ГЛАВА 1. ДЕПРЕССИЯ

Кара лежала в своей кровати вот уже четвертую неделю без движения. Она не заболела, хотя за окном осень гоняла листья раньше положенного срока, будто бы был не сентябрь, а уже ноябрь, стояла ужасная холодрыга и сквозил прескверный ветер, продувающий до самых костей, что легко было простудиться. Погода в точности отображала настроение хорошистки, слегшей от хандры в постель почти сразу же после выпускного вечера. Вообще-то Кара могла бы оказаться и отличницей, если бы в начале года пошла на поводу у капризов физручки и стала бы льстить и всячески подхалимствовать той, как это вынужденно делали другие девчата, у кого решался вопрос с золотой или серебряной медалью.

То, что учительница превышала свои полномочия и намеренно занижала оценки неугодным ученикам, чьи судьбы зависели от никому не нужного предмета, знали все. Но в школе творился хаос: смена директора школы прямо посередине учебного года – отставка советского строя с его порядками и переход на новый демократический, пока не устоявшийся, разбили весь миропорядок. Грамотные педагоги-старожилы с ожесточением увольнялись, на их место приходили новые, амбициозные, не желавшие за ту же зарплату брать на себя еще и социальную нагрузку. Из-за этого отменялись все праздники, и даже выпускной стоял под вопросом, если бы Кара неожиданно для всех и самой себя не решилась написать сценарий и проводить репетиции под свою ответственность. Никто не возражал против такого рвения и особо не контролировал происходящее после уроков. Честно сказать, всем было не до выпускников этого злополучного класса, попавшего в самый тяжелый для жизни школы и страны год. Зато получился лучший «последний звонок» и выпускной за всю историю существования образовательного учреждения. Это отметили все присутствующие: учителя, дети и их родители, и потом не раз использовали сценарий и приемчики предприимчивой девчонки в постановке представлений и праздников.

Поэтому педагогическому руководству, и так намучившемуся от отставки директора, смены команды, срезания доплат, конфликтов в учительской среде, от отсутствия воспитания и понимания у учеников, будто взбесившихся под конец года, было не до самодурства отдельного педагога, пожелавшего испортить аттестаты упертым отличницам, решившим поступать на «крутые» во времена растущего капитализма экономические и юридические факультеты, и опустить их до земных педагогических направлений, чтобы, как она, прозябали свой век в «историчках», «физручках» и «математичках». К слову сказать, в это современное передовое перестроечное время профессия учителя не пользовалась почетом: молодежь, будто сорвавшись со всех катушек, решила проверить и перепробовать все «нельзя», экспериментируя с телом и с душой, про которые так много писали классики. Поэтому уроки проходили не в совместном поиске высокого, а в недопонимании, неповиновении, а иногда и в противостоянии.

Хотя лично Каре было все равно на «крутые» профессии, ведь она собиралась поступать на скромный, непопулярный историко-археологический и в будущем стать археологом, но все равно тоже попала в опалу к физручке, и в ее аттестате значилась единственная тройка по физкультуре, которая лишила девочку медали и отличного аттестата. Все бы ничего, но новые демократические правила, принятые недавно, вдруг заголосили о повышении квалификации всех профессий, и теперь стюардессы, товароведы и секретари страны обязаны были заиметь высшее образование, если хотели сохранить работу. Начался такой ажиотаж, что на одно место стали претендовать несколько человек. И совсем недавно на никому не нужный исторический факультет выстроилась настоящая очередь. Это не считая вдруг из неоткуда возникшей моды приплачивать или давать взятки за поступление, обозначились даже тарифы и расценки по факультетам – какие-то заоблачные суммы за гарантированное теплое местечко. А значит, шансы Кары равнялись даже не нулю, а минус шестнадцати персонам на одну студенческую скамью, а может быть, дела обстояли еще хуже, ведь денег на всякие взятки и подачки у нее и ее семьи в этот трудный период, который переживала разваливающаяся страна, не было совсем.

