В этот раз банщицей выступила Марина, явно по договоренности с Марьяной. Только стоило Владу забраться на полок, она прокралась из предбанника и занялась тем, о чем мечтала многие недели, а может, и месяцы. Влад даже удивился, насколько она была горяча и любвеобильна – ее буквально трясло от желания, а сладострастным вздохам и крикам, исторгаемым ею во время секса, внимали, наверное, все окрестные деревни. Она пыталась вцепиться ногтями в спину Влада, что он пресек с решительностью и отсутствием сомнений – еще этого не хватало, герой-рыцарь с располосованной любовницей спиною! Она не успокоилась, пока не перепробовала все позы, что могли прийти в голову похотливой, истосковавшейся по мужской ласке женщине, пока не выжала Влада досуха, и лишь после этого с удовлетворенной улыбкой вымыла его как следует и отправила к «законной» любовнице. Впрочем, та тоже не особенно дала ему отдохнуть, выкачав из него то немногое, что оставила ее рыжая подруга. Со словами:

– Хватит этой рыхлой телке Саваловой тебя, не сотрешься! – она приступила к делу.

В общем, он ехал на своем коне усталый, вялый и сонный – и от последствий бурной ночи, и от сексуальных излишеств, – думая о том, что хорошо еще Аринка с Машкой до него не добрались, а то бы его пришлось везти вместе с эстоком и боевым топором на телеге под брезентом.

Кстати сказать, о рыхлой телке. Поговорив с Бориславом, он узнал, что эта самая «рыхлая телка» была не такая уж рыхлая и не такая уж телка – вполне симпатичная молодая девица, и даже, в противоположность своему мерзкому злобному братцу, довольно приличная: с чувством юмора и не лишенная сострадания. К примеру, она помогала крестьянам – лечила их, защищала от беспредела брата, жаловалась на него отцу, когда он был еще жив. Увы, помогало это слабо – ее брат так и продолжал хулиганить и развлекаться. Звали ее Лесана, и от роду ей было семнадцать лет. Есть ли у нее жених или нет – Борислав ничего не знал. Может, и был кто-то из местных, но она не имела возможности просто так взять и выйти за него замуж. Увы, женщина этого мира не могла распоряжаться собой, а уж тем более своим имуществом – владеть землей и всем, что было на ней, – только ее муж.

Дорога уже подсохла, притоптанная множеством копыт, ног, тележных колес. Вокруг тянулась до горизонта высыхающая на солнце земля, покрытая ровным слоем прибитой снегом высохшей травы, которая лежала толстой подушкой и, казалось, так и напрашивалась на то, чтобы ее подожгли. Эти веселые палы, выжигавшие леса и деревни, были на Земле источником множества бед. Мысли Влада тянулись и тянулись, неспешные, как и эта бесконечная дорога из непонятно откуда в неизвестно куда.

Путь им предстоял не такой дальний – восемьдесят верст по тракту на север, а потом по проселочной дороге десять верст в сторону от тракта, к замку Саваловых. Земли Саваловых выходили острым клином к клинике. Если лететь напрямую, расстояние было и не таким большим, но напрямую никто и нигде не ходит, а через леса, поля и болота особенно не побегаешь. По дороге выходило гораздо дальше.

Для ночлега они выбрали постоялый двор на тракте, в шестидесяти верстах от клиники. Он оказался довольно большим, и свободные места имелись – сезон караванов еще не вошел в полную силу, так что с размещением проблем не возникло. Правда, охранникам пришлось спать вповалку в дешевых номерах, а Бориславу и Степану, личным телохранителям Влада, поставили топчаны в номере самого барона. Влад вертелся на своей кровати, видимо считающейся по здешним меркам роскошной, сон все не шел, несмотря на долгую дорогу в седле, – он плюнул и пошел вниз, попить пива и послушать разговоры купцов. Охранники потащились за ним. Влад хотел их оставить на месте, пусть отдыхают, но они всем видом показывали решительное желание находиться рядом с бароном, и он сдался. Усевшись за столик в углу, Влад заказал всем троим по кувшину пива и стал тихо потягивать пенный напиток, разглядывая окружающих и думая о своем.

