстоятельствах необходимо подкрепиться.

Под мирный щебет пустых дядиных слов Эд позволил увлечь себя в столовую. Он брел в состоянии какой-то прострации, машинально отмечая очевидные, естественные вещи. Вот холл дядиного дома, большого поместья в живописном уголке Кента. Тяжелая входная дверь, массивная и резная. По левую руку двойные двери в столовую и старомодный гонг рядом. В него, вне зависимости от времени приема пищи, никто не ударял. Три страшненькие миниатюры на стене. Дальше начинается лестница под небольшим углом, с резными, частыми бортиками перилл. Под лестницей столик с телефоном, кресло и картина. По правую руку от входа – дверь в библиотеку. А следом – в небольшой уютный кабинет дяди, где на полу распростерлось тело дворецкого Роджерса, убитого пятью ударами ножа в грудь.

Тишину дома разорвал оглушительный звон. Эд пошатнулся. Дядя Сессил с удивлением смотрел на молоток от гонга, зажатый в собственной руке.

– Я не… – Бормотал он, слов было не разобрать. Но, кажется, гонг-прочищающий-мозги, это было то, что нужно.

Эд словно очнулся от забытья и впервые за почти два дня пребывания в этом доме, почувствовал себя уверенно. Он аккуратно освободил дядину руку от молотка, повесил его обратно и остановил раскачивающуюся тарелку.

– Думаю, это всем нам было так или иначе необходимо. – С улыбкой обратился он к дяде. – Пройдемте к остальным.

Они прошли в столовую и закрыли за собой двери.

***

Столовая еще в первое посещение поразила Эда своими размерами. Каждый раз входя туда на завтрак, обед и ужин он неизменно ощущал давление огромного овального стола, стен, затянутых в гобелены со сценками охоты и венец всему – гигантский как орган, буфет. Даже камин терялся перед его величием.

Двери в столовую закрылись как крышка сверху. Все обитатели дома со следами удара гонга на лице, смотрели на них с дядей. Эд быстро проскользнул на свое место. К счастью, стол был уже накрыт. Горничная дождалась, когда Сессил займет свой стул во главе и принялась разливать суп. Пока что никто не произнес ни слова.

Эд украдкой рассматривал гостей. Три женщины и четыре мужчины, включая его самого, всего – семеро. Он все еще находился под впечатлением от длительного путешествия, все еще не отдохнул как следует и совершенно точно не утрудил себя запомнить всех по именам и рангам. По старой привычке очень полезной в бизнесе, он с первых минут знакомства составил моментальное мнение и дал всем выразительные имена вроде «Птичка», «Веселая вдова» и «Сухой тост». Но, что было хорошо для бизнеса никак не помогало теперь разобраться в мотивах и возможностях совершения того чудовищного преступления, плоды которого лежали в кабинете. Эд чувствовал, что поступил поверхностно. Завтра же утром он как следует познакомится с новыми родственниками. Понаблюдать за работой детективов тоже будет интересно.

Разговоры за столом ограничивались просьбами передать соль и хлеб. Взгляды были устремлены либо в собственные тарелки, либо в неопределенное будущее. Горничная неслышно скользила мимо с кусками холодного ростбифа.

Тело обнаружили в 17.00, то есть уже два часа назад. Горничная с посеревшим от ужаса лицом все кричала и кричала, пока подбежавший Эд не сгреб ее в объятья, где она выдохнула и разразилась шумными рыданиями. Одна из старших женщин (жена брата дядиной жены?) бросилась к телефону, но Сессил остановил ее.

– Я все улажу, Амелия, надо позвонить инспектору в Кент.

Амелия вернулась к остальной компании, кружком обступившей тело Роджерса.

– Может быть он еще жив? – Прошептала молодая девушка, «Птичка», как назвал ее Эд.

Это предположение не требовало ни опровержения, ни проверки. Роджерс выглядел мертвым и был таковым. Эд отлепил от себя немного успокоившуюся горничную.

– Как вас зовут, дорогая? – Он заставил ее смотреть на себя, прямо в глаза, хотя голова девушки упорно дергалась в сторону трупа.

– Эмма, сэр.

– Отлично! Эмма, вам надо выпить горячего чаю. Сделайте крепкий и сладкий, как смола. Выпейте сами и принесите нам всем в столовую такой же. Хорошо?