А ведь это являлось голубой мечтой девушки – познать отечественную и мировую историю планеты, чтобы, будучи историком-археологом, найти то, что сама потеряла за последний год, как только обозначилось совсем не светлое будущее со всеми капканами и ловушками взрослой жизни.

И какое же будущее ждало хорошистку?

А то самое, что ожидало и остальных одноклассников, у которых не было отличных аттестатов, золотых и серебряных медалей, высокопоставленных мам и пап, «блатных связей», а также баснословных денег на взятки, – пойти работать продавцом или разнорабочим на полуобанкротившиеся фабрики, где задерживали зарплату вот уже какой месяц. Поэтому люксовым вариантом считалось устроиться продавщицей в мясной или сыромолочный отдел магазина, худшим – на морозный и продуваемый всеми ветрами рынок торговать химией или одеждой.

И вот Кара лежала в своей кровати, в тысячный раз пялясь на дипломы и награды, благодарности и медали, развешанные по гвоздикам на стенах со старыми обоями, и спрашивала себя: Зачем? Зачем все это было нужно, если нет никакого смысла теперь? Зачем было стараться, преодолевать себя, расти, хорошо питаться, следить за здоровьем, не болеть, пить таблетки, ходить к врачам и выздоравливать, совершенствоваться, учить стихи и математику, бояться перед экзаменами, быть опрятной и расчесывать волосы, копить деньги на красивое платье для выпускного? Все зря? Зачем было стараться? Зачем вообще жить, если перед глазами маячило серое никчемное бытование в этом темном, самом неблагоприятном районе прибрежного российского городка, где разрослись, словно опухоль, все известные пороки человечества, будто готовясь к апокалипсису. И такой девушке, как Кара, было особенно трудно сохранить себя и свое хоть какое-то ясное доброе видение будущего, когда порой становилось опасным просто выходить на улицу…

***

Да, ее вопросы к жизни совпадали с вопросами исторического факультета ко всему прошлому и настоящему человеческого существования, и там она надеялась их отыскать, но ее документы даже не стали рассматривать по причине укомплектованности медалистов на каждое место курса. И в тот день, вернувшись в свою серую комнатку на первом этаже старой хрущевки, где она жила с родителями, Кара, не раздеваясь, легла на кровать и почти больше не вставала, лишь для справления нужды и перекусить, когда совсем становилось голодно. В голове без остановки закрутились мрачные вопросы о смысле жизни: своей и ее маленького городка, утопающего в распрях, грязи и нищете. И чем больше Кара наблюдала эту круговерть вокруг себя, тем все меньше и меньше понимала происходящее, а ее душа или то, что невыносимо болело в тот момент, поминутно отчаивалось найти хоть какое-то разумное объяснение. А Кара знала, что оно есть! Ведь планета не перестает крутиться, люди не перестают мечтать, не перестают влюбляться и удивляться, а значит, стоит ей только найти ответ – и она снова задышит, снова обрадуется, снова станет той боевой умной девчонкой, сумевшей увлечь весь класс своими идеями! Вернется вера в полезность своего существования во благо чего-то высокого и светлого, общего и нужного, стать пусть маленькой, но яркой звездочкой на бескрайнем космическом небосклоне.

Но каждый день приносил только разочарования…

Узнав, что дочка не поступила, мама Кары, вместо того чтобы посочувствовать, очень сильно разозлилась, особенно после внушений отчима о бесполезности падчерицы по домашнему хозяйству, неспособности определить свою судьбу самостоятельно и о тяжелом грузе, повисшем на и без того скромном бюджете семьи, в лице одной работающей мамы, «временно» неработающего отчима и двух несовершеннолетних сводных сестер, которые, конечно же, не собирались оплачивать отпуск неудачницы из своего кармана. Молчком, не разговаривая с дочерью в наказание, мама заторопилась устроить ее в один из отделов недавно открывшегося супермаркета, огромного магазина, где по новой моде продавалось все на свете. За местечко пришлось побороться, поэтому целых четыре недели шли собеседования о трудоустройстве «по знакомству».

Все эти громкие и обидные обсуждения, наговоры и хлопоты происходили непосредственно перед дверью спальни Кары видимо, для того, чтобы держать ее в курсе событий, но при этом оставлять наказанной в молчаливом изгнании.