В зале было шумно, возле окна сидела группа вооруженных людей, явно благородного происхождения – судя по бесцеремонным манерам и громогласному поведению. Влад, задумавшись, внимательно посмотрел на одного особо крикливого молодого человека – тот громко превозносил достоинства графини Саваловой, говорил, что порубит каждого, кто усомнится в ее красоте. И что он, конечно, лучшая партия для нее. Как понял Влад, это был один из претендентов на руку и другие части тела графини Саваловой. Он еще раз, с интересом, посмотрел на предполагаемого противника – на его взгляд, особой опасности тот не представлял даже для обычного тренированного воина, не то что для модифицированного «человека Х».

Бахвал, заметив взгляд Влада, поднялся и пьяной походкой направился к нему. Охранники приподнялись с мест, чтобы блокировать подходившего, но барон остановил их движением руки и продолжил пить пиво, как бы не замечая подошедшего.

– Что уставился на меня, бродяга?! Как ты смел поднять глаза на графа Красуна, безродный! Отвечай, поганец!

Влад поднял глаза на подошедшего хама, потом, быстро ухватив его за лицо пятерней, толкнул от себя, отправив под стол к его спутникам, вскочившим с мест и обнажившим мечи. Охранники Влада тоже выхватили мечи, да и он сам приготовился к драке, но тут положение спас Борислав – он выступил вперед и спокойно обратился к противникам:

– Господа! Перед вами барон Унгерн. Мы отправляемся на турнир в замок Саваловых. Ваш хозяин оскорбил нашего барона непристойными речами. Я предлагаю урегулировать спор: приведите вашего хозяина в чувство, чтобы он мог что-то понимать, и через полчаса мы ждем вашего представителя у себя в номере, обсудим условия дуэли. Сейчас мы удаляемся – он все равно испортил нам удовольствие от вкушения пищи и пития напитков, ждем вас позже.

Влад согласно кивнул, и они покинули зал под гробовое молчание, воцарившееся после конфликта и последующего выступления Борислава.

Через полчаса в номер постучали, Степан открыл дверь. За ней стоял один из спутников графа Красуна:

– Граф приносит свои извинения за невоздержанность в речах, но не против дуэли, дабы смыть кровью нанесенную обиду. Он предлагает встретиться во время турнира. Если жребий сведет на арене, то спор там и закончится. Если жребий не сведет вместе, тогда в любое удобное барону время. Оружие дуэли – эстоки, доспехи – по усмотрению дуэлянтов. Сообщите ваше решение, чтобы я мог передать его графу.

– Хорошо, я согласен на ваши условия. Увидимся завтра в замке.

Посланник кивнул и удалился, Степан закрыл дверь и сел на свой топчан.

– Интересно, а какую обиду он должен смывать? – поинтересовался Влад. – Я что-то не понял – обижал меня он, а чего он там смывать-то должен?

– Ну как – чего? Вы должны были встать и, вместо того чтобы запустить его, как нагадившего котенка, в угол, представить себя как барона Унгерна, тогда он или повинился бы, или вызвал вас на дуэль. Как у дворян принято. А вы сразу ему морду бить. – Борислав гулко засмеялся. – Теперь он должен смыть со своего вельможного зада прилипшую яичную скорлупу вашей кровью.

– Вона как… ну что же, пусть смывает. Посмотрим. Ну что, давайте спать? Нам еще завтра смывать и отмывать туеву хучу графов, баронов и прочую родовитую братию.

Влад улегся на кровать и закрыл глаза… вспомнилась Марьяна. Она рвалась ехать с ним, но и Борислав, и Влад, и остальные соратники остановили ее – было бы странно прибыть на турнир за руку прекрасной дамы с любовницей. Многие бы этого не поняли. Да и мало ли что – вдруг ее кто-то узнает, даже в этом помолодевшем теле. Наконец он заставил себя уснуть и провалился в сон без сновидений.

Оставшиеся тридцать верст они преодолели без приключений, буйный граф выехал еще раньше, так что с ним не встретились.