Девица неуверенно кивнула. Она уже начала приходить в себя и заливаться краской смущения. Теперь Эд мог со спокойным сердцем отпустить ее.

Дядя закончил телефонные переговоры.

– Все в порядке, – голосом опереточного генерала проговорил он, – полиция уже едет. Инспектор будет утром.

Эд, стоявший ближе всех к телу, сделал шаг назад. Остальные тоже непроизвольно попятились.

– В таком случае, нам надо выйти из кабинете и стараться ничего не трогать, да? Сейчас приедут криминалисты, эксперты и фотографы…

Сэр Сессил посмотрел на него с легкой усмешкой.

– Ты прав, Эдмундо. Нам надо выйти и запереть кабинет. Утром приедет инспектор и доктор.

– А сейчас? Кто приедет за телом, и чтобы все тут… Ну… – Эд пытался вспомнить слово, не выдавая свою любовь к детективным сериалам. Такого слова не находилось.

– А сейчас приедет бобби и посидит тут до утра. А утром приедет…

– Инспектор и доктор. – Покорно подытожил Эд. – Бобби – это местный детектив?

– Он был бы в восторге от такой характеристики. – Сэр Сессил хмыкнул. – Бобби – это деревенский полисмен. Ты ведь заметил, что это глушь, Эдмундо? – Дядя говорил и бодро подталкивал свое нерешительное стадо к выходу. – Сам увидишь с кем приходится иметь дело. Он еще ехать пол часа будет, помяни мое слово.

Дядя оказался прав. Спустя 30 минут на подъездной аллее показался старый велосипед с грузным бочкообразным седоком. Если бы не блестящий шлем и форма, Эд принял бы его за молочника или почтальона. Молодой человек допил свой крепчайший чай и подошел к двери столовой, чтобы присутствовать при встрече с властью.

Власть в лице полисмена Блока взглянула на него с подозрением. Еще бы, иностранец, это всякому бросится в глаза. Молодой для своих 38, подтянутый, с оливковой кожей, толи от природы, толи от постоянного пребывания под перуанским солнцем, с короткими темными волосами и двухдневной щетиной. Эда тут же записали в главные подозреваемые по национальному признаку и дело казалось закрытым. К счастью, расследование убийства не входило в сферу компетенции полисмена Блока. Он равнодушно заглянул в кабинет, убедился, что труп на месте и уселся на мягкий стул перед запертой дверью. На этом его деятельное участие в расследовании заканчивалось. Начиналось бездеятельное.

Эд отмахнулся от воспоминаний и передал женщине напротив соль. Кто это? «Веселая вдова» – сестра дяди Сессила? Мысли путались. Он не мог вспомнить ее имя, поэтому довольно вяло подтвердил, что еще не отошел от путешествия, потрясен и все такое прочее.

Путешествие действительно выдалось не шуточным. Эд не часто оставлял свое маленькое предприятие, винокурню недалеко от Лимы. Бизнес шел отлично, и молодой человек просто воспользовался приглашением дяди Сессла чтобы объехать часть своих закупщиков по всему миру. Сложное логистически, но крайне удачное путешествие. Из Перу он отправился в Америку, оттуда в Китай, из Китая чуть ли не пешком попал в Россию, сделал бросок Владивосток – Москва, затем – Турция, Франция и, наконец, Британия. Неделя выдалась незабываемая, одним словом. Однако, теперь на его лице красовалась «печать командировочного» – глубоко запавшие глаза еле видимые из-за мешков в пол лица. Сон и горячее питание, вот что ему нужно.

Эд прожевал последнюю тарталетку. Испытание ужином закончено. Теперь самое время отправиться в спальню. Молодой человек вежливо отклонил все предложения о прогулке по вечернему саду. В гостиной на втором этаже быстро опрокинул рюмку восхитительного шерри и попрощался с новыми родственниками. «Adios, как говорят у нас в Перу. Надеюсь, завтрашний день не будет дождливым».

Молодой человек рухнул в кровать не раздеваясь. Рюмка шерри успокаивающей горячей волной разливалась по телу. Страны, люди, слова на разных языках калейдоскопом проносились в его утомленном мозгу. И Роджерс с яблоком вместо лица и облаками вместо ножевых ран.

И семь потрясенных лиц, одно из которых было лишь маской.

И все в масках или яблоках вместо лиц.

На этом все. Эд заснул сном праведника.

***

Вчера – 1.