И она понимала, что нужно и придется что-то делать, но не находила в себе ни душевных, ни физических сил, чтобы встать и поговорить с родными, объяснить произошедшее, оправдаться. Она просто выжидала, когда все произойдет само собой: магазин – так магазин, мясо – так мясо, сыр – так сыр…

***

За дверью стало совсем тихо, это являлось сигналом, что отчим наконец ушел по своим делам, скорее всего, в поисках новой работы. Стало быть, на короткий срок можно выйти из своего убежища /или тюрьмы/, сходить в туалет, не выслушивая неодобрительные причитания, а порой и оскорбления по дороге, спокойно что-то поклевать из холодильника и просто даже пошататься по квартире, размять тело, которое давно уже перестало что-то чувствовать, окончательно ослабело, появились головные и желудочные боли…

Кара оторвала кусок батона и батона и, запивая простой водой, пережевывала его, сидя на табуретке в кухне, разглядывая унылую картину за окном, когда услышала звонок в дверь… По телу пробежала неприятная волна. Скорее всего, вернулся кто-то из домашних… Но почему не открывают дверь своим ключом? Значит, это чужие, но знакомые, например, из класса или школы… Тогда лучше вовсе не открывать, ведь совсем не хотелось никого видеть и тем более разговаривать… особенно про будущее.

ГЛАВА 2. УЖАС НАЧИНАЕТСЯ

Кара медленно направилась к двери, уже решая на ходу не открывать ни в коем случае, и, присмотревшись в глазок, углядела две неясные незнакомые фигуры.

Не зная, почему поменяла решение, Кара принялась открывать, хотя ничего доброго эта встреча не предвещала. Наверное, от долгого лежания мозги размякли и помутнел рассудок… Одним словом, в пижаме и розовых пушистых тапочках, которые ей подарили родные на Новый год, вялая и сонная, девушка открыла дверь и сразу же пожалела об этом…

На пороге стояли две престранные фигуры, одетые в черное, одна из которых тут же шустро юркнула в комнату, что Кара даже растерялась от такого нахальства, а вторая так же ловко схватила руку девушки и предложила погадать, рассказать всю правду о прошлом и будущем.

Кара наконец взяла себя в руки, точнее в одну руку, так как вторая находилась в капкане прилипчивой гадалки, занятой разглядыванием и разгадыванием линий жизни, и громко крикнула в зал:

– Вы совсем с ума сошли? Что вам надо?!

– Ой, ой, дорогая, что я вижу у тебя, какой рисунок! Какие звезды! Любая принцесса позавидовала бы такой судьбе! – залепетала гадалка, неприятно улыбаясь фиолетовыми губами и обнажая желтые прокуренные зубы.

– Да вы что творите?! – обалдела Кара от такой наглости, приходя в себя и сердито отдергивая руку. – Влетели сюда змеями и думаете, за это ничего не будет? Да я сейчас милицию вызову!

Хорошистка часто заморгала ресницами, а глаза стали наливаться жгучей злостью, которая предвещала вылиться в драку с наказанием поганок прежде, чем приедет наряд милиции.

– Эй, тварь, а ну оставь шкатулку! Я к тебе обращаюсь, змея! – крикнула девушка, отталкивая гадалку в сторону, у которой вдруг поменялось выражение лица с ухмыляющегося на ошалелое.

И Кара ринулась за второй женщиной, деловито шуровавшей в серванте, хотя там и не хранилось ничего ценного… Но кто их знает, этих воровок и их пристрастия!