Когда Влад вышел из постоялого двора, лошади были уже оседланы, повозка под полукруглым тентом уже вздрагивала от тянущих вперед лошадей. К ней сзади был привязан и боевой конь Влада, способный выдержать вес тяжеловооруженного всадника в латах, который достигал ста семидесяти и больше килограммов, потому обычный конь тут не годился. Этот монстр напоминал владимирских тяжеловозов, как подумал Влад, впервые его увидев, и стоил очень дорого. Как, кстати, и рыцарские латы. Это рыцарство влетало в большую копеечку, не все могли себе позволить подобную роскошь. Только крупные замки в состоянии были выставить единовременно десять и более рыцарей с их сопровождением. Обычно это были два лучника, пеший копейщик и оруженосец – все вместе называлось «копье». Латы также надевались и на коня, что тоже стоило недешево.

После полудня показался замок графа Савалова – огромное сооружение, свидетельствующее о том, что у его предков и у него самого имелись деньги, а также, что предки Савалова были довольно-таки вредными и деятельными. На них, судя по всему, зуб точили немало обиженных: стены были высоки, башни крепки, сам замок окружал глубокий ров, наполненный водой, а к его воротам вел подъемный мост.

Барон со спутниками проследовали по направлению к замку, где были заметны приготовления к турниру – на утоптанном поле строили трибуны, суетился народ, в реке поили лошадей, вокруг стояли шатры с развевающимися вымпелами и флагами, причем у некоторых их количество доходило до тридцати-сорока штук. Это, вероятно, свидетельствовало о том, что их владелец находится в родстве со всеми этими почтенными родами.

Влад и его сопровождающие разбили шатры чуть поодаль от остальных, поближе к реке и выше по течению – ему не хотелось пить воду из-под каких-то уродов, гадящих где попало. С туалетами тут была явная проблема, все кусты оказались «заминированы» многочисленной челядью рыцарей – сами-то они, конечно, пользовались ночными горшками, не пристало рыцарю с голым задом бегать по кустам. Влада это все сильно угнетало. Чего не хватало ему в Средневековье, так это нормальных удобств и вообще сантехники. Он уже отвык от деревянных сооружений типа «сортир», а гадить в горшок он перестал еще в пять лет в детском саду, тогда он это сделал в последний раз.

Как только он представлял себя на горшке, его охватывал истерический смех и он приговаривал: «Чертово Средневековье! Засранцы!» Посему он сразу приказал своим спутникам выкопать яму, возвести над ней небольшой шатер и поставить там же бочку с водой и ковшик. Одновременно это сооружение могло послужить и импровизированной баней – ну, если приспичит. В латах, особенно на солнце, человек просто превращался в ходячий и дурно пахнущий кусок мяса, потенциальную жертву теплового удара и сердечного приступа.

Пока одни охранники копали яму и устанавливали шатры, барон, взяв с собой Борислава и Степана, направился в замок регистрироваться в качестве участника турнира. Скоро копыта их лошадей громыхали по подъемному мосту, потом над головой проплыла арка ворот с мощной непробиваемой решеткой. Влад, глядя на нее, вспомнил, что у него была мысль пойти и взять приступом замок Савалова, – хорошо, что не пошел. Этот замок нужно было осаждать многотысячной армией, с применением тяжелых орудий – еще более мощных, чем у него, и заняло бы это многие месяцы. Он еще раз подивился монументальности постройки и проехал дальше. На площади было шумно, толпились люди, ржали лошади. Влад недовольно поморщился – не любил он такой суеты да и отвык от чего-то подобного – в клинике был строгий порядок, дисциплина.

– Борислав, сходи, узнай, где в этом бардаке распорядитель и к кому подходить для регистрации? Меня тошнит уже от всего этого, хотя я тут всего пять минут. Мы пока тут постоим.

Они спешились, Степан перехватил узду коня Борислава, и тот исчез в толпе, поглотившей даже такого гиганта, как он, без следа. Наконец через минут десять он появился и поманил за собой Влада. Как ледокол, рассекая стоявших, телохранитель подвел его к небольшому седому человеку, который с важным лицом записывал что-то в амбарную книгу и не обращал на суету вокруг ни малейшего внимания.

– Вот распорядитель. Предъявите ему свою грамоту о баронском титуле, и он впишет вас под очередным номером в число участников турнира.

Влад так и сделал, вписавшись под номером сто восемьдесят пять в толстенный гроссбух, после чего они быстро ретировались из этого дурдома.