Вокруг плескалась тихая, умиротворяющая волна. Она билась о бортик маленькой лодки, накрепко привязанной к колышку на берегу. Волна накатывала, прибивала лодку к берегу, берег отталкивал и суденышко относило на полную длину веревки в реку. Так повторялось снова и снова, а Эд лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь теплом, покоем и сном. Так самозабвенно спят дети, собаки и очень уставшие взрослые.

– Сэр.

Лодка дернулась, веревка спружинила и Эд проснулся.

– Сэр!

Над ним склонился взволнованный проводник поезда.

– Вам пора вставать, сэр! Я помню, вы просили разбудить Вас около станции. Мы уже подъезжаем. Вещи не собраны! – Он в отчаянии всплеснул руками и бросился к чемоданам. – Позвольте я помогу. У вас не больше пяти минут, мы уже начали торможение, а стоянка длится три минуты.

Эд огляделся. Он пока не чувствовал беспокойства, суета еще не пробила воспоминание и сон про теплую лодку, ласковую волну, утреннее солнце и ощущение беззаботности, свойственное юности.

Проводник бросался из одного конца купе в другой. Как это вообще возможно на полутора метрах полезной площади, и Эд усилием воли вернулся к реальности. Он был полностью одет и обут, спал в купе поезда, опершись руками на маленький столик. Вот его чемоданы, вот портплед и сумка. На вешалке пальто. Разум фиксировал очевидные вещи. Очевидно было и то, что проводник сам проспал. Его фуражка едва держалась на непричесанных волосах, а куртка была застегнута таким странным образом, что пуговицы находили друг на друга через одну. Но какого черта он делает в поезде, если заснул вчера в гостевой спальне дядиного дома? И что это за станция, на которой…

– Спасибо, что разбудили. – Эд встал. – Напомните пожалуйста, это станция…

– Маргейт.

Интересно, ближайшая к дядиному поместью.

– А время прибытия…

– Шесть часов десять минут утра, сэр. – Проводник довольно выдохнул. Поезд почти остановился. Вещи собраны, пассажир стоит на своих ногах. Осталась самая малость, высадить его и поминай как звали.

– А день прибытия? – Эд как бы между делом надел пальто и повесил сумку через плечо. – Напомните какой сегодня день? Утомительное путешествие. – Пояснил он на молчаливый знак вопроса от проводника.

– 27 мая, сэр. Долгие перелеты, да?

– Множество долгих перелетов.

Проводник подхватил чемоданы и направился к выходу из вагона. Эд медленно брел следом.

А что, собственно, происходит? 27 мая уже было. Позавчера. Уже был этот поезд и вихрастый проводник. Уже было 28 мая сразу после 27-го. Чисто технически он не видел никаких причин к тому, чтобы сейчас не было 29 мая. Как и задумывалось календарем и подтверждалось ранее всеми прожитыми днями. Они следовали один за другим, а не в хаотичном порядке.

«Я продолжаю спать. Это сон во сне. От усталости еще и не такое бывает».

Эд немного успокоил себя этой мыслью и тут же отметил, что впервые за долгое время чувствует себя отдохнувшим. Наверное, два дня на одном месте, трехразовое питание и много сна довольно быстро восстановили его измученный организм. Вот только предполагалось что проснется он там же, где заснул, в спальне на втором этаже. И главное – сегодня!

Поезд издал длинный предупреждающий гудок и окончательно замер. Эд поплотнее запахнул пальто. Насколько ему помнилось 27 мая стоял плотный холодный туман. Проводник открыл двери вагона, поеживаясь, помог спустить чемоданы на перрон и тут же запрыгнул обратно, оставив единственного сошедшего пассажира в сумрачном замешательстве. Через две минуты поезд снова тронулся и вскоре полностью растворился в молочной белизне.

Молодой человек остался один на маленькой станции. Шерстяное пальто моментально впитало влагу, сделалось тяжелым, ворсинки ощетинились. Руки и лицо покрылись ледяной испариной.

