Ева слушала любимые песни и пейзажи, отрывки чужих случайно увиденных жизней, капли дождя или преломленные веером лучи солнца вплетались в музыку, становясь одной большой таблеткой успокоительного, отпущенной по ее собственному рецепту. Не факт, что он подошел бы другим.
Цитаты из книги «Над серым озером огни. Женевский квартет. Осень»
26
В то же время она открыла для себя повесть Жоржа Роденбаха «Мертвый Брюгге», столь же притягательную в своей мрачности, как стихи По. В ней ее любимый Брюгге, такой сказочный пряничный город в реальной жизни, напоминал больную скрученную старуху, тщетно пытающуюся согреть пальцы у камина. Он стал пропитанной ядом декорацией, в которой медленно сходит с ума герой с невыносимо поэтичным именем – Гюг Виан. Да и сама проза Роденбаха – чистой воды поэзия символизма, совершенный в своей простоте декаданс, ужасное и прекрасное одновременно гниение красоты. Повесть короткая и лаконичная, но в ней спрессовано столько безысходности и отчаяния, что memento mori перестает быть отвлеченной грустной фразой, разрастаясь сонмом ужасных смыслов и откровений. Мы все умрем. Ничто в жизни не имеет смысла. Посмотри в эти черные воды и умри еще при жизни.
Отмахивалась от тех, кто читал ее рассказы и говорил, что в этом определенно что-то есть. Не верила им, потому что удобнее было считать себя бездарной, чем ленивой и трусливой.
В поисках вдохновения поднялся на смотровую площадку в Колони и смотрел, как нежно-голубой шлейф неба становится апельсиновым у хребтов гор.
В пирамиде Маслоу не должно существовать никаких иных ступеней, кроме первой и второй – все остальное блажь для избалованных благополучием эгоистов.
Северные сияния и землетрясения, ревущие водопады и жерла плюющихся лавой вулканов, подводный мир и иссушающая пустыня, пряные джунгли и каменные клетки городов. В одиночестве исследовать нарисованные карандашом карты мира, осенние города и тихие номера отелей.
О проекте
О подписке