Шатры уже были поставлены, над огнем висели котлы с водой – каждый рыцарь обеспечивал пищей себя и своих людей, попрошаек и нищих в этом мире не привечали. Впрочем, через некоторое время раздался звук трубы герольда, и высыпавшие из своих шатров люди услышали, как он приглашает рыцарей вечером на пир в честь завтрашнего турнира и на жеребьевку.

Через несколько часов отдохнувший Влад в сопровождении Борислава поехал в замок. В воротах въезжающих встречал распорядитель, сверяющийся со списками. Борислава внутрь не пустили – Владу пришлось бросить ему поводья и пройти одному пешком, как и всем приезжим. Понятно, что больше двухсот рыцарей – и так слишком весомая нагрузка для замка, а если еще и их оруженосцев принимать, то места в пиршественном зале точно не хватит.

Влад приказал Бориславу ориентироваться по обстоятельствам и ждать его к окончанию пира с лошадьми. Найти пиршественный зал было просто – туда несла толпа людей, которые или были раньше в замке, или просто шли на запах мяса.

Огромный зал был уставлен длинными столами, которые образовывали букву «П», у верхней перекладины которой сидели графиня Савалова и герцог Ламунский – представитель императора, призванный наблюдать за соблюдением закона и судействовать на турнире. Как слышал Влад от Борислава, сам император не пожелал тащиться в такую даль и отвлекаться от государственных дел – таких, как соблазнение придворных дам.

Со слов Борислава, Ламунский представлял собой довольно нередкую помесь дворянского чванства с болезненным чувством чести, понимаемым им весьма своеобразно. К примеру, в отношении дворянина слово было золотом, которое нельзя просыпать, а простолюдин мог и не дождаться справедливости, так как герцог считал, что дворяне гораздо выше всех и по уму, и по всему остальному. Ламунский не любил и выскочек – «из грязи в князи», счастливым случаем занесенных на вершину иерархической пирамиды. То есть Влад с его купленным баронством был для него хуже простолюдина, – выскочка. Из этого следовал сам собой вывод: турнир будет для барона не таким уж простым делом, как он думал. Ну, политика никогда не была чистым и простым делом – в конце концов решил он.

Пришедших рассадили по своим местам согласно номерам – Владу досталось место не на самом конце стола, но и не очень близко к графине и герцогу. Впрочем, ему на это было наплевать – хотелось скорее отсидеть положенное время и быстренько свалить в свой шатер, лечь на раскладную походную кровать и вытянуть ноги. Он и на Земле-то ненавидел крупные посиделки типа свадеб и других торжеств, а уж тут, среди толпы незнакомых людей, во враждебном окружении, ему совсем не нравилось. Распорядитель произнес, с благосклонного кивка герцога, речь, в которой было изложено, что в начинающемся завтра турнире бой будет идти за руку графини и графский титул Саваловых, а сам турнир должен продолжаться до тех пор, пока противники будут в силах в нем участвовать, ну а тем, кто боится и желает выйти из состязания, следует тут же об этом заявить. Как будто нашелся бы такой дурак, который встал бы и при всех сообщил, что он струсил и не желает дальше участвовать в этом действе.

Влада откровенно забавляла нарочитая торжественность и глупость происходящего. Хотя, думал он, у всех народов свои традиции, вот у племен каннибалов на островах Полинезии есть обычай при встрече чужака или представителя соседнего племени сразу строить страшные рожи, высовывать подальше свой язык, дико гримасничать и изображать, что он вот-вот его сейчас убьет. Ну а когда потенциальный противник будет окончательно запуган – можно поговорить о том о сем. Так что ритуалы сдачи в эксплуатацию несчастной графини Влада никак не удивили. Несчастной ли? Он принялся внимательно рассматривать графиню Савалову. Да, особой радости от того, что скоро ее подомнет протухший в латах волосатый мужик, как-то не замечалось. Скорее, ее тоже раздражало происходящее. На ее лице было прямо-таки написано: а не пошли бы вы все на хрен, объедалы и тупые ослы! Влад случайно поймал ее взгляд, улыбнулся и вдруг весело ей подмигнул. Она удивленно вскинула брови, потом возмущенно отвернулась, хотя непроизвольно косилась в его сторону и что-то зашептала своей спутнице справа, поглядывая на него, видимо, что-то узнавала.