Эд старался не шевелиться. Таким растерянным и потрясенным он не чувствовал себя буквально со вчерашнего дня. Или, лучше говорить, с завтрашнего? В голове все перепуталось и туман стоял не хуже, чем на улице. А если это не сон? Вспомнилось само собой лицо героя Билла Мюррея в фильме «День сурка». Наверное, у Эда сейчас такое же лицо. Захотелось куда-то бежать, что-то судорожно делать, узнавать, но сзади были рельсы, вот тут стоял он сам парализованный перспективой и ненормальностью происходящего, а впереди…

Сбоку от станционного домика сквозь туман пробились бледно-желтые огни фар. Если это 27 мая, значит его будут встречать на станции, чтобы отвезти в дом дяди, где он проспит от переутомления почти сутки. Если это 27 мая, значит его будет встречать…

Хлопнула дверца машины, в безмолвии раннего утра послышались уверенные шаги. Эд даже обрадовался своему параличу, потому что, обрети он способность двигаться, бежал бы уже по этим рельсам сломя голову, прямо в сторону Перу, и черт с ним, что он на острове. Что вообще за выдумка – эти острова. Ну вот, теперь он разозлился на Британию. А кто сейчас на нее не злится?

Молодой человек заставил себя встряхнуться. Эти мысли совершенно не помогут прийти в себя. Шаги между тем, приближались.

– Сэр, – послышался из тумана знакомы спокойный голос, – мистер Гарсия?

Эд глубоко, до самого дна легких, вобрал в себя влажный, холодный воздух и только выдохнув, расслабил плечи.

– Значит, вот так. – Пробормотал он. – Это жизнь, Эдмундо, даже если каждый день РЕАЛЬНО похож на предыдущий.

– Я здесь. – Молодой человек подхватил чемоданы. – Иду к вам.

– Здравствуйте! – Из-за станционного домика вышел высокий, сухопарый мужчина в костюме тройке и пальто, небрежно, но элегантно накинутом сверху. На его лице читалось привычное достоинство с ноткой любопытства, позволительной старому проверенному слуге. – Рад приветствовать вас в Кенте, мистер Гарсия. Позвольте я возьму чемоданы. – Он наклонился и аккуратно избавил Эда от ноши. – Машина за углом, идемте за мной, но будьте аккуратны в этом тумане. Впереди ступеньки. – Меня зовут Роджерс, дворецкий.

На негнущихся ногах Эд двинулся следом за высокой фигурой.

– Рад познакомиться, мистер Роджерс. – Автоматически произнес он.

Роджерс, упокой Господь его душу, был живее всех живых. А вот сам Эд чувствовал, что вот-вот займет на небесах освободившееся место. Понадобилась вся имеющаяся у него сила воли, пришлось припомнить все матушкины наставления религиозного характера, которые он с особым цинизмом пропускал мимо ушей. Вспомнились даже мистические притчи бабушки по линии отца, которая любила прихвастнуть знакомством с духами. До краев накачав себя суевериями всякого толка Эд сел в машину и, слушая мерное гудение мотора новенькой Теслы, вернулся в мир рационального.

– Какое сегодня число, мистер Роджерс? – Спросил он. – Я немного запутался при перелетах.

– Сегодня 27 мая, мистер Гарсия, вторник.

– Отлично. – Эд снова глубоко вздохнул. – Что ж, пусть будет так. Будем наблюдать.

***

Станция через несколько секунд осталась позади и исчезла в плотном тумане, как будто и не было ее. Машина тихо урчала. В салоне пахло кожей, деревом и теплом. Сырость утра осталась за плотно закрытыми дверями. Асфальт кончился, они въехали на проселочную, гравийную дорогу, проходящую по лесу. Высокие деревья, настолько густые, что сплетались кронами, образовывали восхитительный зеленый лабиринт почти не пропускающий туман. Здесь было тихо, светло и сказочно красиво. Редкие клочья тумана пробирались сквозь ветви и одиноко парили, медленно растворяясь в воздухе. В прогалинах, где в солнечную погоду пробивались почти прямые яркие лучи, дорогу пересекали белесые столбы влажной дымки.

Эд старался припомнить, разговаривал ли он с Роджерсом в прошлый раз. Это было сложно, все его воспоминания о приезде в дядин дом слились в один водоворот неважных событий единственной целью которых было добраться до постели. Он поклялся никогда больше не пытаться впихнуть все поездки, запланированные на год в одну неделю. Выходило так, что знакомство нужно начинать заново в прямом и переносном смысле.

– Мистер Роджерс, вы давно служите у дяди Сессила? – Он с улыбкой повернулся к дворецкому.

Спина прямая, лицо расслабленное, но сосредоточенное. Руки в автомобильных перчатках.

– Просто Роджерс, мистер Гарсия. – С улыбкой поправил водитель.

–Тогда просто Эд.