И уже хотела наброситься на хулиганку сзади и поддать ей хорошего пинка или оцарапать лицо, как вдруг! Цыганка сама резко развернулась и зашипела на Кару змеиной рожей…

От слабости и какой-то дремоты этих недель девушка не сразу отреагировала, просто замерла, наблюдая самую ужасную картину в своей жизни, как обычная реальность, скучная и такая еще недавно ненавистная, грубо, кусками разваливалась, утыкаясь взором в невероятных размеров монстра, одетого в черные лохмотья еще недавней воровки… Кара стала пятиться назад, натолкнулась на вторую подельницу, которая опять вцепилась в руку девушки, с особым пристрастием выискивая на ладони какие-то знаки… И, подняв голову, покрывающуюся змеиной чешуей прямо на глазах, спросила, а точнее прошипела, выволакивая длинный раздвоенный красный язык сквозь те же прокуренные желтые зубы, удлиняющиеся в клыках:

– Сколько тебе лет?

Наконец, картинка реальности достигла разума Кары, и тот вскипятился от кошмара, творимого вокруг, и, каким-то невероятным способом оставаясь на плаву сознания, приказал телу вырваться из омута, в который угодил… И девушка истошно завизжала, выдергивая руку из зеленой холодной лапы чудовища, выбежала из дома куда глаза глядят прямо в пижаме и тапочках… Забывая про все на свете… И уже не видела, как вдруг ссохшимися, прохладными, извивающимися телами две черные змеи, шипя от ужаса, падают на пол, на кучу одежды, в которой еще недавно ютились в телах двух прохиндеек, и застывают замертво, ожидая участи быть найденными и, скорее всего, растерзанными…

***

Кара потеряла всякое самообладание, продолжая бежать в одной лишь пижаме, шлепая розовыми пушистыми тапочками по лужам, затвердевающим в лед прямо под ее ногами. Каре казалось, что на улице уже не осень, а лютая зима, и погода, будто подслушав ее мысли, запорошила из неоткуда взявшимися метелями, которые морозными бурями заметали машины, на ходу проламывая стекла и крыши, встречающихся людей сбивала с ног нежными вихрями, разнося их от центра своего притяжения, отчаянно бегущей девчонки, на сотни метров в стороны, замораживала деревья и дороги ледяным дождем…

Завидев это, Кара еще больше удостоверилась, что вокруг творится нечто зловещее…

– Ужасно!!! – закричала она вновь, и две автомашины, слетевшие с ледяной дороги, будто притянутые магнитом, тут же врезались друг в друга прямо перед взором обезумевшей хорошистки…

– А-а-а… – продолжала мучительно выть несчастная, хватаясь за голову… и опять, словно по злому року, электрический столб, стоявший неподалеку, неожиданно ожив, вырвался из земли с электрическими корнями, сверкающими бегущими зарницами тока, и со всего размаху, словно играя в пинг-понг, разбил две скомканные железяки, еще недавно бывшие автомобилями, в разные стороны… Водители, чудом выбравшиеся из своих машин за мгновение до трагедии, не обращая внимания на травмы и порезы, разбежались кто куда с дикими воплями… Похоже, и им впервые привиделись такие безобразия, которые можно увидеть лишь в фильмах ужаса…

– Что происходит?! – взмолилась Кара, поднимая заплаканное лицо к небу, затянутому черными, закручивающимися в тугие смерчи тучами, из которых уже сверкали белые вспышки молний, готовые разразиться испепеляющим водопадом.

Но ответа не последовало, и Кара заплакала еще безудержнее, теперь боясь пошевелиться или тронуться с места, ведь вокруг разворачивался настоящий ад: взрывались газовые и водопроводные трубы, вырванные подоспевшими из преисподней смерчами, улюлюкающими бренчанием подобранных по замерзшей по дороге предметов; взмывали вверх крыши остановок и мусорные баки; электрические столбы, объединившись в команды, продолжали играть в футбол всем этим барахлом; с одной стороны шел ливень, с другой – мела сухая метель, замораживая брызги в колючие сосульки, падающие со свистом на землю у ног невредимой девушки, панически закрывшей лицо руками, из-под которых стал пробиваться яркий свет, будто внутри нее зажглась яркая лампа.

А Кара все повторяла и повторяла свою мантру, от которой этот кошмар лишь разрастался, охватывая все большее пространство города… Но она этого не замечала, светясь все ярче…

ГЛАВА 3. ШУХЕР И ГЕНА

Когда только этот кошмар начался, то есть Шухера замела метель и за минуту стояния