Неисцелим и страшен гнев встает, Когда вражда людей сшибает близких.
В природе смертных это. Человек Всегда себя сильней, чем друга, любит.
А я одна на свете меж чужими И изгнана и брошена. Росла Меж варваров, вдали я: здесь ни дома, Ни матери, ни брата – никого, Хоть бы одна душа, куда причалить Ладью на время бури. Но от вас
Нас, женщин, нет несчастней. За мужей Мы платим – и не дешево. А купишь, Так он тебе хозяин, а не раб. И первого второе горе больше. А главное – берешь ведь наобум: Порочен он иль честен, как узнаешь. А между тем уйди – тебе ж позор, И удалить супруга ты не смеешь. И вот жене, вступая в новый мир, Где чужды ей и нравы и законы, Приходится гадать, с каким она Постель созданьем делит. И завиден Удел жены, коли супруг ярмо Свое несет покорно. Смерть иначе. Ведь муж, когда очаг ему постыл, На стороне любовью сердце тешит, У них друзья и сверстники, а нам В глаза глядеть приходится постылым. Но говорят, что за мужьями мы, Как за стеной, а им, мол, копья нужны. Какая ложь! Три раза под щитом Охотней бы стояла я, чем раз Один родить. – Та речь вообще о женах…
И это был мой муж, – и я узнала, Что этот муж – последний из людей.
Все, что имела я, слилось в одном,
Дети даже Ей стали ненавистны, и на них Глядеть не может мать.
Несчастие открыло цену ей Утраченной отчизны
пранную зовет обратно верность,
а разве есть На свете что милей семьи, где с мужем
Детей Ясон и с матерью в обмен На новое отдать решился ложе,
Прозрел я наконец. Один слепой мог брать тебя в Элладу
если кто Одушевлял Медею на спасенье Ясоново, то был Эрот…
Пришлося мне – не для себя – в угоду
боюсь я, Чтоб дочери неисцелимых зол Не сделала ты, женщина, моей.
Когда вражда людей сшибает близких.
Всегда себя сильней, чем друга, любит.
И изгнана и брошена. Росла
Меж варваров, вдали я: здесь ни дома,
Ни матери, ни брата – никого,
Хоть бы одна душа, куда причалить
Ладью на время бури. Но от вас
Мы платим – и не дешево. А купишь,
Так он тебе хозяин, а не раб.
И первого второе горе больше.
А главное – берешь ведь наобум:
Порочен он иль честен, как узнаешь.
А между тем уйди – тебе ж позор,
И удалить супруга ты не смеешь.
И вот жене, вступая в новый мир,
Где чужды ей и нравы и законы,
Приходится гадать, с каким она
Постель созданьем делит. И завиден
Удел жены, коли супруг ярмо
Свое несет покорно. Смерть иначе.
Ведь муж, когда очаг ему постыл,
На стороне любовью сердце тешит,
У них друзья и сверстники, а нам
В глаза глядеть приходится постылым.
Но говорят, что за мужьями мы,
Как за стеной, а им, мол, копья нужны.
Какая ложь! Три раза под щитом
Охотней бы стояла я, чем раз
Один родить. – Та речь вообще о женах…
Что этот муж – последний из людей.
Ей стали ненавистны, и на них
Глядеть не может мать.
Утраченной отчизны
На свете что милей семьи, где с мужем
На новое отдать решился ложе,
Один слепой мог брать тебя в Элладу
Одушевлял Медею на спасенье
Ясоново, то был Эрот…
Чтоб дочери неисцелимых зол
Не сделала ты, женщина, моей.