Влад оглядел публику: большинство составляли грубоватые мужланы и молодые бахвалы, попавшие сюда в поисках приключений, а также для того, чтобы порисоваться своим уникальным оружием, конями и, как они считали, неотразимой внешностью, но были и настоящие вояки, их легко было распознать по жесткому оценивающему взгляду, по грации в скупых, точных движениях. Они ели немного, почти не пили, явно готовились к завтрашнему дню серьезно и обстоятельно – с похмелья и с расстроенным желудком сильно не повоюешь.

Распорядитель начал доставать из ящика «фанты» с номерами участников. Владу достался соперник под номером тридцать шесть. Он не знал, кто это такой, да и не придал этому значения – все равно объявят на турнире. Пир продолжался еще часа два, которые барон высидел едва-едва. Единственным развлечением было рассматривание потенциальной жены, которая, чувствуя его взгляд, смущалась и злилась, стараясь не смотреть в его сторону (не думать о плешивой обезьяне).

В результате двухчасового рассматривания он уже знал, что графиня выглядит моложе своих лет (может, возраст прибавили?), что у нее симпатичное личико с задорным курносым носиком, что, когда она сердится, надувает пухлые губки и розовеет, что у нее хорошие и, главное, чистые блестящие темные волосы и длинные ресницы, вполне объемистая, хотя и не очень большая грудь, а также довольно огненный темперамент. Его она продемонстрировала, когда фыркнула и мотнула головой в ответ на какие-то слова своей спутницы. Владу показалось, как ни странно, что слова касались как раз его. Может, узнала, какой он выскочка, этот претендент на ее руку и сердце? Ну-ну… все лучше, чем эти мужланы с тридцатью вымпелами над шатром. Но, возможно, графиня думала иначе. Она что-то шепнула герцогу, он взглянул на Влада и недовольно сморщился. Потом пожал плечами и что-то сказал графине, после чего она угрюмо отвернулась и больше не смотрела в сторону Влада. Как он понял, разговор был типа того: «Нельзя ли убрать вон того хама, что пялится на меня – он выскочка из простолюдинов и претендует на мою руку и графство!», на что герцог ей ответил: «Документы у этого выскочки в порядке – распорядитель пускает только тех, кто достоин. А то, что он долго не задержится, и так ясно, рядом с такими-то сильными и родовитыми рыцарями». Ответ, конечно, графиню не удовлетворил, но заставил замолчать и дождаться окончания пира в отвратительном состоянии духа.

Пирующие уже дошли до кондиции, орали, пытались петь какие-то песни, заглушая специально приглашенных трубадуров, безуспешно пытавшихся перекричать пьяную толпу. Баллады о прекрасных принцессах и благородных рыцарях падали и тонули в тупом и пьяном гуле. Под ногами шныряли охотничьи собаки, подбирающие упавшие куски и рычащие под столами в драке за лучшие кости, трещали факелы на стенах, покрывая копотью и без того черные потолки. Влад удивился: что, нельзя было пригласить магиков и повесить нормальные светляки? Или это такая дань традициям? Он этого так и не узнал – спросить было не у кого, да и стало неинтересно, ну факелы и факелы. Скорее бы этот свинюшник закончился.

Распорядитель объявил об окончании пира, разгоряченная толпа потянулась на выход. Влад с наслаждением вдохнул свежий весенний ветер во дворе замка и с улыбкой подумал, что это все похоже на выход людей из кинотеатра. Нахлынули этакие ностальгические воспоминания: выходишь из тесного душного зала на свежий воздух и обмениваешься впечатлением от просмотренного. Многие из присутствующих друг друга знали, и только он сидел изгоем, не интересным никому – худородный барон из третьеразрядного баронства, ну кого он мог заинтересовать? Если только гильдию магиков, как могущественный лекарь, но они вряд ли пока могли связать его и барона Унгерна.

За воротами замка ждал с лошадьми Борислав, немного продрогший от ожидания. Они вскочили в седла и поскакали в свой лагерь. В темноте раздавался стук топоров – продолжали строить гостевые трибуны, оборудовать арену – все происходило при свете костров.

Влад разделся и с наслаждением вытянулся на кровати, завтра предстоял тяжелый день…