Цитаты из книги «Демонология Сангомара. Удав и гадюка»

— Боги… — усмехнулся юронзий, скорее, сам себе. — Разве не окропили мы все пустыни кровью во имя них? Разве Рингви Дикий не был велик, молясь им? Так почему боги предали нас, позволили врагам опоить нас на пире и продать в рабство?

Расставание было коротким. Никто из присутствующих не любил долгих прощаний, и каждый верил, что все еще друг с другом увидятся… Наконец матушка вместе со слугами скрылась за горизонтом, а Юлиан обратил взгляд вперед и глубоко вздохнул от нахлынувшего на него чувства предвкушения. Их путь лежал к Олентьюку, что покоился у гор Аше за бурной речкой Олен. Путники должны были достичь города поздно ночью, проехав несколько поселков и деревень поменьше, а также минуя мельничные пруды. В Олентьюке располагался весьма средненький постоялый двор, но выбирать не приходилось. Отряд подстегнул лошадей и пустился в долгое путешествие.

Темнело. Стоял вечерний штиль, и воздух наполняли песни цикад. Юлиан устроился на скамье в глубине сада, под сенью лорнейских сосен. Подложив под шею и спину узорчатые подушки, граф смотрел куда-то вдаль затуманенным взором, ничего не видя перед собой. Полутьма уже укутала Ноэль темной вуалью, и слуги вернулись в свои комнаты в пристройке возле хозяйского особняка. Эта часть потаенного сада была скрыта от любопытных глаз… Заходили сюда разве что са­довники, чтобы навести порядок, да слуги с важными но­востями.

Поглаживая холку Тарантона, Юлиан смотрел то влево — на оцелованные солнцем виноградные плантации, то вправо — на светлые воды бухты Нериум. Вдоль тракта россыпью ютились деревушки, жители которых с утра до ночи были заняты на полях. Морской бриз играл с короткими волосами графа и его светло-васильковым плащом.

У выхода стоял стражник с алебардой. Он поприветствовал господина поклоном и отпер калитку. Поблагодарив его, Юлиан направился по ковру из хвои к каменистому берегу, спрятанному за рощицей сосен. Морской ветер играл его смоляными волосами, трепал половинчатые рукава рубахи. Подойдя к кромке прибоя, он вгляделся в посеревшие воды бухты Нериум и только решил уж было позвать Вериателюшку, свою любимую Вериателюшку, по которой жутко соскучился, и дочь-безобразницу Мафейю, как в небе снова громыхнуло. Туча прорвалась ливнем. А из-за дальнего одинокого камня, почти притопленного приливом, вдруг показалась рука. Рука была отчасти похожа на человеческую, но имела когти и бледные вытянутые пальцы, между которыми просвечивали перепонки.